— Даже не знаю, что хуже: Хиро…– наступает молчание. – Ладно, окей, я ничего не придумала. Ты во всем хорош. – она кладёт голову мне на плечо, придвигаясь ближе.
— Не замёрзнешь? На холодном полу сидеть? – я поворачиваюсь на неё, но вместо ответа она лишь тихонько качает головой.
Несмотря на отказ, я стягиваю с себя толстовку и кидаю ее на паркет, приподняв и посадив девушку на тёплую ткань, после чего она улыбается и нежно, но быстро, чмокает меня.
— Не стоило.
— Стоило.
— Спасибо. – брюнетка принимает прежнее положение, уместив макушку на моем плече.
— После исключения из команды начался самый ужасный период. – я складываю руки в замок. — Я думал, что утратил всякий смысл жизни и потерял все, что только мог. Семья разрушилась, родителям нет до меня никакого дела, Хардину тем более плевать, лучшего друга тоже больше нет, как и девушки, и все, чего я только хотел всю жизнь, ради чего я пахал до изнеможения, моя главная мечта – все это осталось на том поле. Я перестал ходить в школу, только иногда приходил на вечеринки. Я стал употреблять не пару раз в день, а как минимум пять. Зависал каждый день на каких-то притонах и мне ничего не надо было. Бывали дни, когда я перебарщивал и некоторое время отходил, становясь хотя бы похожим на человека. Ты, на сто процентов, этого не помнишь. Но ты подходила ко мне на парочке вечеринок Митча.
— Я помню, Хиро. Я прекрасно это помню.
— Ты…Ты серьезно? – переспрашиваю я, не веря своим ушам.
— Да, зачем мне врать? Ты постоянно сидел один на диванчике и я подсаживалась к тебе, спрашивала у тебя, почему ты такой грустный и все ли с тобой в порядке, но ты не хотел со мной чем-либо делиться.
— Я думал, что ты расспрашиваешь меня только потому, что тебе нравится Хардин. – нехотя говорю я то, что на самом деле думал.
— Нет, конечно нет. – твердо и уверенно произносит она, сведя брови к переносице. — Я подходила и интересовалась только потому, что хотела тебе как-то помочь. Потому, что мне не было все равно на тебя и я видела, что с тобой явно что-то происходит и тебе нужна поддержка. Но ты каждый раз меня отталкивал и я перестала пытаться. Невозможно помочь человеку, который этого не хочет.
— Я вбил себе в голову, что всем все равно. И я даже поверить не мог, что кому-то не плевать. Каждый из моих «друзей» считал, что мне плохо только из-за Эшли и со временем это пройдёт, поэтому и не лезли. – прикрываю глаза. — Я много раз думал о том, пока лежал в больнице, что было бы, если бы тебе все рассказал. На мгновение я захотел тебе открыться, но потом резко передумал.
— В больнице? Ты был на лечении от зависимости? – дрожащим голосом произносит она.
— Ну…почти, сначала меня возвращали с того света.
— Ч-что?
— Я до этого ещё дойду. – коротко отвечаю я. — Когда я окончательно отдалился от нашей компании в моей жизни появились другие пацаны, такие же зависимые, как и я. Но, теперь настала другая проблема, у меня начали заканчиваться деньги, мне не на что было купить дозу, а без неё я уже не мог, трясти с матери по несколько сотен фунтов каждый день я не хотел. Один парень по имени Дориан «одалживал» мне в течении месяца, а потом поставил меня перед фактом, что я торчу ему около десятки. Такой суммы у меня, конечно же, не было. Тогда он мне предложил другой вариант решения проблемы.
— Ты начал продавать? – догадавшись, Ребекка опередила меня.
Я нехотя кивнул, согласившись с ее словами, снова опустив голову на колени.
— Тогда я и познакомился с Рашадом. Дориан привёл меня к нему. Все было спокойно около пары недель, я уже отдал большую часть долга, оставалось совсем чуть-чуть. – я нервно сглатываю. — В тот роковой вечер все было через задницу. Несколько покупателей опоздали, но один сказал, что на входе стоит полиция. Мне пришлось скинуть вес и выйти чистым с точки. Я как раз тогда забрал свежий порошок и его в моей сумке было несколько килограмм, присел бы лет на двадцать с ним, если не больше. Меня обыскали, но ничего не нашли. Как будто кто-то специально стуканул на меня. На следующее утро, когда я вернулся за товаром, его уже не было в той щели, куда я его спрятал. И в итоге, я стал должен не пару тысяч Дориану, а больше ста тысяч фунтов, но уже Рашаду.
Я поднимаю свой взгляд на Ребекку и вижу, что она смотрит в одну точку на лестнице, не отрывая взгляда, а в ее глазах стоят слёзы, которые она с трудом сдерживает.
— Я начал батрачить на него, выполняя самую грязную работу, иногда приходилось выслеживать торчков и выбивать с них долги с каким-то верзилой, и продавать я начал уже не травку или кокаин, а героин, за который дают гораздо больший срок. Моя жизнь начала превращаться в день сурка, проблемы накапливались одна за другой, я не всегда понимал, что теперь это все моя реальность. Из школы постоянно звонили и отчитывали меня, но я не мог ходить на учебу, постоянно работал, если это вообще работой назвать можно. С Хардином мы изо дня в день ссорились, и ссоры эти чаще всего заканчивались дракой. Потом мы очень сильно поругались с мамой. Несколько дней я не мог прийти в себя после этого, ничего не помогало забыться, казалось, что у меня уже ко всему иммунитет и ничто меня не берет, и Дориан предложил мне уколоться.
— Ты…ты серьезно? – как будто под трансом выпаливает она, резко повернувшись на меня.
— К сожаления, хотя, нет, к счастью, он не рассчитал дозу. – продолжаю я, проигнорировав ее вопрос. — Я укололся дома и у меня случился передоз. Хардин первый нашёл меня и вызвал скорую. Возможно, если бы все прошло гладко в тот день, я бы сейчас сидел на игле, потому что с опиатов нет обратной дороги. Если ты попробуешь их пару раз, ты не остановишься никогда. – я завожу руку за спину к Беке и притягиваю ее к себе, потому что мне сейчас необходимы ее объятия, как ничто другое, и она тут же обнимает меня в ответ, крепко сжав своими тонкими ручками, камень с плеч падает. — Я лежал в частной клинике на Севере Лондона, практически на окраине. Мама дистанционно записала меня в какую-то школу, чтобы я потом мог продолжить обучение в нашей. Первые месяцы я был, как овощ, меня пичкали какими-то таблетками, но из-за этого случая моя семья хотя бы вспомнила о моем существовании. Хардин резко изменил ко мне свое отношение, они звонили каждый день, навещали. Только трубки от отца я не брал и в палату ко мне пропускать запретил. Мы с ним впервые встретились на ужине у тебя дома.
Я слышу тихие всхлипы и чувствую, как мой бицепс намокает.
— Эй, ты чего? – я поднимаю ее за подбородок двумя пальцами, вытерев крупные слёзы тыльной стороной ладони. — Пожалуйста, не плачь.
— Все…все в порядке, не обращай внимание. – хрипло выговаривает брюнетка, заикнувшись, а я крепче прижимаю ее к себе, начав гладить по спине.
— Меня выписали оттуда чуть больше, чем через полгода. Это была пятница и я сразу пошёл на вечеринку к Митчеллу.
— Ты тогда всех привёл в ступор.
— Да, я попросил маму не говорить Хардину о том, что меня выписывают. – уголки моих губ дергаются слегка вверх, вспомнив тот день и с каким счастливым настроем я шел всех увидеть, потому что очень соскучился. — Мама не хотела меня туда отпускать, но я заверил ее, что я могу себя контролировать на все триста процентов. Но…как же я ошибался.
— В каком смысле?
— Как только я зашёл в дом в нос сразу же ударил запах травки и у меня аж все мышцы свело. Это примерно тоже самое, что посадить человека на полугодовую голодовку, давать ему каждый день воду и пресную кашу без соли, а потом привести его в макдональдс и начать перед ним есть бургеры. Мне стало хреново за одну секунду, проще говоря. Повезло только в одном, что на столике никто дорожки на разложил. Это была бы финальная точка.
— Ты хочешь сказать, что ты…
— Да, да. И мне очень стыдно сейчас за это и перед собой, и перед тобой. – не дав ей закончить, прерываю я. — Я взял тогда у Митча немного травы и ключ от его комнаты, но я успел сделать и сдуть всего одну плюшку, меня почти не вставило. И знаешь почему? Потому что я понял, что не один, а за дверью кто-то стонет.
