Потянувшись, она схватила свои кожаные штаны и достала свернутый клочок бумажного полотенца, который он всучил ей. Развернув бумагу, она прочла написанное на ней.
В следующий раз произнеси мое имя. Сильнее кончишь.
Она зарычала, скомкав листок, подумывая встать и сжечь его.
Вместо этого, ее свободная рука скользнула между ног.
Когда взошло солнце, озаряя лучами ее спальню, Хекс рисовала в своем воображении Джона Мэтью, лежащего на спине, поднимая то, что она видела в его джинсах, навстречу ее ритмичным толчкам…
Она не могла поверить тому, что видит в воображении. Чертовски злилась на него за это. И прекратила бы дерьмо, если б могла.
Но она произнесла его имя.
Дважды.
Глава 56
У Девы-Летописецы была насущная проблема.
Что было не так уж плохо, учитывая тот факт, что она являлась богиней, создавшей целый мир внутри мира, историю внутри истории вселенной.
На самом деле. Не так уж плохо.
Ну, может, даже хорошо… в какой-то степени.
Дева-Летописеца подплыла к запечатанному святилищу в ее личных покоях, и двойные двери распахнулись по ее желанию. Из помещения полился туман, вздымаясь, словно атласная ткань на ветру. Конденсат отступил, и взору предстала ее дочь, мощное тело Пэйн в состоянии анабиоза парило в воздухе.
Пэйн была под стать своему отцу: агрессивной, расчетливой и сильной.
Опасной.
Подобной Пэйн, не было места среди Избранных. Как и в мире вампиров. После ее последней выходки, ради общей безопасности, Дева-Летописеца изолировала свою дочь, не соответствовавшую ни одному миру.
Верьте в свое создание.
Слова Праймэйла звенели в ее ушах с того мгновения, как он произнес их. И они обнажили правду, похороненную в самой глубине сокровенных мыслей и страхов Девы-Летописецы.
Жизни мужчин и женщин, призванные из биологического источника в качестве единственного дара воли, не могут быть разложены на отдельных секциях, словно книги из Библиотеки Святилища. Несомненно, в порядке были свои прелести, например, безопасность и стабильность. Однако природа и сущность живых существ была беспорядочна и не поддавалась пленению.
Верьте в свое создание.
Дева-Летописеца видела много грядущих событий, сотни триумфов и трагедий, но они были лишь песчинками в пустыне. Судьбу целиком она предвидеть не могла: ведь будущее рожденной ею расы было тесно связано с ее собственным, и процветание или гибель ее людей были неизвестны и непостижимы для нее.
Она властвовала лишь над настоящим, и Праймэйл был прав. Ее любимые дети не процветали, и если все будет по-старому, то скоро их вообще не останется.
Лишь перемены несли надежду на будущее.
Дева-Летописеца опустила капюшон, позволяя ему упасть на спину. Вытянув руку, она послала теплый поток молекул через неподвижный воздух, прямо к своей дочери.
Ледяные глаза Пэйн, такие же, как у ее брата Вишеса, резко распахнулись.
— Дочь, — сказала Дева-Летописеца.
Она не удивилась ее ответу.
— Катись в ад.
Глава 57
Спустя более, чем месяц, Кормия проснулась знакомым для нее образом, которым она привыкла приветствовать наступление ночи.
Бедра Фьюри плотно вжимались в ее, его тело касалось ее твердой как камень эрекцией. По всей вероятности, он еще спал. Она перевернулась на живот, предоставляя ему свободу действий, и улыбнулась, зная, какой будет его ответная реакция. Да, он забрался на нее в одно мгновение, укрывая тяжестью своего теплого тела и…
Она застонала, когда он вошел в нее.
— Мммм, — прошептал он ей на ушко. — Добрый вечер, шеллан.
Она улыбнулась, наклоняя спину, чтобы он мог проникнуть еще глубже.
— Как поживаешь, хеллрен мой…
Они оба застонали, когда он снова вошел в нее, мощным толчком касаясь глубины ее души. Он двигался в ней медленно и нежно, уткнувшись носом в ее затылок, прикусывая кожу клыками. Они держались за руки, а их пальцы были переплетены.
Официально они еще не были соединены браком, из-за кучи проблем с Избранными, которые хотели взглянуть на этот мир. Но они проводили вместе каждую минуту. И Кормия не могла представить, как они могли жить порознь…
Ну… один вечер в неделю они ненадолго разлучались. Фьюри посещал встречи анонимных наркоманов каждый вторник.
Для него было сложно бросить красный дымок. Порой он становится слишком напряженным, его глаза теряли фокус, или ему приходилось делать над собой усилие, чтобы не треснуть что-нибудь от раздражения. Первые две недели он сильно потел, и хотя сейчас потовыделение ослабевало, временами его кожа становилась гиперчувствительной.
Но у него не было рецидивов. Как бы плохо ни было, он не сдавался. Не потреблял алкоголя.
Они часто занимались сексом. Кормия, конечно, не возражала.
Фьюри вышел из нее, и перевернул девушку на спину. Устраиваясь снова между ее ног, он нетерпеливо поцеловал ее, руки двинулись к ее грудям, лаская соски большими пальцами. Выгибаясь под ним, она скользнула рукой между ними, взяла его член, поглаживая так, как ему нравилось: от основания к головке.
На комоде зазвонил телефон, но они проигнорировали его, и она, с широкой улыбкой, ввела его внутрь себя. Они слились в одно, и огненная буря накрыла пару, ритм движений стал беспорядочным. Держась за вздымающиеся плечи любимого, зеркально отражая его толчки, она улетала ввысь вслед за ним, вместе с ним.
Когда угас пик острого наслаждения, девушка открыла глаза и встретила его теплый желтый взгляд, от которого засияла с головы до пят.
— Обожаю просыпаться, — сказал он, целуя ее в губы.
— Я тоже…
Пожарная сигнализация на лестнице взревела визгом, от которого захотелось оглохнуть.
Фьюри засмеялся и скатился на бок, прижимая ее к своей груди.
— Пять… четыре… три… два…
— Простииииииите! — донесся крик Лейлы от подножия лестницы.
— Что в этот раз, Избранная? — проорал он.
— Омлет, — раздалось в ответ.
Фьюри покачал головой и нежно сказал Кормии:
— Ну, а я подумал, что тосты.
— Невозможно. Тостер она вчера сломала.
— Да?
Кормия кивнула.
— Попыталась запихнуть туда пиццу. Сыр.
— Повсюду?
— Повсюду.
— Все нормально, Лейла. Ты всегда можешь вымыть сковороду и попробовать еще раз, — громко сказал Фьюри.
— Не думаю, что сковорода пригодна к дальнейшему использованию, — прозвучало в ответ.
Голос Фьюри стал тише.
— Я не стану спрашивать.
— Разве они не металлические?
— Должны быть.
— Мне лучше пойти на помощь. — Сев на кровати Кормия крикнула подруге. — Я спускаюсь, сестра моя. Две минутки.
Притянув ее назад для поцелуя, Фьюри окончательно выпустил ее. Она приняла молниеносно-быстрый душ и вышла в свободных синих джинсах и его рубашке от Гуччи.
Может, дело в веках ношения мантий, но она не любила тесную одежду. Ее хеллрен не имел ничего против, потому что ему нравился видеть свою одежду на ней.
— Этот цвет тебе очень идет, — протянул он, наблюдая, как она заплетает волосы.
— Тебе нравится сиреневый? — она покрутилась перед ним, и его взгляд вспыхнул ярко-желтым цветом.
— О, да. Нравится. Подойди сюда, Избранная.
Кормия уперлась руками в бедра, когда заиграло фортепиано на первом этаже. Гаммы [101]. Значит, проснулась Селена.
— Мне нужно спуститься вниз прежде, чем Лейла спалит весь дом.
Фьюри улыбнулся так, как улыбался, представляя ее обнаженной.
— Подойди сюда, Избранная.
— Как насчет того, чтобы позволить мне спуститься и принести нам завтрак?
У Фьюри хватило дерзости сбросить запутанные простыни в сторону и положить ладонь на твердый, тяжелый член.
— Я изголодался по тому, что только ты можешь дать мне.
