Он закончил разговор с Лией и вышел на улицу. Там находились Бел. Стефани. Райф. Дункан. И Криштиану представлял Совет.
Когда Люсьен вышел, Джулиан передал ему факел. Без промедления он бросил его в дрова у ног Катрины.
И он дал ей одну последнюю вещь. Люсьен смотрел ей в глаза, пока она горела.
Когда ее больше не было в этом мире, он ушел, оставив Кристиану собирать пепел и развеивать его по ветру.
* * *
Люсьен откинулся на спинку стула и стянул белые перчатки, которые они попросили его надеть, прежде чем он взял в руки древние пергаменты.
Прошло больше месяца с тех пор, как он нашел Лию. Он находился в древнем городе Сперанца, в комнате без окон, с контролируемой влажностью воздуха, тщательно охраняемой в подвале международной штаб-квартиры Доминиона.
Он поднял голову и посмотрел через стол на Эйвери, Грегора и Рудольфа.
— Не могу сказать, что счастлив, — пробормотал он, то, что чувствовал, и это было слишком преуменьшено.
Он только что видел Пророчества или то, что они позволили ему увидеть. Он понятия не имел, что там еще было. Однако они показали ему кое-что из того, что касалось Лии и его самого.
— Это понятно, — ответил Рудольф.
— Теперь ты понимаешь, почему мы попросили воздержаться от охоты на твоего отца? — осторожно спросил Эйвери.
— Понимаю, но мне это не нравится, — натянуто ответил Люсьен.
— Как отмечено в этих документах, он, несомненно, является генералом повстанцев. Если он внезапно скончается, это может привести к войне, а мы не готовы, — объяснил Рудольф.
— Я только что об этом прочитал в этих пергаментах, Рудольф, — раздраженно пробормотал Люсьен.
— У тебя будет свое время, — спокойно заверил его Эйвери.
Он, бл*дь, может ему предоставить это «свое» время.
Люсьен кивнул.
— Лия же уже проявляет способности, — заявил Грегор, пристально глядя на него.
Люсьен кратко взвесил свой ответ, взглянул на Эйвери, который уже знал о способностях Лии и принял решение.
— Она обладает исключительными способностями. Она может пометить меня. Выследить. Чувствует мое настроение, следовательно, когда со мной, чувствует опасность так же, как и я. Она общается со мной мысленно, и с днями эта сила значительно возрастает. Действительно, если бы я захотел, я мог бы позвать ее, когда она сидит в кафе через дорогу, и она бы меня услышала. Она может сделать то же самое. Нам снятся одинаковые сны, иногда одновременно. — Он указал на бумаги, лежащие перед ним на столе. — Однако она не демонстрирует необычной скорости или силы, как у вампиров.
— Ты вампир, она смертная, Люсьен, как она может обладать необычной скоростью или силой вампира? — Рудольф задал отличный вопрос.
Прежде чем он успел ответить, заговорил Грегор.
— Мы хотели бы попросить тебя поговорить с ней, сделать некоторые тесты.
Люсьен почувствовал, как его тело готовится к битве, высвобождается адреналин, мышцы расширяются, и он сразу же ответил:
— Абсолютно нет.
— Люсьен... — начал Грегор, но Люсьен наклонился вперед.
— Если ты приблизишься к ней без моего разрешения, я разорву тебя на части, а потом ты сгоришь, — поклялся Люсьен низким голосом, не терпящим возражений.
Грегор указал на стол.
— Из того, что ты прочитал, нам важно понимать, что мы в состоянии будем бороться с этой угрозой.
— Моя невеста — не воин-мутант в этой войне, которого нужно подталкивать и исследовать, — отрезал Люсьен. — Есть еще две другие пары, которые должны объединиться. Пусть все идет своим чередом, и по мере того, как все будет идти своим чередом, мы с ней решим, как нам действовать дальше.
— У нас не так много времени. Каллум спарится с Соней перед Рождеством в этом году, — заявил Грегор, Люсьен выдержал его взгляд.
Каллум был Королем Оборотней. Люсьен был знаком с ним. Люсьен уважал его.
Он знал, что Соня, так звали смертную подопечную Грегора.
— Соня? — спросил Люсьен.
— Да, Соня, — ответил Грегор, а затем тихо уточнил: — Моя Соня.
— Так вот почему ты взял ее под свою опеку, — предположил Люсьен.
— Из-за этого, но я так же питал глубокое уважение к ее родителям, тогда еще привязался к ней, жалко, что ее родители погибли, — ответил Грегор.
Люсьен кивнул, но больше ничего не сказал на эту тему. Пророчества были расплывчатыми, как обычно бывает с Пророчествами, было неясно, что произойдет с Соней, женщиной, которая вскоре станет смертной Королевой Оборотней. Грегор знал об этом. И Грегор скрывал свое отчаяние от этого.
Вместо этого он спросил:
— Она знает? А Каллум?
Грегор отрицательно покачал головой.
— Нет. Они ничего не знают. Поскольку мы скрывали от тебя и Лии, то до определенного времени будем скрывать и от них. Очень важно, чтобы каждый бессмертный продемонстрировал свою способность принести решающую, самоотверженную жертву ради своей смертной второй половинки. И очень важно, чтобы каждая смертная демонстрировала свою щедрость и защиту бессмертных. Чтобы установить вечный мир между видами, Трое должны олицетворять, что наши виды могут жить вместе в разнообразии и гармонии.
Он читал об этом в Пророчествах. Это раздражало, но было понятно.
— А третья пара? — спросил Люсьен.
— О них мало что известно, даже в Пророчествах, — ответил Рудольф. — Мы считаем, что мужчина живет среди смертных. В Пророчествах их история более расплывчата, но, изучая пергаменты, надеемся, что он знает, кто он такой и на что способен. Он кормится от смертных, но превращается в волка. Но он не знает о существовании других ему подобных. Он считает себя ошибкой природы, скрывает свои способности и живет под землей. Поэтому его трудно найти.
— Возможно, он еще не появился на свет, — предположил Люсьен.
— Нет, — прошептал Эйвери, — судьба Сони скоро решится. Благородная война почти на пороге. Он где-то там, как и его пара, кем бы она ни была.
Люсьен вздернул подбородок и заметил:
— Если он думает, что является ошибкой природы, то он прав. Если я не ошибаюсь, он единственный гибрид вампира и оборотня во всей истории.
— В ближайшие годы многое изменится, Люсьен, — заметил Эйвери. — Многое. То, что было невозможным, станет исключительным и возможным. Станет обычным делом.
Как и было всегда. Как, он надеялся, так будет всегда в течение очень долгого времени.
Люсьен решил продолжить:
— Я расскажу Лии о Пророчествах, — объявил он, и трое других мужчин в комнате напряглись.
— Это неразумно, — пробормотал Грегор.
— Почему? — Тут же спросил Люсьен, и взгляд Грегора скользнул к Эйвери. — Не так уж неразумно, — заявил Люсьен, и взгляд Грегора вернулся к нему. — Вы намерены охранять свою тайну. Могу вас заверить, что Лия не выдаст вашу тайну.
— Ты уверен? — спросил Рудольф.
— Она смертная, но имеется много смертных далеко не глупых, Рудольф, — ответил Люсьен. — Я объясню ей, как важно хранить эту тайну, и она все поймет. Я также объясню ей последствия, если тайна будет раскрыта, она определенно это поймет.
— Конечно, но она живет полной жизнью. У нее есть семья. И то, что должно произойти, ее роль в твоей жизни и Благородной войне, она может все же захотеть предупредить своих близких, — ответил Рудольф.
— Она не выдаст Пророчества, — повторил Люсьен.
— Очень важно, чтобы тайна осталась тайной, — настаивал Грегор,
Люсьен посмотрел на Эйвери, затем снова на Грегора и нетерпеливо повторил:
— Она никому ничего не скажет.
Грегор вздохнул. Затем кивнул.
Люсьен хотел вернуться к Лии, поэтому попросил:
— Я хотел бы поговорить с Эйвери наедине.
Они обменялись взглядами, но Рудольф и Грегор кивнули, попрощались и направились к выходу из комнаты.
Грегор, однако, остановился в дверях.
— Совет хотел бы, чтобы ты знал, что предоставленный тебе доступ к этим документам означает, что наш долг перед тобой выплачен.
