Женщина пододвинула ближе ко мне документ.
— Я с удовольствием прочту его дома, — сообщила я, засовывая документ в портфель, даже не взглянув на него. — А вот мои требования, — сказала я, протягивая Маргарите Павловне два документа со своей стороны. — Это соглашение, — пояснила я. — По которому Макс участвует в воспитании дочери наравне со мной, то есть проводит с ней 50 % её жизни, либо пусть он добровольно подпишет моё требование об уплате алиментов, начиная с этого месяца.
Юрист немного помолчала, пробежавшись глазами по документам, а затем отложила их в сторону.
— Что ж, требования вполне законны и справедливы, — сказала она. — Нам тоже нужно время, чтобы изучить всё подробно и обсудить с Максимом.
На том мы решили закончить встречу, и Маргарита Павловна, сообщив, что у неё перерыв на обед, предложила проводить меня до парковки. По дороге мы перекинулись ещё парой фраз, относительно Макса.
— Я бы на вашем месте не стала рассчитывать на большие алименты, — сказала юрист. — У Максима Сергеевича очень мало официальных доходов. Правда, возможно, совсем скоро он подпишет контракт на съёмки, тогда да, сумма будет приличная.
— Что за съёмки? — переспросила я, проигнорировав слова о ничтожности своих будущих алиментов.
— Максим вам не говорил? — удивилась женщина. — Тогда я, похоже, проболталась, — усмехнулась она, но продолжила рассказывать. — Ему предложили сняться в фильме и уже утвердили на роль, но он попросил гонорар в два раза больше утвержденного, поэтому переговоры ещё идут.
— Это очень круто, но алиментам я бы предпочла, чтобы Максим Сергеевич занимался ребёнком наравне со мной.
— Максим очень импульсивный человек. Не исключено, что он не подпишет ни одного из ваших требований, а возможно согласится на всё ваши условия. Я передам ему ваши пожелания, — пообещала Маргарита Сергеевна, остановившись рядом с серебристым «БМВ». Тем самым «БМВ», которое я видела из окна кухни Макса, когда к нему приезжала проститутка.
— Это ваша машина? — уточнила я на всякий случай.
— Да, а что?
— Да нет, ничего, — отмахнулась я. — Нравятся мне «БМВ».
Номер машины был такой же. Это была не похожая машина, а та же самая. Мы попрощались, и я пошла к своему «Мерседесу», размышляя, как такое возможно. Я уже села за руль, когда меня осенило: никакой проститутки не было и в помине. Марго — это и есть Маргарита Павловна. Макс нарочно меня разыграл, придумав эту историю с проституткой, чтобы меня позлить. Вспомнив, что я пережила в тот момент, когда думала, что они трахаются в его гостиной, как мне было больно и неприятно, я задохнулась от возмущения и стукнула от злости по рулю.
Если бы Макс стоял сейчас передо мной, я залепила бы ему смачную пощёчину. Мне впервые захотелось отпиздить его. Прямо отлупить, и не только по лицу! Но Макса рядом не было, и теперь мне хотелось, чтобы его не было рядом никогда.
29. Макс
Моя дочь. МОЯ!
Я разглядывал спящего ребенка. Ее волосы разметались по подушке, и я поправил их, чтобы не падали на личико. Какого хуя я не догадался сразу? Ольга Варю как будто на ксероксе распечатала. Уже столько времени прошло, как я узнал об ее обмане, но я все еще не могу привыкнуть к тому, что больше не одинок. Вот о чем говорила Ольга. Когда у тебя есть ребенок, ты больше никогда не будешь один.
Она так просто отдала мне дочь. Неужели ей не страшно? Я наркоман и алкоголик.
Бывший?
Не бывает бывших. Да, я держусь, но это чертовски непросто. Дорожка кокаина вспыхивает перед глазами время от времени, так же как я чувствую на языке крепкий алкоголь.
Я едва не сорвался. Я почти шагнул обратно.
Я прекрасно понимаю, что если оступлюсь, Ольга не позволит мне видеться с Варей. Она не тютя, колебаться и жалеть меня не станет. Потому что Варя ей дороже всех на свете.
Блядь, я жил в забвении эти четыре года. Не скажу, что они были прекрасны и полны жизни, но я привык. Временами мне даже нравилось то дерьмо, в которое я нырнул и плавал, сдал сам себя на компост, а теперь она снова на меня свалилась, как сугроб на бошку, как лавина, как шторм, выдернула меня на берег, и теперь я вынужден жить по ее правилам.
А мой папаша? 30 лет я считал его мудаком и козлом, а теперь получается, что я сам ничем не лучше. А если бы Ольга не вернулась? Если бы ее жизни ничто не угрожало? Я бы вообще узнал, что у меня есть дочь? Она бы рассказала мне? Она вообще собиралась рассказывать?
Видимо ждала удобного момента. Это так по-бабски. Они всегда ждут удобного момента, а потом получается только хуже. Боялась, что я сорвусь? Хотела посмотреть, достоин ли я быть отцом?
С тех пор, как я ушел из ее квартиры, я только и делаю, что копаюсь в прошлом. Кручу и кручу эту пластинку многолетней давности. Она же это специально сделала. Залетела от меня и уехала. Бросила меня. Ей нужны были только мои сперматозоиды? Как романтично, сука!
Даже Ева поступила со мной не так подло.
Я люблю Ольгу. И любил бы Варю, даже если бы она была не моя. Ольга тоже меня любит.
Больше никому некуда бежать. Это счастье для никого, оно наше. Надо переварить все это дерьмо и стать семьей. Не попытаться, а стать. Судьба не любит, когда ее дразнят.
Приехал Ворон. Не шибко-то было до него. В рот я ебал свое обещание по поводу нового трека, но мне нужно было с кем-то поговорить. С кем-то, кто меня поймет.
Лёха был таким счастливым. Привез Варе большую, красивую куклу. Трындел без конца о беременности жены. Они с Анабель и поженились по залету. Ходил, как в воду опущенный. А что сейчас? Это когда он таким идеальным папашей стал? Я слушал его треп в полуха, а сам поймал себя на мысли, что я лишился этих моментов. Не целовал Ольгин живот, не прикладывал к нему руки, чтобы почувствовать, как малыш пинается, не видел первых Вариных шагов. А что она сказала? Каким было ее первое слово? На русском или на французском? Ничего этого у меня не было. Мне стало так тоскливо.
Если уж Лёха взял себя в руки и строит семью вокруг ребенка, который еще даже не родился, я тоже должен. Конечно Ворон поинтересовался как у нас с Олей.
— Читаю ее материал для нового альбома, — ответил я. — Может быть там я найду ответы на свои вопросы. Я очень хочу ее понять, но не могу.
— Макс, ты дурак, если пытаешься понять женщину, — рассмеялся Леха. — Женщин не нужно понимать, их нужно просто любить.
Ага, блядь, все так просто у него. Только посмотрите! И это я еще делаю вид, что забыл, как он к моей жене яйца подкатывал! Они оба наивно думают, что я забыл. А нихуя! Я всегда буду это помнить!
Леха ушел, Варя спала, а мне нестерпимо захотелось позвонить Оле.
— Привет, Макс! — ее голос был грустным.
— Привет. Как ты?
— Как Варя? — спросила она, не ответив на мой вопрос.
— Варя хорошо. Спит уже. Оль, нам надо поговорить. Давай встретимся и поговорим?
— Тебе надо или НАМ?
— Мне.
— Завтра привози Варю к отцу. Там и встретимся.
— Оль…
— Все, Макс, пока!
Она бросила трубку. Если бы она не беспокоилась о Варе, то вообще бы трубку не взяла. У нее черный пояс по небранию трубок. Уж я-то знаю.
Плачет, наверное, там сидит. Злится, что я ушел.
Я не мог остаться. Не мог. Мне нужно было все осмыслить одному, без нее.
Что я понял?
Да нихуя я не понял. И сомневаюсь, что когда-нибудь пойму.
30. Ольга
Как и договаривались, мы встретились с Максом у моего отца. Он привез Варю, а я Надин. Видимо разговор намечался серьезный, поэтому мне хотелось, чтобы он состоялся на нейтральной территории, и без лишних ушей. Ира с отцом и Колькой поехали в парк развлечений, я сплавила Надин и Варю вместе с ними.
Мы с Максом остались одни в доме. От кофе он отказался, поэтому я пригласила его в комнату, где я когда-то жила. Меня трясло, как в лихорадке, а вот Макс казался абсолютно спокойным. Он вальяжно развалился на моей кровати, подложив под голову огромного плюшевого тигра, которого мне подарили еще в школе. Я так и осталась стоять посреди комнаты, не зная, куда себя деть. Присаживаться рядом с ним было слишком близко, а значит, опасно, а если я сесть в кресло за письменным столом — слишком далеко.
