— У меня нет отца, — слышу голос Васи, когда оказываюсь рядом. На автомате тянусь рукой под куртку и понимаю, что “Беретта” осталась в машине. Ну что же, рукопашная меня никогда не страшила. Два шага, как оказываюсь над паскудой, который ударяет девушку так, что она не шевелится. Вид совершенно беспомощной Василисы будит во мне дикаря, поднимая злость из самой глубины души. Я с остервенением набрасываюсь на му*ака, так что через несколько ударов он уже сползает по стене и опускается бесформенным мешком прямо в сугроб с характерными следами выгула домашних животных. Но прохлаждаться долго на свежем воздухе я этому уроду не даю. Связав его руки стяжкой, засовываю тело в багажник. О нем я позабочусь позднее, сейчас важнее девушка, что приходит в себя на земле. Помогаю Васе подняться, чувствуя, что от вида её разбитого лица мне хочется, чтобы это чмо очнулось, и снова вбить ему зубы в глотку.
Полиция, показания, скрытая улыбка сержанта, который по совместительству оказывается моим товарищем по оружию ещё на срочке, — и вот мы уже снова на улице.
Пикировки, словно и не было ничего в клубе сегодня ночью. Но я не могу стереть из памяти её, танцующую и раздевающуюся для меня, а после ушедшую с другим. Поэтому когда Василиса подается вперед, я торможу её за плечи и, глядя в глаза, твердо произношу:
— Это тебе не нужно, — вижу, как её глаза темнеют, когда до девушки доходит смысл сказанных мной слов.
— Ты же хотел, — она растеряна, а мне больно. Так, словно я опять словил тот снаряд. Я не хочу обижать её, но и использовать, как все здесь, тоже больше не хочу. Эта ночь изменила восприятие.
— С чего ты взяла? — отодвигаюсь окончательно, а после и закрываю дверь, не дав девушке тут же ответить. Сажусь за руль и завожу машину, выезжая с парковки. Боковым зрением вижу, что Вася развернулась на сиденье и не сводит с меня глаз.
— Это всё из-за того, что случилось ночью? — её вопрос — точное попадание в цель, так что я дергаю чуть руль, но при этом надеваю маску ублюдка, которую приходилось мне примерять не один раз.
— Просто я не хочу тебя целовать и всё. Мало ли, где ещё побывали твои губы сегодня.
— Я и забыла, что твои тоже были много где.
Дальше по пути, кроме названия адреса, мы не разговариваем, однако и отпустить её одну домой я не могу. Что бы я ни говорил: ей, себе, это не отменяет того факта, что я чувствую ответственность за Василису. Поэтому, когда останавливаюсь перед подъездом, глушу мотор.
— Я не приглашаю тебя, — она выходит из салона, но, не успев сделать и шага, хватается за голову и повисает прямо на дверце.
— А я не нуждаюсь в приглашениях. Татьяна оставила тебя на моё попечение. Поэтому, хочешь ты или нет, я поднимаюсь.
— Тебе никто не говорил, что ты неимоверно наглый и противный человек?
— Говорили, и я соглашаюсь с такой оценкой. Поэтому ты можешь оскорблять, ругать, но избавиться от меня у тебя не выйдет.
— Ты что, заделался моим телохранителем? И как надолго? Пока очередная тупая блондинка не ухватит тебя за член? — на её выпад лишь улыбаюсь холодно, не сводя глаз с лица девушки, и медленно проговариваю:
— Насколько мне помнится, ты тоже держала его в руках, — моя реплика останавливает поток наездов, и вместо этого Вася краснеет. — То-то же.
Оказавшись в квартире, признаюсь сам себе, что я не такого ожидал. Здесь ничто не напоминает о её ночной жизни. Цветок в кадке в углу прихожей, потом светлая кухня с огромным окном и комната с кроватью.
— Несмотря на то, что ты навязался, я не собираюсь за тобой ухаживать, Мамба.
— Не называй меня так.
— А как к тебе обращаться?
— Для тебя я — Александр.
Девушка ничего не отвечает, но, стащив кроссовки, проходит в комнату, оставив меня стоять в коридоре. Я следую её примеру, но не спешу заходить в комнату, прекрасно понимая, что она там переодевается. Осматриваюсь вокруг, заметив две двери в другом конце коридора. Наверняка там ванная и туалет. Снимаю куртку и ботинки, затем шагаю в том направлении. Да, так и есть. Просторная ванная комната, с аккуратной ванной и раковиной. На крючках висят разноцветные полотенца.
“Интересно, почему?” — стаскиваю свитер и, оставшись в одной майке, открываю воду, начав смывать с рук засохшую кровь и грязь, также осматривая повязку и рану, которая вновь начала кровить.
— Твою мать, — оглядываюсь в поисках того, чем можно остановить кровь, и натыкаюсь на рыжую нимфу в одной футболке не по размеру. — У тебя есть бинт или пластырь? Не хотелось бы запачкать твои вещи.
— Почему ты не сказал… — начинает она, но я отмахиваюсь.
— Бинт, Василиса.
Девушка выходит из ступора, а после подходит ко мне и открывает шкафчик, подвешенный прямо над раковиной, показав мне всю женскую “сокровищницу”. От прокладок и тампонов и заканчивая какими-то маслами, но здесь же у неё пластиковый ящик с медикаментами.
— Покажи рану, — Вася наклоняется и берет мою руку, а я не могу отвести взгляд от женского плеча, которое показывается, когда футболка девушки съезжает набок. Её пальцы, касающиеся моей руки, и слегка расширенные глаза, когда она видит рваную плоть, нервируют меня. — Кто тебя так?
— А это важно? — отвечаю резче, чем собирался. — Просто дай мне бинт и иди займись своими делами.
— Мне просто любопытно, — она поднимает голову, так что огненные кудри падают ей на лицо. — И не стоит изображать из себя такого грубияна.
Я уже открываю рот, чтобы сказать пару “ласковых” слов этой, как оказалось, занозе, но тут же закрываю, когда она льет какую-то жидкость на рану, отчего у меня искры сыпятся из глаз.
— Черт! Что это за дрянь?
— Всего лишь раствор медицинского спирта, — Василиса, не обращая абсолютно никакого внимания на мои мучения, деловито забинтовывает рану.
— Где ты этому научилась? Неужели в дневное время подрабатываешь медсестрой?
— Нет.
И как я ни жду продолжения, оно не следует. А значит, мне ещё интереснее, почему она молчит. У этой девушки больше загадок и тайн, чем у меня самого. Когда она заканчивает и отходит, я мою руки, а после Вася протягивает мне маленькое зеленое полотенце. Ванная комната теперь кажется не такой просторной, словно её стены сузились. Напряжение настолько возрастает, что кажется, вот-вот начнут между нами сверкать молнии, но Василиса разряжает обстановку.
— Если хочешь, в кухне есть кофемашина, а в холодильнике, наверное, осталась какая-нибудь еда.
— Василиса, — делаю шаг к девушке, но она уворачивается, открывая дверь из ванной и выпроваживая меня.
— Выйди, пожалуйста, — и я подчиняюсь, не имея никаких намерений набрасываться на рыжую.
В кухне действительно оказывается кофемашина, и я вдруг осознаю, что почти не спал последнее время. Встреча груза, потом перевозка, потом эта ночь в клубе, и вот теперь я не лягу ещё какое-то время. Надо будет отвезти девчонку к врачам, чтобы сняли побои, а разбитый нос и синяки под глазами лучше всего остального свидетельствуют об ущербе. Поэтому я, действительно следуя совету Васи, делаю себе крепкий черный кофе и сажусь за стол. Девушка на этот раз выходит ко мне в махровом халате, завернутая в него от ушей до пяток.
— Давай поскорее покончим с этим, — выдает с порога Василиса, и я закашливаюсь, подавившись кофе. Почему у меня в голове совсем другие концовки? Концовки, где я встаю и подхожу к девушке и стаскиваю с точеной фигурки этот чертов халат, а после раскладываю её на этом самом столе и заканчиваю, и кончаю с ней. От разбушевавшейся фантазии мне становится тесно в джинсах, и приходится поерзать на стуле.
— Я жду только тебя, — какой-то двусмысленный разговор у нас получается, но от этого мне ещё больше хочется увидеть настоящую девушку, а не ту куклу, что танцует на шесте.
— Десять минут — и я буду готова, — она чуть улыбается, и я понимаю, что от девушки не ускользнуло мое возбуждение.
— Чертовка! — допиваю почти залпом кофе, обжигаясь, но эта боль хоть немного приводит меня в чувство.
