– Расслабься, малыш… Расслабься… Дыши, маленькая… Сейчас все пройдет… Все пройдет, Солнышко… – убеждаю ее, хотя даже в этом не уверен.
Внутри все пылает. Не могу не дрожать. К губам скатываются соленые капли. И я ловлю себя на том, что пытаюсь понять: пот это или блядские слезы.
Антигерой в лютом ахуе.
Соня же так зажимается, с такой силой стискивает мой член, что я совершенно точно не смогу в ней двигаться. Она выкручивает мою вибрирующую дубину до онемения.
И… После очередного тяжелого вздоха делаю то, что не планировал – сцепив зубы, вытаскиваю из Сони свой критически распухший прибор.
– Куда ты? – тянется за мной.
– Посмотрю, идет ли у тебя кровь.
– Идет… Я чувствую… – пищит и краснеет.
– Блядь… – хриплю я в ответ.
И все-таки опускаюсь вниз между ее раздвинутых и отчетливо дрожащих ног.
– Блядь… – повторяю, когда убеждаюсь воочию.
На лепестках Сониной восхитительной орхидеи поблескивает кровь. И ее немало. Она есть на ее ягодицах и на простыне. Стираю, что могу, пальцами. А потом… Ощущаю странное желание. Не пытаюсь его обдумать, просто наклоняюсь и касаюсь влажных складок языком.
– Саша… – дробно стонет Соня. И охает в конце: – А-а-х…
Вскидываю голову, чтобы понять, что она чувствует. Ненадолго встречаемся взглядами.
– Больно?
– Нет… Просто… Там же кровь…
– Да. И она моя.
– Саша… – так тихо шепчет, по большей части догадываюсь, что это мое имя.
– Расслабься, Соня, – прошу в который раз.
И больше она не возражает.
Откидываясь на кровати, ведет себя так же раскрепощенно, как до всех этих мучительных попыток лишить ее девственности. Не боится, не зажимается и довольно быстро забывает про стыд.
Раньше считал себя брезгливым. Но Сонина кровь меня реально не смущает. Воспринимаю это как наш эксклюзивный сокровенный ритуал.
Она моя… Моя… Моя.
Целую жадно. Зверею от похоти. Дурею от любви.
Моя… Моя… Моя… Такая же вкусная, как обычно. Даже лучше. Сегодня особенная. Распухшая, воспаленная, уязвимая и моя, моя, моя... Неторопливо слизываю все, пока на нежных лепестках не выступает новая порция возбуждения. Тогда подтягиваю вязкую жидкость вверх и надавливаю языком на ее совершенный бутон. Массирую и посасываю его с той же расчетливой чувствительной медлительностью, пока Соня не кончает.
Взрываясь, она сгребает пальцами мои волосы. Прижимает к себе и одновременно толкается навстречу бедрами. Я проскальзываю языком во влагалище и проживаю каждый спазм ее плоти. Чувствую, как секрета ее похоти становится больше. Слышу, как с ее верхних губ срывает долгий сладострастный стон освобождения.
Отрываюсь, когда Соня затихает. Пользуясь ее полностью размазанным состоянием, поднимаюсь, чтобы накрыть подрагивающее тело своим. Правда, она тотчас выходит из своего оргазмического анабиоза. Пугается и смещается к другому краю кровати. Со вздохом ловлю и снова прижимаю к матрасу.
Встречаемся взглядами, и что-то в очередной раз меняется.
– Не бойся, – прошу я. – Сейчас будет лучше.
А что, если нет? Откуда я могу знать? Что, если именно теперь ее рана воспалится и начнет еще сильнее болеть?
– Да… Давай… Хочу… – шепчет Соня в ответ.
Подгребаю ее под плечи, чтобы не висела голой с кровати вниз. Крепко-накрепко к себе приклеиваю и впиваюсь в рот. Снова долго целую, пока не раскрывает сама бедра и не начинает со стоном тереться о мой член.
Я, блядь… Не знаю, каким ебаным чудом я это выдерживаю. В один момент мне уже кажется, что сперма из меня без моего на то позволения сочится. Что-то точно выделяется. Предэякулят, наверное. Хотя обычно я им вхолостую не разбрызгиваю.
– Готова? Пустишь меня? – хриплю, едва ли не умоляя.
Господи… Да, конечно, умоляю. Я ее столько раз об этом спросил.
Просто хочу знать, что сделал все правильно, что она не будет разочарована и расстроена, что ей понравится наш первый раз.
Соня кивает.
Я изо всех сил сдерживаю радость.
– Точно? – спрашиваю, толком не дыша даже.
– Точно.
Только тогда я разворачиваю нас на кровати, соскальзываю на пол, становлюсь у края на колени и подтягиваю к нему Соню.
– Не буду ложиться сверху, – поясняю практически ровным тоном. – Возможно, так тебе будет легче.
– Хорошо.
– Раскройся, – прошу, понижая голос.
Она снова кивает, разводит ноги и, согнув их в коленях, упирается пятками в самый край матраса.
– Охуенно… – одобряю я. Залипая на ее орхидее похотливым взглядом, стискиваю ладонью член. – Удобно тебе?
– Да… – голос срывается, когда я раскрываю головкой лепестки и провожу по блестящей шелковистой плоти снизу вверх и обратно. Я не стону только потому, что сжимаю челюсти и перестаю дышать. – Боже… Боже… – и снова обрыв задушенного шепота, потому как я направляю член во влагалище.
