Я подошла к мужчине, проследя за его взглядом.
— Что блять говорить об этих обезьянах… Только посмотри на них.
Он недовольно кивнул на кучку пиратов: один из них валялся в грязной луже и не мог никак встать из-за того, что руки скользили по глине, пока двое других, прикрывая головы какими-то картонками, плескались в него водой, ударяя по луже берцами. Не стоит уточнять, что сквозь шум грозы раздавались мерзкий хохот и ругательства на испанском.
— Еще темно блять, как в жопе у негра… — бросил Монтенегро, отходя в глубь комнаты, когда в его кармане завибрировал мобильник.
При виде высветившегося на дисплее неоднозначного имени «Уебок», Ваас матернулся, но все же ответил. Я уселась на подоконник, еще какое-то время наблюдая, как пират вальяжно расхаживает из стороны в сторону, разговаривая с кем-то, кого он явно не жалует, судя по тому, как абонент записан у него в телефоне. Я сделала ставку на то, что звонил либо его босс, либо же какой-нибудь надоедливый клиент.
А впрочем, меня это не должно было волновать: теперь, когда я немного отошла от эйфории встречи с главарем пиратов, все мои мысли были заняты друзьями. Я не знала, где они, что с ними, как они, что случилось с Эрнхардом, и живы ли они все вообще. Было страшно представить себе, что все мои старания, вся та физическая и душевная боль, которую я отдала этому острову ради спасения друзей, — все оказалось напрасным. Поэтому я не думала об этом. В душе оставалась последняя надежда узнать, что произошло в особняке Доктора Э, и этой надеждой был Арэс. Я была более чем уверена, что та расплывчатая фигура, которую я еле разглядела сквозь разгорающийся огонь у особняка, не показалась мне и была ничьей иной, как этого пирата. И если мои догадки окажутся правдой, я добьюсь правды от этого парня любой ценой, какой бы высокой она не была… Ведь речь шла о жизнях моих друзей. Да, уже чужих, непонимающих…
Но все же друзей.
В раздумьях я не сразу услышала обращение главаря пиратов.
— Mary, твою мать!
Прийдя в себя, я обернулась к пирату — он пристально разглядывал меня, склонив голову к плечу, и я не могла понять, что изменилось за эти считанные минуты. Что уже успело так раздосадовать этого непредсказуемого человека?
— Что? — недоверчиво спросила я.
— Проверка связи, что, — недовольно бросил он, но когда его взгляд сполз чуть ниже, в нем появилась серьезность и вместе с ней какое-то детское разочарование, и пират недовольно махнул на меня рукой. — А где твои сиськи блять, querida?
Я не удержалась от смешка.
— Мне тоже интересен ответ на этот вопрос.
На это пират только хмыкнул.
— Да и какая теперь разница, Ваас? Ты же не собираешься перепродавать меня какому-нибудь очередному еблану, верно…
— Всегда приятней видеть возле себя кого-то красивее доски, — уводя взгляд, бросил Ваас, но я успела прочесть издевку в его глазах.
— Пошел ты, — сухо бросила я, ухмыляясь в ответ. — Будто ты самый распрекрасный на этом острове.
— Ну раз ты моя принцесса, Mary, значит я — чертов принц. Так что да, belleza, я охуенен, — ответил Ваас, проводя пальцами по своей эспаньолке, что не осталось без моего внимания. — Не-е, так дело не пойдет, amiga… КАРЛОС!
В руке главаря пиратов оказалась рация, издав противный писк.
— Пиздуй наверх и захвати нашей гостье что-нибудь поесть! А то в такую хуевую погоду она скоро улетит от меня, как воздушный шарик, и я буду очень, сука, растроен.
Несмотря на комичность аргумента, в голосе главаря привычно звучала угроза и раздражение.
— Да, босс.
***
— Знаешь, принцесса, насчет этой хуйни… Завтра ее и сведем, — закуривая, обратился ко мне Ваас и кивнул на татау, которое покрывало всю мою руку.
Холодок пробежал по моей коже. Я напряглась всем телом, уже заранее зная, что настроение пирата неизбежно ухудшится при упоминании пути война, и это может сказаться на том количестве синяков, которое я вполне могла получить за такое подлое предательство. Если честно, я еще не была морально готова обсуждать с Ваасом все произошедшее за эти недели, рассказывать ему о том, что чувствовала все эти дни, вдали от него, и о всем том, что натворила…
Однако в душе я была рада, что главарь пиратов сам, пусть и откладывал этот разговор и уже второй час вел себя так, словно ничего не произошло, но решился начать этот разговор. Рано или поздно мы должны были поговорить.
И жизнь на острове Рук научила тому, что лучше уж действовать рано, ибо у тебя еще остается время, чтобы хоть что-то исправить…
— Хорошо… — тихо ответила я, не смея посмотреть в глаза мужчине.
— И это все? — грозно бросил он спустя продолжительное молчание, в течение которого я всем телом ощущала его хищный, пристальный взгляд на своей макушке. — Все, что ты скажешь, amiga?
Ваас прожигал во мне дыру. Изучал черты моего лица, хотел заглянуть в мои глаза, чтобы прочесть в них раскаянье или же предательский страх. Страх, свидетельствовавший бы о том, что я все еще ни хрена не доверяла этому человеку, что я боялась его, что не была ему равной. Но даже подними я глаза, он бы не увидел этого страха — он бы увидел лишь стыд и сожаление. Пират смотрел так пристально и до неприличия долго… Я чувствовала этот взгляд Монтенегро. Чувствовала, как дрожат от злости его губы, выпускающие сигаретный дым, но пират продолжал держать себя в руках. Он словно одновременно хотел высказать все, что накопилось в нем за эти дни, но не решался начать, ведь сказать действительно было что, но каждое слово было слишком важным, чтобы откладывать его на второй план…
— Что сестра навешала тебе на уши, Mary? — угрожающе процедил Ваас, и уголок его губ дернулся вверх. — Что эта блядь пообещала тебе, а? Что же, querida? Дай угадаю… Власть? Силу?
Продолжая рассматривать половицы, я услышала неспешные приближающиеся шаги главаря пиратов, и по моей коже пробежали мурашки, а дыхание сбилось. Тем временем, пират затянулся в последний раз и повысил голос.
— Чем же эта сука и тебя напоила, что ты, гадина такая, так легко прогнулась и наплевала на все, что я тебе говорил? А?
— Ваас, пожалуйста, выслушай меня…
Но, естественно, никто меня слушать не собирался — пират в два шага оказался напротив, выкидывая бычок в открытое окно, и схватил меня за плечо, грубо подняв с кровати. В следующую секунду я уже была прижата к стене, а мощная рука мужчины сдавливала мое горло.
— Ты довольна, мелкая сучка?! Любишь меня злить, да? Выводить меня любишь, amiga?! Пожалуйста, принцесса, вот, довольствуйся… Я В ЯРОСТИ, ГРЕБАНАЯ ТЫ СУКА! — кричал мне в лицо Ваас.
А я могла лишь беззащитно царапать его грубую кожу на забинтованных пальцах.
— Хуй ты положила на все то, что связывало нас, amiga! На то, ЧТО Я ЧУВСТВОВАЛ БЛЯТЬ! Ты высосала из меня всю душу, шваль, и плюнула в нее, скотина такая! Какого хуя я поверил в твою искренность, amiga? А?! — встряхнул меня пират, не ослабляя хватку. — Ты у нас, смотрю, охуенная актриса оказалась, Mary. Знаешь, что я блять делаю с такими жалкими сучками погорелых театров, а? Пускаю по кругу, hermana. А затем вздергиваю, как свиней! Потому что вы, продажные бляди, ни чем не лучше них! Циничная сука!
Он сдавливал мое горло настолько сильно, что я не могла издать ни звука в свою защиту. Но в глазах Монтенегро недолго горела ярость — при виде раскаяния и искреннего сожаления в моих глазах, на месте которых должен был быть привычный страх перед смертью, и видя, что я не сопротивляюсь ему, не пытаюсь никак спастись, что-то во взгляде пирата переменилось. Он все так же оставался очень зол, но теперь в этих зеленых глазах появилось столько боли и обиды, что мне казалось, я пропускаю все эмоции этого человека через себя.
Что он — это действительно я, а я — это действительно он…
— Скажи, Mary, зачем ты так со мной? А?! Все могло быть просто охуенно, девочка. ВСЕ И БЫЛО ПРОСТО ОХУЕННО! Пока ты не узнала об этой суке!
Я сжала пальцы пирата настолько сильно, насколько это было возможно, в знак того, что кислорода уже катострофически не хватает — только тогда пират замялся, но все же убрал руки с моей шеи, раздосадованно прорычав.
