У нас бы ничего не вышло.
Когда встречаются две потерянные души, они не спасают друг друга, вопреки всем сказкам со счастливым концом. К сожалению, в реальности они еще быстрее тянут друг друга на дно. И тот, кто заведомо сильнее, тот, кто уже лишился умения чувствовать и эмпанировать, будет неизбежно убивать ту душу, которая еще имеет шанс на спасение.
И этим человеком был Ваас. Мой садист стал для меня единственным источником безопасности и заботы, порой жестокой, пугающей, но все же заботы, в понимании самого главаря пиратов, в том максимальном объеме, который он мог из себя выжать. Но кто дает гарантию, что некогда сытый волк однажды все же не сожрет наивную овечку?
Ваас давно потерял шанс на спасение: его сердце было пропитано жестокостью, хладнокровием, ненавистью. При всем желании он бы уже не смог начать новую жизнь, не смог бы освободиться от этого безумия. И держа возле себя ранимую душу, еще не успевшую пропитаться ненавистью и злобой, он только причинял бы ей боль, медленно убивая.
Ваас сам прекрасно понимал это. Он знал, что рядом с ним я не имела надежды спастись и начать все заново. Знал, что рядом с ним я буду так же медленно увядать, терять смысл существования. Знал, что рядом с ним я не смогу быть счастлива. Он знал. И в какой-то момент все же пришел к осознанию, что не хотел этого: не хотел обрекать меня на жизнь, подобную его, не хотел изо дня в день смотреть на то, как его девочка погибает, находясь рядом с ним, подвергаясь его неизбежным вспышкам агрессии и давления.
Ваас знал и отпустил. И даже будучи уже вдалеке от острова Рук, я до сих пор не могла поверить в то, что пират сделал это. Что он подарил мне шанс на светлое будущее, в то время как сам продолжил долго и мучительно сгорать, но теперь вновь в полном одиночестве. Ни меня, ни Цитры больше не было в его жизни… Если любишь — отпусти? Могла ли я тешить себя надеждой на то, что именно этим Монтенегро и руководствовался? Не знаю. Но точно знаю, что его поступок был плодом далеко не обычной привязанности…
В действительности Ваас никогда не был таким, каким я его видела. Я создала образ, иллюзию той светлой стороны этого человека, которая давно потухла в нем, исчезла, умерла. Я настолько растворилась в этом мужчине, что его действия, даже самые жестокие по отношению ко мне, не имеющие никакого оправдания, я воспринимала сквозь призму чувств…
Я наивно, отчаянно верила в то, что рядом со мной Ваас другой. Что его своего рода забота — вовсе не маниакальная одержимость. Что его нежность, выраженная в виде сжимающихся на горле пальцев, отметин на шее и грубых поцелуев, порой доходящих до крови, — вовсе не проявление нездорового собственничества и желания доминировать, подчинить себе любой ценой, начиная унижением, ограничивающимся оскорблениями, и заканчивая применением силы…
Нет, Ваас не такой. Со мной он не такой. А если он и совершает дерьмо… Значит, я заслужила. Значит, я сделала что-то не так. Значит, это я разозлила его…
Я больна. Теперь я это понимала. Я пала жертвой стокгольмского синдрома. Но даже осознав это, я… Все равно не желала отказываться от своих чувств к этому мужчине. Я желала любить.
И любила. Всей, мать ее, душой…
Я навеки подарила сердце своему садисту.
Я сняла со своей шеи изумрудный кулон — его камень поблескивал под восходящим солнцем и почти сливался с цветом волн. Держа его в холодной ладони, протянутой над глубокими водами, я долго не могла решиться отпустить прошлое с концами.
« — Я вернусь за ним, mi querida…»
— Не вернешься… — одними губами прошептала я, смотря в туманную пустоту, посреди которой медленно исчезал таинственный остров.
Моя любовь — это болезнь.
И болезнь эта — неизлечима…
Я разжала дрожащие пальцы, выпуская из рук зеленый кулон — за доли секунды он скрылся в темной глубине морских волн, медленно опускаясь ко дну. Я подняла тоскливый взгляд на остров, который почти заволок утренний туман.
— Прости… — прошептала я, опираясь локтями о бортики судна. — Прости меня.
Не знаю, обращалась ли я к Ваасу или к самому Острову. И хотя мое сердце продолжало разрываться на куски, я не проронила ни слезинки. Я уже ни о чем не жалела, последние секунды лицезрея этот затерянный посреди Тихого океана клочек земли…
Остров — это Ваас.
Ваас — это Остров.
И этот остров принес мне столько боли и страданий. Он забрал всех моих близких людей, превратил меня в чудовище, монстра…
Но я… Нашла для себя новый путь.
Светлый путь. Остров указал мне дорогу и напитал той силой, с которой теперь я могла построить свою новую жизнь. Остров придал мне уверенности. Он отпустил меня, чего не допускал ни с кем другим, кто прежде ступал на его земли. Остров уничтожал, лишал рассудка, а меня он спас. И, возможно, если бы не этот таинственный остров, я бы так и осталась той потерянной, покинутой душой.
Так пусть же мое прошлое остается здесь, за его горизонтом…
За горизонтом, откуда слышится горький плач.
Brian Tyler — Falling into a dream (Extended)
