А потом был октябрь. Примерно в середине его состоялась конференция фотожурналистов и фотохудожников, в которой я не мог не принять участие. По городским меркам, моё имя если и не гремело, то звучало вполне громко. И вот там меня окончательно поломало. А ведь всего лишь увидел гостей из «нерезиновой». Две парочки, с которыми меня познакомили, заставили покрыться холодным потом. Сначала были Рудольф и его жена Клара. Типичные представители столичного бомонда, яркие, пафосные, местами кривомордые. Это я про их отношение к местным. Хорошо, хоть меня их снобизм миновал. Видели моё творчество, снизошли «до похвалить», так сказать. А потом шепоточком, с хиханьками, предложили потусить, если у меня на примете есть пара «мальчиков», один для него, второй для неё. Еле-еле смог сохранить лицо. Слава богу, нарисовался Морька, которому я их и сбагрил. Стареющий блядун с его свингующей вуайеристкой благополучно уплыли за горизонт. Но тут меня представили Венедикту Алерскому, одному из самых громких фотографов страны. Удивительно, но человек в свои почти шестьдесят работал с фотоаппаратом так, что только премии налетали. Он попросил звать его Венечкой. И одно это уже вызвало во мне стойкое желание забиться куда-нибудь под плинтус. Вот же столичная манерность во-плоти. Пока седеющий мужчина с аристократичным лицом и в дорогом костюме вещал мне о космических кораблях на просторах большого театра, возле нас крутился парень лет двадцати пяти, очень яркий, смазливый, дорого и крикливо одетый. Сплошная эклектика. Наконец, он не утерпел и влез в разговор:
- Венечка, нас уже ждут!
- Да, да, котёнок, уже иду, - рассеянно отозвалась столичная звезда. – Так вот, дорогой Володенька, я бы хотел, чтобы мы с вами поработали…
- Ну, Венечка! - заныл парень, словно ему было лет на пятнадцать меньше, чем на самом деле.
- Ай, - выдохнул гость конференции. – Что же ты такой вредный сегодня, котёнок? Лучше познакомься с очень интересным человеком. Это Володя, а это мой Никитушка…
Меня почти стошнило. Увы, при всём понимании, что передо мной просто «папик» и его «детка», я не смог долго смотреть на этот «инь-янь», где «инь» - от возраста синь, а «янь» - от денежек пьянь. Жуть. Тогда-то я и понял, что…
Игорь отвлёк меня от этих воспоминаний очень жарким поцелуем. И как-то стало на душе спокойно, тепло и уверенно, что я при тянул к себе Игоря и впился в его губы уже жёстко. Он от неожиданности охнул, а потом судорожно скинул с себя белую рубашку. Так мы и приземлились на разложенный диван в его гостиной. Ощутив под собой податливое, но в то же время сильное тело, я выбросил из головы всякие мысли. Губы сами начали гулять по лицу Игоря, по шее, по вискам. От моего дыхания на ключичную ямку он аж задрожал. Слабое место у парня. Я успел выяснить уже давно. А следом начал изучать его обнажённый торс. Атласная кожа, умеренная поросль на груди, возбуждённые каменные соски… Мой язык исследовал всё это медленно и нагло. А Игорь чуть ли не в голос постанывал. Похоже, ему было хорошо.
Каменный от горячего возбуждения пресс парня прикипел к моим губам, так не хотелось отрываться от этого прекрасного тренированного тела. Не накаченного, боже упаси. Просто классного тела человека, регулярно посещающего спортзал. Но я знал, что дальше будет намного лучше. Уже проверено во время наших редких встреч на его квартире. Пока я пил мелко дрожащее возбуждение живота Игоря, мои пальцы нащупали пуговицу на его джинсах, а затем и молнию. Ширинка распахнулась, а оттуда ощутимо толкнулся в ладонь крепкий большой член, пока ещё укрытый тканью белья. Где-то вдалеке раздался шипящий стон, словно втянули сквозь зубы воздух. Голос Игоря прошептал:
- Боже, что ты делаешь? Не прекращай.
Как будто я собирался? Лишь требовательно хлопнул его по бёдрам. Понятливый партнёр приподнял зад, давая мне возможность стянуть к коленям его штаны. А вот и то, что лучше всяких прессов, пусть и сказочных. Мои губы жадно припали к стволу сквозь ткань, уже покрытую пятнышками влаги. А затем я требовательно потянул за резинку трусов. Игорь снова приподнялся, и эта часть одежды также соскользнула куда-то по ногам. Его напряжённый член качнулся, обретая свободу. Он был волшебен, легендарен, невероятен… Чёрт возьми! И я взял, а как иначе? Ласкать, тянуть и лизать и сосать этот член мне понравилось с первого же раза, когда довелось это проделать. Крепкий, ровный, с большой рельефной головкой, просто – идеальный. Играть с ним было одно удовольствие. И мне, и его хозяину. Руки Игоря обхватили мою голову, помогая заглатывать орудие поглубже. Так продолжалось несколько минут. Пару раз пришлось отступать, чтобы не дать парню разрядиться. Потом он всё-таки со стоном отодвинул меня, встал с дивана, гордо махнув влажным членом, быстро стянул до конца джинсы с трусами и перевернул меня на спину. Лёг сверху. И началась новая пытка. Что он вытворял в тот вечер! Этот чёрт меня буквально вылизал, от лба до пальцев ног. А потом взялся за мой инструмент, да так обстоятельно, что я улетел туда, где на карте стоит отметка рая. В какой-то момент я вдруг ощутил в себе что-то инородное и вздрогнул, вскидывая голову. Наши взгляды встретились, и Игорь очень доверчиво спросил:
- Можно?
Моё сердце рухнуло куда-то туда, где он сейчас хозяйничал. И я кивнул, стараясь удержать в голове остатки разума. Этот гад выдавил мне туда чего-то холодного, но почти сразу стал втирать, нагревать, растягивать вход в тело. Где один, там и два пальца, а затем и три. Боли не было, так, слегка саднило, вызывая недоумение и странное ожидание. А потом что-то большое, горячее и очень твёрдое приникло к моему анусу, словно в поцелуе. И двинулось вперёд. От напора пошла волна… Не боли. Это было что-то другое. Тянущее, жёсткое и в то же время очень жгучее. Словно заполняющее твёрдым жаром. Миг-другой, а потом это нечто словно прошло порог. И стало чуть-чуть полегче. Но ровно на волосок. Пока я впитывал эти ощущения, Игорь шептал мне на ухо какую-то чушь про «потерпи, мой хороший». На что я просто схватил его за виски и притянул для поцелуя, затыкая поток пустых слов. И он начал двигаться, заполняя пустоту во мне собой. Ту пустоту, что столько лет грызла изнутри, пожирая каждое мгновение прежней жизни. Эта пустота даже не стала сопротивляться. Она просто исчезла. В одно мгновение с тем чудом, что пришло на очередном движении Игоря внутри меня.
Помню, в то мгновение, когда поймал этот пароксизм странного ощущения наполненности, внутри словно что-то отпустило. И по лицу побежали слёзы. Из головы мгновенно вылетели все мысли. Остались только чувства. И их становилось всё больше и больше. Они стали заполнять меня, вливаясь с каждым толчком. Это было то, чего не хватало. Это было моё естество, добравшееся, наконец, до сердца, души и кое-чего пониже пупка. Это был я. Тот, кого так старательно загоняли в бездну. Я вернулся.
Игорь резко втянул воздух и начал задыхаться. Так могло показаться со стороны. Я же просто балдел. Всё-таки здоровая простата – великая вещь для гея. Кончили мы практически одновременно. Он – в презик во мне. Я – на себя. Но то, что горячо плеснулось мне на живот и грудь, Игорь тут же размазал своим торсом, вжимаясь в меня, словно змей в ножку бокала. Мы оба расползлись слипшимися медузами. И я ещё раз поцеловал его в губы, а потом сказал, глядя в затуманенные глаза:
- Спасибо.
Та ночь была длинной и запомнилась на всю жизнь. Извините за подробности, но потом уже я имел Игоря, потом он опять меня, а там мы вообще чего-то начали такое творить… Короче, напились и натрахались, что те кролики в винном погребе. И были счастливые до похрюкивания. Уже под утро я, лёжа почти под спящим Игорем, вдруг подумал: а чем я отличаюсь от Венечки? Вот он я, мужик за сорок. А рядом тихонько дрыхнет парень тридцати лет от роду. В чём разница между мной и тем стареющим «папиком»?
В груди стало неуютно. Но я лишь резко выдохнул, отчего Игорь сонно что-то пробурчал, обнял меня ещё крепче и закинул ногу, проехавшись коленом по моему утомлённому хозяйству. Однако, судя по реакции, не такому уж утомлённому. Но я не стал развивать эти поползновения организма. Мысли в голове засели крепко. Да, я не папик. Те московские гости… Они были вот такие, как есть. Первая пара – уставшие друг от друга люди, которых вместе держат только правило приличия бомонда. Вторая – верх откровенного ужаса для любого стареющего гея. Ладно, если у тебя есть бабло, ты можешь вот так снять «молодое мясо». А когда денег нет? До половины шестого дружить с Дунькой Кулаковой? Страх божий… Я задышал часто-часто, прогоняя нахлынувшую панику. Или того хуже? Так и останусь рядом с абсолютно уже чужой женщиной, ломая жизнь ей и себе. А Светке ведь не молодеет. Может, и не стоит цепляться за призрак благополучия? Отпустить, наконец? Тогда я понял, что ещё не готов. Страшно это всё даже представить. Но понял самое главное. Рано или поздно правда вылезет. Там, где меньше всего ждёшь. И что тогда будет, даже представлять не хочется. Именно в ту ноябрьскую ночь я понял, кто я есть на этом свете. И что надо сделать, чтобы стать этим самым «я». Но не был готов на такое. Ну вот не был, и всё тут. Слишком долго сидел в раковине пустоты. Слишком долго.
