Я грубо схватил её за ягодицы, перед этим задрав её юбку до талии.
Она прижалась ко мне и своими губами проделала дорожку от моей шеи до мочки уха, а своими ногтями сильно царапая мне грудь через рубашку. Я был уверен, что теперь на мне ещё несколько дней будут виднеться следы её ногтей, а ведь это было только началом.
— Ты хочешь меня прямо сейчас? — спросила она вопрос, который и так мог не требовать ответа, ведь она сидела сверху на моём эрогированном члене.
Я, сжимая её ягодицы, из-за чего, я был уверен, на них останутся синяки, прошептал:
— Я хочу тебя.
— Стручок ещё не дорос, — внезапно, вновь ответила она, явно намекая на мою оплошность с подозреваемой, скидывая мои руки со своих ягодиц, вставая с меня и одёргивая юбку вниз. Я видел её торжествующую улыбку в слабом освещении от настольной лампы и, честно говоря, немного опешил от такой наглости, не сумев сказать ни слова. — Чао!
Это были её последние слова, прежде чем дверь за ней захлопнулась, и я услышал звук удаляющихся шагов.
Как же я ненавижу эту стерву.
Глава 4. Временное перемирие или полноценный мир?
Эмили Эндрюс.
Я устало завалилась на кровать и чуть поморщилась, когда рана на ноге дала о себе знать, а затем поморщилась ещё сильнее, когда в моей голове зазвучал голос моей матери, говорящий о том, что если много морщиться, то быстро появятся морщины.
Я никогда не была фанаткой идеализации девушек, но моя мама считала иначе.
Как вообще можно было пытаться сделать из меня леди, если мой отец — полковник военно-воздушных сил Канады, а мама — глава центрального отдела полиции в Лондоне?
Одна случайная встреча изменила жизнь моих родителей и через девять месяцев на свет появилась я.
Всю свою жизнь я проводила в перелётах от одного родителя к другому, потому что у них не было на меня слишком много времени, поэтому я ходила то в военной, то в полицейской форме, а всё из-за того, что ни одному из них не пришло в голову нанять для меня няньку.
Меня всегда тянуло в полицию. Мне очень нравилось наблюдать за задержаниями, погонями и допросами.
Нет, конечно, после того как отец взял семилетнюю меня на борт истребителя, благо, когда я была у него, то все тренажёры по перегрузкам были моими любимыми, я заинтересовалась армией, но это было до того, как я узнала, что многие самолёты разбиваются.
Узнав о моих пристрастиях, мама отдала меня в модельную школу, но я вылетела из неё после года обучения, когда на костюмированную вечеринку пришла в костюме зомби, облитая искусственной кровью, которую любезно сделал для меня криминалист в мамином отделе.
Когда встал вопрос о выборе университета для поступления, то я, не раздумывая, выбрала Оксфордский университет, где был факультет политики и международных отношений. А также я параллельно получала второе образование на факультете экспертизы веществ и изделий.
Вначале я хотела быть криминалистом, чтобы не особо бесить маму, но, когда мне предложили попробовать себя в роли детектива, я просто не могла отказать.
Я была поглощена работой и просто обожала её.
На одном из заданий мы с моим напарником попали в перестрелку. Он был убит, а я в тяжёлом состоянии доставлена в больницу с повреждением позвоночника. Врачи говорили, что я, если каким-нибудь невероятным образом, смогу выжить, то никогда не смогу ходить. И вот она я, Эмили Эндрюс, живая и вновь бегающая на каблуках, как и приучила меня мать.
Правда, на первом курсе я познакомилась с Кираном — обаятельным темноволосым парнем с самой прекрасной улыбкой. Мы с ним были очень известной парой, потому что он был сыном известного во всей Англии политика, с детства привыкшим к появлениям на публике. Честно говоря, это не особо что-то значило для меня, потому что каждый третий человек в Англии может похвастаться каким-то приближением к королевской семье.
Боюсь, что больше его улыбка не так безупречна, потому что первое, что я сделала после выписки из больницы — пришла к нему в гости, чтобы поговорить. Признаюсь, когда я в бешенстве, то разговоры мне не очень-то и даются. Но в бешенстве я бываю довольно редко.
После всех этих событий я едва не получила судебный запрет на приближение к Кирану и запрет от матери для работы в полиции по всей Англии.
Сложив все эти факты, я поняла, что надо к чёрту бежать из этой страны к отцу.
Примерно так я оказалась в Канаде на должности детектива полиции.
Вот только, даже здесь я столкнулась с проблемой: мой напарник полный придурок, который, в добавок ко всему, трахает всё, что движется и совершенно не прислушивается к моему мнению.
Ах, да, самое главное — мама, поняв, что всё идёт не так, как она хотела, объявила меня в международный розыск и теперь у меня появились проблемы.
Я заключила что-то вроде сделки с капитаном Майзлом, по которой, если я предоставляю ему убийцу через тридцать часов, то он что-нибудь придумает с моим международным розыском и оставит меня на работе в полиции, была выполнена.
— Принцесса, ты уже вернулась? — добродушно спросил мой отец, заглядывая в небольшую щель между дверным косяком и дверью. — Как прошёл твой день?
Я получила прозвище принцесса, потому что, когда мне было три года, я, в пышном розовом платье, возглавляла шествие новобранцев. У папы до сих пор стоит эта фотография в рамке на рабочем столе.
Я накинула на правую ногу одеяло, чтобы папа не увидел бинтов. Нет, он бы не запретил мне, как мама, работать в полиции, но точно начал бы волноваться за меня, а я этого не хотела.
— Да, пап, — ответила я, садясь на кровати. — Ты что-нибудь заказал? Я ужасно голодная.
— Может быть, мы куда-нибудь сходим? — спросил он, чуть приподнимая брови. — Мы так давно с тобой никуда не ходили.
Я едва заметно сморщила нос, вспоминая, что на моих кредитных картах достаточно много денег, но я не могу ими даже воспользоваться, потому что мама обязательно узнает, где я нахожусь и примчится сюда.
Наличкой у меня оставалось около тысячи долларов, которые я успела снять в Лондоне в нескольких банках на разных концах города, прежде чем мама, используя свои связи, не заморозила их. Но даже это не уменьшило мои возможности бежать из страны.
Правда, до сих пор не понимаю, почему она не запретила мне вылет из страны.
Внезапно ко мне пришло осознание. Она знает, где я.
Наверняка об этом было не сложно догадаться. Но тогда почему она всё ещё не здесь?
— Мне стоит надеть что-нибудь нарядное или сойдут и джинсы? — спросила я, всё ещё не поднимаясь с кровати, потому что боялась, что папа увидит бинты.
— Эми, ты же знаешь, что для меня ты всегда будешь выглядеть восхитительно, — сказал папа, наблюдая за мной в свете лампы из коридора. — Но вообще, сегодня я не собирался вести тебя в какой-нибудь ресторан. Ты же хотела посмотреть город, так? Ну вот, пойдём, я покажу его своей принцессе.
С этими словами он вышел в коридор, прикрыв за собой дверь, а я, откинувшись на подушки, счастливо улыбнулась. Всё же мой папа был самым лучшим.
***
Мы сидели с папой в кафе недалеко от нашего дома и ожидали свой заказ.
— Как дела на работе? — чтобы хоть как-то разбавить обстановку, спросил папа, сидящий напротив меня.
Я пожала плечами.
— Всё нормально, — ответила я, слабо улыбнувшись ему. — По-прежнему считаю своего напарника полным идиотом, но мозги у него всё же имеются. Правда, он ими редко пользуется.
Папа рассмеялся.
— Я уже говорил, что не все такие умные, как ты, Эми, — сказал он, широко улыбаясь. — Просто попробуй присмотреться к нему. Может, у него просто своеобразные способы работы.
Я тихо хмыкнула.
Если трахать всё, что движется (а что не движется — двигать и трахать) считается за своеобразные способы работы, то это уже слишком. Хотя мне говорили, что у него один из самых высоких рейтингов по раскрываемости в отделе. Вопрос только в том — как он этого добился.
