— Этот бал в следующую пятницу, — сказал он, пытаясь сохранить непринужденное поведение, хотя вблизи она была еще красивее. — Ты пойдешь со мной?
Вздохи и хихиканье из каждого угла. Она пыталась выглядеть скучающей, но Доминик мог видеть розовый оттенок на ее щеках и уже считал дни, пока он сможет поцеловать места, где этот цвет расцвел.
— Неужели все городские дети такие смелые? — Рози спросила, изучая яблоко.
— Это так.
— Ты долго смотрел на меня.
— Да.
Когда он не объяснил, она рассмеялась.
— Я подумаю об этом.
Доминик пожал плечами.
— Лучше, чем "да" от кого-то другого.
Он начал поворачиваться и уходить. Она вскочила на ноги.
— Да.
Они вместе пошли на танцы на следующую пятницу. Он был в джинсах и черной рубашке на пуговицах. Она была в желтом платье без бретелек и белых сандалиях — и когда она спускалась по лестнице родительского дома, проводя кончиками пальцев по перилам, его ладони вспотели, пульс бешено колотился, и он знал, что никогда не будет с кем-то другим. Никогда.
Звук машины, въезжающей на стоянку, ворвался в мысли Доминика. Он испытал то же самое безудержное предвкушение, как и много лет назад, перед танцами. Его пульс все еще бешено колотился, сердце эхом отдавалось в ушах, хотя теперь в предвкушении был гораздо более зрелый элемент. Из-за того, что его член отяжелел в джинсах, просто наблюдая, как она вылезает из машины, ее сиськи виднеются в вырезе рубашки. Черт, на самом деле не было никого горячее, чем его жена. Воскресным утром в спортзале он подумал: " Вот и все, она сдается". У него не было сомнений, что он собирается трахнуть ее на кафеле в душевой, зажав ей рот одной рукой, чтобы заглушить крики. И все же она смогла нажать на тормоз.
Всякий раз, когда он беспокоился об их браке, их сексуальная жизнь убеждала его, что Рози все еще что-то чувствует к нему. Без этой уверенности он был напуган. Достаточно напуган, чтобы говорить о своих эмоциях перед каким-то шарлатаном, и это действительно что-то значило, потому что он сам едва признавал их.
Сдержанность была чертой, которой он всегда восхищался в своем отце. Был ли у него плохой день на работе или с деньгами было туго, отец Доминика не поднимал головы и усердствовал. Никаких жалоб, никаких признаков беспокойства или стресса. Он просто выполнял свою работу, и его семья никогда ни в чем не нуждалась. Если в его фундаменте и были трещины, он, конечно, никогда их не показывал. Разве это не сделало бы всех вокруг него менее уверенными в его способностях как поставщика услуг?
— Привет, — сказала Рози, поравнявшись с ним. — Ты видел вывеску, и ты все еще здесь, да?
— Это верно.
Она подняла сумочку выше на плечо и направилась к зданию, оставив Доминика следовать за ней.
— Как дела на работе?
— Хорошо. У тебя?
— Хорошо.
Сколько раз они спрашивали тот же вопрос и получали те же ответы? Тысячи? В обстановке за пределами их кухни или гостиной действительно поразило, насколько пустыми звучали слова. Они редко вдавались в подробности при разговоре, и чем ближе они подходили ко входу в кабинет психиатра, тем сильнее у Доминика начинало покалывать кожу. Он не хотел думать, что этот терапевт действительно был последним средством. И что это не только способ Рози заставить его страдать, чтобы вернуть ее.
Он обошел Рози и открыл перед ней дверь, стараясь незаметно вдохнуть аромат ее духов. Кокос. Золотой флакон с хрустальным ананасом сверху все еще стоял на ее комоде в их спальне, так что она, должно быть, взяла немного на работе. Когда она прошла мимо него в здание, Доминик посмотрел на пульс у нее на шее и с удовольствием увидел, что он быстро бьется. Бит-бит-бит. Доказательство ее небезразличия дало ему достаточно надежды, чтобы последовать за ней в… шестидесятые.
Доминик остановился как вкопанный прямо перед дверью и выругался себе под нос. Нет. Это не может быть правдой. На каждой стене была своя фреска, и, если он не ошибался, они изображали четыре стихии. Земля, ветер, вода и огонь. Смесь блюза перетекла в пейзаж природы, затем вспыхнула пламенем, только чтобы быть разорванной облаком с лицом. С потолка свисала люстра из пурпурных перьев, такая длинная, что почти доставала до пола. Пузырьковая машина посылала плавающие шары по всей комнате и играла тихая музыка, какая-то комбинация ксилофонов и арф.
— Я понятия не имел, что ты так сильно ненавидишь меня, Рози.
Это его воображение или она почти улыбнулась? Тепло в центре его груди застало его врасплох, и он обнаружил, что ему нужно снова увидеть эту улыбку.
— Я не знала, что это будет так… красочно, — пробормотала она. — Отзывы в Интернете были в подавляющем большинстве положительными.
Доминик повернулся по кругу, обнаружив свой зад всего в нескольких дюймах от гигантского растения львиный зев и отступил, прежде чем оно откусило ему задницу.
— Есть большая вероятность, что его пациенты были под кайфом, когда писали эти отзывы, — пробормотал он.
— И один из них должен быть его декоратором. — Из нее вырвался смех, но она тут же заглушила его, казавшись почти удивленной, что он все еще может получить от нее такую реакцию. Сколько времени прошло с тех пор, как он заставлял ее смеяться? Когда никакое количество мыслей привело его к ответу, его горло сжалось.
— Я не знаю, — тихо сказала она через несколько секунд. — Может быть, в этом безумии есть какой-то метод. В таком месте, как это… как может что-то, что мы говорим, смущать?
Нахмурившись, он открыл рот, чтобы спросить, что ее может смущать, но дверь на другой стороне комнаты распахнулась. Едкий дым марихуаны окутал лысого мужчину в сандалиях и зеленой футболке для вечеринок. Доминик взял Рози за руку и потянул к выходу, но она уперлась каблуками.
— Ты можешь уйти, — сказала она.
— Не без тебя, — процедил он сквозь зубы, слишком хорошо понимая, что обкуренный хиппи важно шагал в их сторону, как будто его бедра были оторваны.
— Мы можем найти кого-нибудь другого.
— Мне здесь нравится.
— Господи Иисусе, я и забыл, какая ты упрямая.
— Это потому, что мы давно не спорили.
Рот Доминика захлопнулся. Он хотел взять ее лицо в свои руки и заставить забыть это утверждение, пока оно не свело его с ума, но рука опустилась на его плечо.
— Верьте или нет, команда Вега, ваша реакция на мою комнату ожидания — не редкость.
— Команда Вега? — Спросила Рози, отмахиваясь от легкого дыма.
— Да. Это верно. — Мужчина сложил руки вместе.
— У нас запланировано четыре сеанса. В течение этого времени мы все — команда Вега. Восстановим то, что сломано, коллективным усилием. Временами это будет непросто. Но есть и хорошие новости.
— Просвети нас, — сухо сказал Доминик.
Мужчина кивнул.
— В конце наших четырех сеансов, вы поймете, стоит ли спасать этот брак. — Его взгляд метался между Рози и Домиником. — Я уже вижу, что у вас противоречивые мнения по этому вопросу.
Прежде чем Доминик успел усомниться в наблюдении терапевта, мужчина отступил назад и слегка поклонился.
— Я Арми Тагарт. Вы можете называть меня папой.
Доминик снова попытался вытащить Рози за дверь.
— Я просто шучу, — крикнул Арми по пути в заднюю комнату. — Следуйте за мной в эпицентр исцеления, если вы будете так добры. — Он остановился в дверях.
— Это не шутка. Я действительно так называю это место.
Б ыли времена, когда Рози признавала, что была неправа. Это не был один из тех случаев. Она не собиралась отказываться от этого опрометчивого решения, даже если оно убьет ее. Рози вернулась домой из спортзала в воскресенье утром, ее мышцы сводило от неудовлетворенной потребности, и она отправила электронное письмо самому потрясающему консультанту по вопросам брака на Лонг-Айленде, просто назло человеку, который превратил ее в наркоманку его тела, скрывая все остальное.
Рози вздернула подбородок и поплыла в заднюю комнату кабинета терапевта, отказываясь показывать внешнюю реакцию на стойкий запах марихуаны. Ей не нужно было смотреть Доминику в глаза, чтобы понять, что он был образцом скептицизма. Она могла видеть язык его тела на периферии, когда смотрела направо и налево, ища место, чтобы сесть.
