Несколько лет тому назад, в один прекрасный вечер, по берегу моря прогуливалась восемнадцатилетняя девушка, дочь местного рыбака. Шла она по самому урезу, прыгала с камня на камень, иногда оступалась в воду, и ее белое платье, намокнув, плотно облегало ее фигуру. Она любовалась лунными бликами на море, увертывалась от какой-нибудь резвой волны, застывала в задумчивости и шла дальше. Так она набрела на тихую бухточку в скалах и увидела, что там кто-то плещется. Она могла различить только голову да показывающуюся иногда из воды руку — пловец был довольно далеко от нес. И тут она услышала, как ее позвали: «Иди сюда, поплаваем. Это чудесно!» Голос звучал легко, беспечно. Испанская речь с легким иностранным акцентом: «Давай, Мария!» Ах, вот как, ее, оказывается, знают! Это, должно быть, кто-то из молодых американок, весь день проводящих на море.
— А вы кто? — крикнула она голосу.
— Я Эвелин, — отвечали ей. — Иди же, поплавай со мной!
Это было великое искушение. Так легко сбросить с себя длинное платье и остаться только в легкой коротенькой сорочке! Мария посмотрела вокруг. Ни души не было видно, море спокойно мерцало под луной. Впервые ей стала понятна страсть американок к ночному купанию. Она стянула через голову платье и немного помедлила: точеная фигура, высокая грудь, длинные ноги. Под черными густыми волосами лицо ее казалось бледным, темно-зеленые глаза были темнее морской воды. Мария знала, что она хорошо плавает, лучше, чем кто бы то ни было на всем острове. И, скользнув в воду, широкими и легкими гребками она поплыла к зовущему ее голосу.
Завидев приближающуюся к ней Марию, Эвелин нырнула навстречу и схватила ее под водой за ноги. Девушки принялись барахтаться в воде, словно борясь друг с дружкой. В этой игривой схватке Эвелин то и дело обнимала Марию, а потом они обе выныривали, с хохотом плыли в разные стороны, чтобы снова сблизиться. Полумрак и глухой купальник мешали как следует разглядеть Эвелин. Голос ее был похож на мальчишеский — таким голосом разговаривали многие молодые американки.
Сорочка вздувалась на плечах Марии и стесняла ее движения. Мария сбросила ее и осталась в воде нагишом. Эвелин в очередной раз погрузилась в воду и принялась плавать под Марией, между ее ногами, то и дело прикасаясь к ее коже. Да и сама Эвелин раздвигала ноги, так что ее новая подружка могла проплыть под ними и вынырнуть с другой стороны.
Внезапно Мария увидела, что теперь Эвелин тоже оказалась обнаженной, и почувствовала, как она обнимает ее сзади, прижавшись всем своим телом к ней. А вода была убаюкивающе нежной, словно роскошная подушка, и соли в ней было столько, что они держались на поверхности без всяких усилий.
«Ты красавица, Мария!» — произнес низкий глубокий голос, и руки Эвелин обвились вокруг торса Марии. Ей подумалось, что надо бы плыть прочь от этих рук, но и теплота воды, и постоянное волнующее ощущение другого тела рядом удерживали ее и наконец она отдалась этим объятиям. Странно, что грудь ее подружки была такой плоской, но, впрочем, все американки, которых она встречала, были почти безгрудыми. Приятная истома охватила Марию, она закрыла глаза…
И вдруг она почувствовала, что не рука касается ее бедер, а нечто другое, такое незнакомое, так напугавшее ее нечто, что она вскрикнула от неожиданности. Это не Эвелин была рядом с ней — то был юноша, младший брат Эвелин, который и тыкался своим пенисом в ее бедра. Крик Марии никто не мог услышать, он прозвучал только в ее душе, как отголосок сурового воспитания, которое призывало ее сопротивляться. В действительности эти прикосновения показались ей такими же убаюкивающими, сладкими и нежными, как ласкавшие ее волны. Легкие прикосновения моря, настойчивая упругость пениса и крепкий обхват рук, словно сговорившись, стремились разбудить в ней чувственность. Последним усилием воли Мария попыталась вырваться из этого сладкого плена, но юноша снова поднырнул, обхватил ее ноги и опять прижался к ней своим телом.
Борьба в воде продолжалась, и с каждым движением его тело все теснее вжималось в нее, хватка все крепла. Груди Марии, всплыв, покачивались на поверхности воды, как две большие водяные лилии, и юноша целовал эти роскошные цветы. Он еще не овладел ею, но пенис уже ткнулся в самое чувствительное, самое уязвимое место у женщины, и Мария совсем расслабилась. Волна понесла их к берегу и осторожно положила на песок. Так они и лежали, уже соединившись друг с другом, а море целовало им ноги и смывало с песка капли девичьей крови.
С той ночи они встречались часто и только в этот час. Они отдавались друг другу в море, лежа на поверхности воды, и мерное колебание двух слившихся воедино тел казалось одной из волн, непрестанно бегущих по ночному морю. А иногда их ноги нащупывали скалистую отмель, и они поднимались над морем, не разжимая своих объятий, и тела, омываемые ласковой морской волной, содрогались под ударами могучих волн оргазма.
Эту давнюю историю, рассказанную мне рыбаками с Мальорки, я расцветила подробностями, возникшими в моем воображении. И всякий раз, когда бродила по ночному берегу, мне казалось, что я вижу, как они плавают в море и любят друг друга. Вижу их, как живых.
В тот вечер Джордж сидел в своем излюбленном шведском баре, наслаждаясь ничегонеделанием. За соседним столиком он заметил элегантную, красивую пару: мужчину в шикарном костюме и женщину во всем черном, с вуалью на лице и поблескивающей, словно бриллианты, бижутерией на платье. Встретившись со взглядом Джорджа, эти люди улыбнулись. Друг с другом они не разговаривали — ясно, что они давно знакомы друг с другом и им не надо слов, чтобы все понимать.
А вокруг бар жил своей обычной жизнью: выпивающие вместе пары, пьющие в одиночку женщины, ищущие приключений мужчины — все они, казалось, думали об одном и том же.
В конце концов элегантный мужчина завязал с Джорджем разговор, и у Джорджа появился шанс поближе познакомиться с женщиной. Вблизи она, кстати, казалась еще привлекательней, чем издали. Но вместо того чтобы присоединиться к разговору, как надеялся Джордж, она вполголоса что-то сказала своему спутнику, улыбнулась и выскользнула из-за столика. Джордж приуныл — все очарование вечера как-то сразу рухнуло. Вдобавок у него оставалось всего несколько долларов, и он не мог предложить своему новому знакомому выпить с ним, чтобы потом выведать у того побольше насчет его спутницы.
Но мужчина вдруг сам спросил: «А не выпьете ли со мной еще чего-нибудь?»
Разумеется, предложение было принято. Разговор пошел о разном, от приключений в отелях Южной Франции до откровений Джорджа, что ему сейчас до зарезу нужны деньги. Незнакомец отозвался, что добыть деньги — дело нетрудное. Но как это сделать, не сообщил, словно ждал от Джорджа новых признаний.
