— Ты не выключила огонь, — Драко с осуждением взглянул в её сторону и вновь подсыпал каких-то засушенных травок в кипящий бульон. — Так безответственно, Грейнджер. Впрочем, ты вообще не способна сконцентрироваться на чём-то одном. — Он поднёс деревянную ложку к губам, попробовал, поморщился и тем же мерзким, недовольным тоном продолжил: — И поэтому у тебя вечно получается какая-то хуйня. Кстати, Нотт, передай мне соль.
Теодор, не поднимая головы от свитка, сдвинул солонку в противоположную сторону. Драко проследил за ним взглядом, нервно пробарабанил пальцами по столу, подождал, видимо, давая шанс исправиться, но Тео, не обращая внимания, обмакнул перо в чернила и продолжил писать.
Малфой раздражённо прошел мимо, нарочно задев рукой чернильницу. Жирная чёрная клякса растеклась по всему свитку. Теодор медленно поднял глаза и встретился взглядом с Драко. Казалось, они могли свернуть друг другу шеи на месте. Грейнджер затаила дыхание — судя по выражению лица Нотта, что-то назревало. Она видела, как нервно дрожат его пальцы, и что у Малфоя опять начало мелко дёргаться веко. Насколько Гермиона знала по прошлым их конфликтам, это были два явных предвестника, что оба на грани. Она оглядела кухню в поисках того, что бы могло ей помочь охладить их пыл, но Драко просто презрительно хмыкнул и развернулся к кастрюле с рагу. Грейнджер облегченно выдохнула — обошлось.
Только радовалась она рано. Теодор плавно встал, скрипнув стулом, и аккуратно отложил перо на стол. Следом неспеша, с любовью к порядку выровнял его относительно испорченного пергамента и оценил критичным взглядом результат. Это выглядело странно, Гермиона нахмурилась, пристально наблюдая за его действиями. Нотт плавно взял стеклянную чернильницу, и ей показалось, что просто собирается убрать баночку на полку, но он бесшумно подошел к Драко со спины и одним резким движением опрокинул содержимое на голову. По белым волосам потекли тоненькие чёрные струйки. Малфой в ярости развернулся и схватил его двумя пальцами за щёки. Гермиона тут же вскочила между ними, пока не произошло что-то еще похуже.
— Вы оба, прекратите! — казалось, они её вообще не заметили. — Может, уже обсудим всё?
Драко поднял брови и перевёл уничижительный взгляд на неё. Чёрные струйки текли по щекам и капали на паркет из белёного дуба. Он смотрел на Гермиону так, словно перед ним сейчас проползла жирная, склизкая сороконожка.
— Нечего нам обсуждать, — Малфой брезгливо сжал губы, отпустил Тео и твёрдым шагом вышел из комнаты.
Нотт проводил его тяжёлым взглядом.
— Мне нужно выпить, — сообщил он, и Гермиона подумала, что, пожалуй, это самая лучшая мысль за весь сегодняшний день.
***
Они лежали прямо посреди комнаты на белом пыльном ковре. Таком мягком и приятно пахнущем чем-то старым… Хотя этот ковёр скорее пах, как время. Которое здесь и сейчас остановилось. Для них.
Они с Теодором лежали на полу, словно крупицы на дне песочных часов. Времени больше не было. Его просто не существовало.
По разгорячённой коже, не скрытой платьем, гулял прохладный сквозняк, но вставать не хотелось. В теле растекалось приятное, пьянящее тепло, и Гермиона расслабленно прикрыла веки. Она — песчинка в зыбучей трясине времени, её вот-вот захватит водоворот, утянет на дно, и никто даже не вспомнит, что она когда-либо существовала.
Гипнотически-убаюкивающая музыка уносила их в никуда. Один белый наушник был у Теодора, второй у неё. Между ними лениво гуляла бутылка красного вина, расцветающего восхитительным ежевичным послевкусием. Алкоголь чертовски здорово расслаблял и погружал все мысли в сладкий туман. Наконец-то.
— Как думаешь, сколько у нас времени до возвращения Реддла? — за последние два часа они с ним успели обсудить все пункты списка, и Теодор подтвердил самые худшие её опасения.
Он считал, что Долохов уже вернулся и просто зализывает где-то раны, и раз они с Драко умудрились так доходчиво объяснить ему, что диадема цела, то это просто вопрос времени, когда Лорда решат воскресить. Волдеморт вернётся и убьёт их всех. Не он, так Долохов, не Долохов, так Амикус… не Амикус, так кирпич свалится на голову, потому что они все неудачники и в полном дерьме.
— Думаю, месяц или два, — казалось, что Теодору безразлично собственное будущее, он говорил об их смерти абсолютно спокойно, просто констатируя очевидные ему факты.
Гермиона разочарованно откинула голову. А ей хотелось, чтобы он соврал, будто в запасе у них есть ещё лет сто… Нотт поднес бутылку к губам и мягко обхватил ими горлышко. С краешка его рта стекла тонкая красная струйка, напоминающая кровь. Она закрыла глаза, стараясь не думать о том, как будет выглядеть лицо Тео, когда его убьют. Будет ли всё в крови или ему посчастливится, и он умрёт от быстрой Авады? Шансов на выживание у них не оставалось, зачем иллюзии? Они все мертвы, просто ещё дергаются. Хотелось бы ей знать, что случится с ней через два месяца. Какой будет её смерть? Умрёт ли она так же, как Алекто, или ей повезёт меньше?
От этой мысли по коже пробежал холодок. Ей не стоило сейчас думать об этом. Гермиона забрала бутылку и сделала большой глоток этого восхитительно-сладкого вина. Палочек у них не было, аппарировать они не могли, поэтому оставалось лишь ждать, когда Грег получит послание и заберёт их отсюда. Ждать вместе с Тео было приятнее. В наушнике продолжал хрипеть надсадный голос, и отчаянно хотелось раствориться в звуковой вибрации. Мысли переполняла боль. Напряжение. Ей нужен катарсис… Она так устала.
— Знаешь, мы все слишком привыкли жить. Ходить, гулять, прожигать время, будто бы у нас его много. Но это всё может кончиться в любой момент, — гипнотически-низкий голос Тео ворвался в музыкальный ряд и заглушил собой всё. — Что бы ты хотела изменить, зная, что тебе осталось жить меньше двух месяцев?
Гермиона усмехнулась и вновь отпила вина. О, да, да. Она прекрасно помнила, чем обернулся для неё прошлый подобный вопрос. Никакой философии от Теодора Нотта! И ещё она прекрасно помнила, что он не отступит, пока не получит ответ. Ещё тот упрямец.
— Не знаю, Тео… Я просто хочу жить, — она рассеянно очертила кончиком пальца горлышко. — Хочу не спать всю ночь и встретить рассвет. Сидеть рядом с кем-нибудь, молчать и смотреть, как окрашивается небо… Я просто хочу, чтобы в моей жизни случилось ещё много-много рассветов. И, клянусь, радовалась бы каждому…
На несколько мгновений повисла тишина, в глазах предательски защипало, и Гермиона сглотнула подступившие слёзы. В наушнике громко что-то заиграло, переключившись на следующую, как назло, печальную, композицию.
— А я хочу, чтобы мне было остро, больно и сладко. Тихо и спокойно… Я хочу чувствовать себя живым, — Теодор поймал её взгляд. Музыка в наушниках напоминала песнь Сирены: медленная, тягучая и такая же зачаровывающая. — И знаешь, впервые за долгое время будто бы всё встало на свои места. Словно тарелка давно разбилась, и не хватало последнего осколка. Вот здесь и сейчас я чувствую себя целым. В этом доме. С тобой и с Драко…
Гермиона смутилась от такой неожиданной искренности и, переведя взгляд на руки, прислушалась к собственным ощущениям. Кажется, она могла понять, о чём он сейчас говорил. Если им осталось жить не больше двух месяцев, так зачем врать самой себе? Ей самой глупо, безрассудно хотелось, чтобы Теодор и Драко были рядом. Оба. Чтобы никто не злился и не ругался. Чтобы не пришлось снова ощущать себя одной. Просто быть. Здесь и сейчас, наслаждаться вкусным вином и уютным зимним вечером в горах. Снегом. Вместе. Чтобы Малфой не сидел где-то совсем один и не злился на весь мир, а находился рядом с ними… Гермионе внезапно захотелось быть полностью честной с Тео, ведь она так и не сказала ему, что с Драко их тоже связывало нечто большее.
— А если я скажу, что хочу быть с ним? — произнести этот вопрос вслух оказалось страшно, но на душе сразу стало легче. Ей не хотелось никого обманывать, а ему следовало знать о её симпатии к Малфою.
