В мои уши врезаются посторонние голоса, перед глазами все размыто из-за нескончаемого водопада моих дурацких слез, которые не переставая стекают по моему лицу уже в течении часа.
Передо мной мельтешат белые размазанные фигуры, что-то говоря, но я не в том состоянии, чтобы вслушаться в суть сказанного.
Тяжёлый вес, который все это время находился на мне исчезает, и только в этот момент я осознаю, что мои ноги онемели, и я уже давным-давно перестала их чувствовать.
Наконец я сосредотачиваю свой взгляд и фокусируюсь на носилке и куче санитарах в белоснежных костюмах, которые крутятся вокруг Хиро, а другие, сзади, уже вытаскивают Рашада.
Кто-то берет меня под руки с двух и выводит из комнаты, волоча мои ноги по полу, потому что сама я идти не в состоянии.
***
Восемь часов.
С начала операции прошло уже восемь часов.
Каждая секунда длится для меня невыносимо долго. Я и представить не могу, сколько нервных клеток за этот период во мне умерло.
Уже наступило утро, в коридоры больницы просочился свет из больших панорамных окон, который осветил и без того яркие небесные стены.
Дедушка Хиро постарался, чтобы его внука доставили в самую лучшую больницу Лондона, и, именно в лабораторию этой больницы Миранда отправила на тест вакцину от вируса, поэтому, как только его привезли сюда, первым делом ему ввели антидот, и только потом начали операцию.
Миранде пришлось долго объяснять хирургам для чего это нужно и подписывать кучу бумаг, что она берет всю ответственность за препарат на себя. Они не верили, что он на все сто процентов не переживёт операцию, если не ввести вакцину, но ей удалось их убедить, пока Хиро готовили к процедуре.
Кайла забрали в полицейский участок, а Хардина отец увёз домой, потому что у него случился нервный срыв. Я слышала, как Миссис Скотт разговаривала со своим бывшим мужем по телефону, и они обсуждали то, что Хардин уже разгромил пол дома, разбив пару ваз, весь сервиз и несколько телевизоров, из-за чего Майкл был вынужден дать ему снотворного, чтобы он не доломал оставшееся.
Мама в первые часы уговаривала меня поехать домой, пыталась вытрясти из меня хоть слово, но единственное, что она получала в ответ – мой пустой взгляд и всхлипы.
Слёзы уже давно перестали течь, но мое тело то и дело содрогалось в конвульсиях. Врачи дали мне несколько таблеток успокоительного, но, кажется, они совершенно не действуют.
— Доченька, скажи хоть что-нибудь? Может, тебе принести воды? – тревожно спрашивает мать, но от меня исходит все та же реакция.
Я молчу и смотрю в одну точку.
Не хочу ни с кем разговаривать, не хочу никого видеть, не хочу ничего слушать.
Сейчас мне нужно только то, чтобы доктор вышел из палаты и сказал, что с Хиро все в порядке, что он будет жить и что с ним все будет хорошо.
Но он не вышел ни в два часа ночи, ни в пять, ни в семь утра. А в холле, где находится операционная, по прежнему горит табличка «Не входить».
— Ребекка, я очень устала. Поехали домой со мной, или я уеду одна. Ты вся в его крови, тебе надо в душ и выспаться. – измотанным голосом говорит она. — Я и так осталась здесь с тобой, вместо того, чтобы решать вопрос с Майклом по поводу спонсорства в школе. Если все так, как он мне сказал по телефону, то мы на мели, мы банкроты.
Я молчу.
Последнее, что меня сейчас волнует – это деньги матери или мой внешний вид со сном.
— Ребекка, сколько можно делать вид, что ты меня не слышишь? – с толикой злобы произносит мать. — Мои нервы не железные.
— Элис, я правильно запомнила?! – мама Хиро обращается к моей матери.
— Да. – совсем неприветливо отвечает моя мать.
— Если вы устали, вам действительно лучше поехать домой и отдохнуть, я присмотрю за Бекой, это не проблема. – мягко отвечает мама Хиро.
— Приедешь на такси. – мама переводит взгляд на меня.
— Я ее подвезу. – Миссис Скотт в который раз за пять минут перечит словам моей матери. — До свидания, Элис.
— До свидания. – мама разворачивается и цокот ее каблуков о кафельную плитку оглушает каждого из нас.
Миранда спит на трёх креслах, ибо выжалась, как лимон.
Мама Хиро подсаживается ко мне и нежно обнимает, гладя по волосам.
— С Хиро все будет хорошо. Я знаю моего мальчика, он очень сильный, он умеет бороться. – успокаивающе шепчет она мне в макушку и я всем своим нутром чувствую тепло и заботу, которую она источает.
— Спасибо. – впервые что-то произношу с момента, как нас вывезли из пансионата.
— Не замыкайся в себе, милая. – она гладит мою спину. — Хиро уже один раз был в сложной ситуации и вышел из нее.
— Д-да, я знаю, он мне рассказал. – заплетающимся языком отвечаю я.
— Правда? – женщина отстраняется от меня, схватившись за мои плечи, а на ее глаза наворачиваются слёзы. — Он держал это в секрете ото всех, если он доверился тебе, значит ты очень многое для него значишь. Хиро не говорит про свою зависимость и последствия ни с кем, даже когда он лежал в клинике, на всех приемах психолога и психиатра он просто отшучивался. И со мной про это не говорил ни разу, а когда я спрашивала, то сразу закипал и переводил тему.
— Хиро…Я без него не смогу. – непрошеные слёзы вновь начинают литься по моему и так опухшему от рыданий лицу. — Я так сильно люблю его.
— Я тоже люблю его, больше жизни, и Хардина. Это два моих самый важных, близких и дорогих человека. – женщина достаёт сухую салфетку и вытирает ей мое лицо. — И мы с тобой сегодня не потеряем одного из них. Его оперирует лучший хирург Лондона.
Она говорит так убедительно, что мне хочется верить ее словам. А ещё больше я хочу, чтобы они оказались правдой.
Из-за двери выходит врач, снимая свою маску.
Мама Хиро тут же вскакивает, подбегая к нему. Кроме нас троих больше никого нет, а Миранда все так же посапывает на креслах.
— Мистер Хоггарт, как все прошло? – с надеждой в голосе и нервозной улыбкой спрашивает женщина.
— Мы сделали все, что могли. Вам лучше присесть.
— Что с Хиро? Как он? – более громко произносит она.
Я встаю с кресла.
— Нам очень жаль. Его сердце остановилось под конец операции…
Хирург что-то продолжает говорить матери Хиро, но я уже ничего не слышу.
В ушах стоит дикий звон, а по голове словно ударили железной арматурой, виски пульсируют до боли, живот скручивает, а ком в горле вырастает до немыслимых размеров.
Мои ноги за секунду становятся ватными, перед глазами все темнеет и начинает плыть, я больше не чувствую никакой опоры под ногами.
Тело медленно теряет равновесие, и последнее, что я почувствовала – это сильную резь в затылке и холодный кафельный пол.
========== Глава 54 ==========
Чувствую, как сквозь веки пробивается яркий свет, приводя меня в сознание. Машинально щурю свои глаза и от каждого, пусть такого незначительного, движения мышц, глухая резь появляется на макушке. Голова трещит и буквально раскалывается пополам.
Я пытаюсь пошевелить своей рукой, чтобы накрыть ладонью лицо, в попытках избавиться от назойливого освещения, но ничего не выходит. Мою руку что-то сдерживает.
Через несколько минут я испускаю громкий протяжный стон и медленно открываю свои глаза, которые тут же начинает щипать и слезинки собираются в уголках, намереваясь выкатиться оттуда.
Несколько раз мучительно моргнув, я начинаю осматриваться по сторонам, пытаясь понять где же я нахожусь. Глухая боль продолжает отдавать мне в затылок.
Мятные стены и белая тумба сбоку, огромное окно от пола до потолка, откуда и исходит этот режущий очи свет.
Так, это явно не моя комната в пансионате.
Где я, и что, черт возьми, произошло?
Поворачиваю голову вправо и первым делом натыкаюсь на полупрозрачную трубку, которая выходит из моей вены на локтевом сгибе. Нить тянется до верху и присоединена к прозрачному пластиковому пакету с маленькими чёрными надписями, которые я не в состоянии прочитать, ибо мое зрение все еще не пришло в норму с, так называемого, пробуждения.
