Ходит, молчит, а за какую-то цацку взъелась, как фурия. Хотя... Может, не просто висюлька какая. Дорогая вещь, может, от родителей память. До ушей донёсся приглушённый, но явно злорадный смешок со стороны скучковавшихся клуш. Проследил за их взглядом. Кира подошла к столу с напитками и взяла бокал с водой. Но не это развеселило местных стерв.
На ее предплечьях наливались цветом следы от моих рук, гарантируя будущие синяки. Оборвав беседу на полуслове, пошёл к ней. Приобнял за талию, тут же почувствовав, как она напряглась всем телом.
- Ты замёрзла совсем. - Едва касаясь, провёл ладонью по руке. - Принести горячего, попить?
- Не надо. - Ровно и бесцветно, ни одной эмоции в голосе, моих молчаливых извинений замечать не желают.
- Может, устала? - вот же, ледяная королева, хрен к ней подступишься, а вокруг все жадно ловят каждое слово, пока я тут пытаюсь накинуть ей на плечи свой пиджак и намекнуть, что понимаю, что неправ. - Хочешь, уйдём.
Она еле заметно кивнула, и я, прижав к себе её напряжённое тело, повел её на выход. Её пальто просто забрал и понёс сам. Пока мы были на этом долбаном вечере, на улице начался дождь, выложенная "под булыжник" стоянка покрылась лужами. А она в туфлях. Впихнул ей в руки пальто, а её саму подхватил на руки.
Влад встречал нас, открыв пассажирскую дверь машины. В машине Кира сразу отодвинулась, как можно дальше, совсем, как в первый вечер. Только сидела сейчас на самом краешке сиденья, с абсолютно прямой спиной. Словно не хотела, чтобы даже ткань моего пиджака её касалась. Ни одной эмоции на лице. Только складка между бровями выдаёт, что она сейчас сосредоточенно что- то обдумывает.
Мне тоже было о чём подумать, например, почему меня заботит не то, что все собравшиеся на ужине прихлебатели видели, как я таскаю на руках девчонку, а то, что в тот момент я ощущал сжавшееся и напряжённое, словно камень, тело?
Стоило машине остановиться перед домом, как, не дожидаясь меня, Кира выпорхнула из машины с другой от меня стороны. Я, молча, наблюдал, как она идёт в дом.
- Смотрю, кто-то накосячил? - раздался весёлый голос Влада.
- Слушай, у меня сейчас настроение разбить кому-нибудь рожу. Ты отлично подходишь. - Предупредил его я. - Лучше скажи, что за загогулину она носит на шее?
- Ладинец. Языческий оберёг. - Просветил меня друг.
- Понятно. - Хотя на самом деле, ничего не понял. Разберусь.
Дома первым делом заметил, сложенный пиджак на подлокотнике кресла. Киры нигде не было. За дверью её комнаты была тишина. Надо бы зайти, проверить, чтоб не сотворила чего. Но пугать её ещё больше не хочу.
Видно ночь мне предстоит не из спокойных.
Глава 10.
Сабир Агиров.
Еле-еле продрал глаза. Какой день подряд уже, засыпаю только под утро. Все прислушиваюсь, боюсь услышать тихий вскрик или звук падения, если Кира решится повторить наше знакомство. Боюсь и жду. Потому что это будет охрененный повод перетащить её в свою спальню.
А то, что её терзают тяжёлые мысли, было заметно. Она вся словно поникла, отгородилась стеной от всего мира. Все ответы в одно-два слова, всё время сосредоточенна. Уставится в эти свои цифры и пойди, разбери, что там у неё в голове. Все чаще поглядывает на календарь, такое чувство, что какая-то дата приближается.
Я всё проверил, среди близких ей людей и в её старой семье ни дней рождений, ни дней смерти в ближайшее время ни у кого не было. Что тогда? Подруге рожать ещё не скоро. Что она там наметила? Хочется подойти, схватить и вытрясти всю подноготную. Но сдерживаюсь, до скрипа стиснул зубы и не даю себе сорваться. Хватит. Уже наговорил лишнего и руки распустил.
Сложно понять, почему в её присутствии всегда легко подавляемые эмоции выплёскиваются огненной лавой. Притом, что надо отдать ей должное, она не провоцирует, не истерит, не привлекает внимание. Старается быть в стороне. И это выбешивает.
Именно то, что она меня воспринимает, как неизбежное зло в своей жизни. Как ливень летом или снегопад зимой. Для меня происходящее со мной странно и непонятно, потому что самому мне до баб дела никогда не было. Пока время не пришло, они нужны для мужской разрядки. Настанет момент, для продолжения рода, рождения ребенка. А вот эти все нравится - не нравится, я в жизни не понимал.
Однажды я спросил деда, почему он до сих пор не заключил договор на брак с другим родом, хотя предложения были, как я знал. У того же друга отца было три дочери, и он не раз предлагал, и настойчиво предлагал породниться.
- Придёт время, и ты мне ещё спасибо скажешь за это. Поверь, если сердце молчит, толку от такой жены не будет. - Говорил дед.
- Причём тут сердце? Здоровая баба нужна и правильно воспитанная. Чтоб родила, и под ногами не путалась. - Самоуверенно отвечал я.
- Какое родила? Тебя ж воротить от неё будет. Смотри даже у собак, не всё так просто. То сучка нос воротит, то кобель отворачивается. А тут не собака, тут родной внук! А для детей страсть нужна. Тогда и правнуки будут сильные и крепкие. - Дед трепал загривок одного из своих алабаев. - Вот встретишь свою девочку, а на тебе договор весит, да ты ж бедную невесту возненавидишь, хоть она и не причём. Так и не дождусь я правнуков. А я старый стал, сентиментальный. Хочу с правнуком ему первого пса выбрать. Или с правнучкой. Девочки они ласковые, а с женихами ты сам разберёшься.
Я тогда только фыркнул, что и правда, стареет дед. А теперь понимал, что он мне хотел сказать.
Кира будила во мне эмоции и желания, которых я в себе даже не подозревал. Мне всегда было всё равно, как живёт и чем занимается баба, с которой я получил разрядку. Чистое удовлетворение потребностей, для этого даже ложиться в одну постель не нужно. Ещё не хватало, об шалаву всем телом тереться.
Но Киру я хотел присвоить. И после того грёбанного ужина, я сам себе откровенно признался, что бесит меня то, что она меня признавать своим мужчиной и хозяином не хочет и не собирается. А я хотел. Хотел её всю и без исключений. С её умом, душой и телом. Хотел, чтобы башню у неё рвало так же, как и у меня. А не вот этот высокомерно-презрительный взгляд, как на кусок тухлого мяса.
Может если бы я ту дуру пресанул, чтоб прям там, на балконе призналась, что всё наврала, Кира не смотрела бы, как на лужу посреди дороги. Мол, и перейти надо и пачкаться не хочется. Вот совсем уже крыша подтекает, если я всерьёз размышляю, надо ли было шмару пресануть, чтобы доказать девчонке, которой я вот на хрен не сдался, что у меня с этой шалавой ничего не было уже долгое время! А Кире не был интересен ни я сам, ни мои бабки...
Встал под холодный душ, надеясь хоть так прояснить голову и взбодриться. А холодный рассудок мне не помешает. Надо поговорить с Кирой. Объяснить, что те слова, вырвались со злобы. Что принуждать или покупать я её не собираюсь. Что хочу по-другому, что бы сама...
Главное, чтоб она в тот момент про синяки, мною оставленные, не вспомнила. Но должна же понимать, она же умненькая! Вспылил, не рассчитал сил. Она тоже, вон как вскинулась, когда я её этот, ладинец, тронул. Когтями мне кожу на запястье продрала. Не хочу, чтобы она боялась, чтобы в себе замыкалась, вечно ожидая удара.
Спустился на кухню. Кофе придется делать себе самому. С того вечера, Кира перестала готовить. Вообще. А я привык за три недели спускаться к завтраку. И ужинать дома. Нет, всё же эту войну миров пора прекращать.
Полдня наблюдаю за ней, не сводя глаз. Красивая она. И такая... Как любимые матерью лилии. Опять ловлю взгляд на календарь. И эта морщинка между бровями, что становится всё чётче, когда она закапывается в бумаги. Ей что-то сильно не нравится. Очень сильно, но молчит. Со мной разговаривать не желает.
На обед едем опять молча. При нашем появлении резко обрывается какой-то разговор. Вижу взгляды, какими провожают Киру. Наплевать. Наплевать, что хочется развернуться и поотрывать головы за эти взгляды. Я себя держу в руках, я ж не дикарь. Нечего девочку пугать. Заказал печень. Как и в первый совместный обед. Конечно не то, что Кира делала, но печень я люблю, а ей не мешает вспомнить, что со мной можно и по-хорошему.
