Я вернулся в ванну, чтобы оставить там халат, и вновь наткнулся взглядом на эти её чертовы трусики. Надо бы их убрать куда-нибудь, чтобы перед глазами не вставала картина голой стриптизерши в моем дворе. И чтобы член от этого тоже не вставал постоянно.
Я наклонился к трусикам, и тут ко мне неожиданно пришло осознание, что она всё это время была в моем халате без них! Чертова стриптизерша! А теперь ехала куда-то в моем рэндже, будучи по-прежнему без трусов. Я аж зарычал от злости.
Я мог бы сто раз завладеть ею сегодня, если бы только не отвлекался на её болтовню! Коварная англичанка.
Ну ничего, у меня был козырь в запасе, к которому она не успеет подготовить план отхода. Завтра в школу придёт отец Артема Самойлова, и мы с ним надерём ей задницу. Он — словесно, за ее разговор с Артемом и за вульгарный вид, ведь завтра она, наверняка, опять наденет что-нибудь вызывающее. С отцом своего ученика она не посмеет вести себя так своенравно. Ну, а после и я надеру ей зад, физически. За всё. Если она и впрямь так любит свою работу, то ей придётся хорошенько меня упрашивать, чтобы я её не уволил.
Утром следующего дня я приехал в школу на такси. Весьма непривычно, надо признать. Мой рэндж стоял на парковке. Я подошёл к нему и, заметив ключи внутри машины, открыл дверь. На пассажирском сидении лежал пакет с моим халатом. На нем лежала записка:
Спасибо за халат! Носки я порвала, пришлось выбросить.
Не забудьте вернуть мне мои мотоботы.
P.S. Трусики можете оставить себе, господин директор.
Я с рыком сжал записку. Вот же бестия! Она, видите ли, разрешала мне оставить ее трусики! Можно подумать, мне нужно было её разрешение.
Я вышел из рэнджа, забрав ключи, и пошёл в школу.
В моей приемной было пусто, зато из кабинета доносилась какая-то возня. На моем столе опять кто-то трахается?! Я резко распахнул дверь и остолбенел от увиденного.
Мой кабинет был разнесен в щепки. Все документы и бумаги валялись вперемежку с какими-то осколками на полу. Стулья лежали поломанные, ноутбук лежал разбитым экраном вверх. По середине кабинета стояла уборщица и пыталась навести порядок. Заметив меня, она тут же поздоровалась:
— Доброе утро, Константин Демидович! У вас тут бушевала стихия, не иначе!
— Доброе утро, Ирина Васильевна, — отозвался я.
Стихия? Нет, скорее ополоумевшая ассистентка. Как же она достала! Я вытащил телефон и набрал Таню. В ее причастности к этому бардаку я был более, чем уверен. Наверняка отыгрывалась за вчерашнее унижение. Но она забыла, что не на того напала. Таня ответила после пары гудков:
— Ох, Костя, ты же меня уже уволил, — она улыбалась, но я сейчас быстро приведу её в чувства.
— Какого черта ты устроила погром в моем кабинете?!
— Это тебе за то, что растоптал моё сердце!
В первую секунду я даже решил, что ослышался.
— Сердце?! Да я к нему даже не прикасался, блять! У нас был договор, ты помнишь?
— Я что, по-твоему, бесчувственная кукла? — кукла? Нет, кукла у меня совсем другая. — Ты был со мной так долго, ты сделал меня своей!
— Я ни хрена подобного не делал!
Я услышал всхлип в трубке и процедил сквозь зубы:
— У тебя два варианта. Или ты приезжаешь немедленно, наводишь порядок и навсегда выметаешься из моей жизни, или я сейчас звоню твоему эйчару, и ты больше никогда в жизни не найдёшь подобную работу.
Конечно, она выбрала первый вариант. Ирину Васильевну я отпустил, а сам ушёл за новым ноутбуком к системному администратору.
Рабочим местом на сегодня стала учительская.
Во время одной из пар туда забежала англичанка, вся взлохмаченная и злющая. Я был один и с интересом уставился на неё. На ней была невероятно короткая юбка-пачка и, обтягивающий её красивую грудь, топ. На ногах были кеды, отчего она стала сразу ниже ростом и как-то по-девичьи мила. Увидев меня, она прищурила глаза и привычно наставив на меня свой пальчик, пошла в атаку.
— Знаете что, несносный директор? — её карие глаза так и метали молнии в меня. — Вы бы перестали строить из себя укротителя змей! А не то я вашей главной змеюке, Танечке, шею сверну!
Она, наконец, дошла до меня и ткнула меня пальцем в грудь. Как всегда её парфюм подействовал на меня самым дурманящим образом. Я вспомнил, как нёс её почти голую на плече и как потом она расхаживала по дому без трусиков. Это воспоминание заставило меня иначе оценить обстановку — мы были одни в закрытой учительской, и этим удачным обстоятельством хотелось воспользоваться. Стриптизерша пришла сюда с другой целью, но какое мне до этого дело? Я схватил её руку и дёрнул к себе. Лицо стриптизерши оказалось прямо перед моим лицом, и я с наслаждением смотрел за сменой эмоций. Злость и гнев были быстро вытеснены волнением и трепетом.
— Надеюсь, хотя бы сегодня на тебе есть трусики? — прошептал я и запустил руку по юбку.
Я медленно провёл рукой по нежной коже её бедра снизу вверх и завёл ладонь на попу англичанки. Да, трусики на ней были. Крошечные, но были. Я сжимал её задницу и смаковал её трепещущий взгляд и её прерывистое дыхание. Она заводила меня уже только одним этим предвкушением секса, написанным на лице. Я сжал попу ещё раз, а затем невесомо скользнул пальцами к ней между ног. Из её ротика вырвался полу-стон, полу-просьба. На моем лице расплылась улыбка, когда я почувствовал влажность её трусиков. Я не собирался трахать ее здесь, но сам факт ее готовности, ее возбуждения, её молчаливой просьбы, застывшей в глазах… Особенно, её просьбы.
Я резко развернул её, заставив склониться как будто к ноутбуку, и задрал юбку стриптизерши. Теперь её попа и киска, скрытая мокрыми трусиками, были прямо передо мной. Я встал, слегка замахнулся и шлепнул её по заднице, кончиками пальцев, как и вчера, задев ее киску. Стриптизерша вздрогнула и сжала край стола руками.
— Ты убежала от меня вчера, — прошептал я, склонившись к её уху.
Щеки стриптизерши горели, а глаза были полны возбуждением. Она покусывала нижнюю губу, и я пообщещал себе вскоре кусать её так же.
— Ты ходила без трусиков в моем халате, — прошептал я и снова шлепнул задницу стриптизерши.
Она глухо застонала, прикрыв глаза.
— Ты угнала мою машину, — новый шлёпок, такой же, как и предыдущие.
Развратная англичанка неосознанно прогнулась в спине, отчего попка приподнялась выше, и чуть шире расставила ноги. Да, моя куколка знала, что мне нужно. А я знал, что нужно ей.
— Но ты слишком сильно возбуждаешь меня и поэтому…
Я легко сдвинул трусики в сторону и вошёл в неё сразу тремя пальцами, а другим пальцем надавил ей на клитор, одновременно закрывая её рот свободной рукой. Я поймал и ее стон, и её оргазм.
Стриптизерша со всей силы сжимала край стола, слегка трепыхаясь в моих руках. Потом силы ее покинули, и я опустил её на свой стул. Она откинулась на спинку кресла, восстанавливая дыхание и связь с реальностью.
Я с удовольствием наблюдал за ней. Она была так беззащитна в этот момент, даже не поправила юбку. Это сделал я, отчего она распахнула глаза и сдвинула ноги вместе.
— Ненавижу тебя, — прошептала она.
Я ухмыльнулся. Она могла говорить всё, что угодно, но мы оба знали, что это ничего не изменит. Я взглянул на часы.
— Поднимайся, кукла. У нас есть ровно три минуты.
В коридорах школы раздался звонок окончания урока.
— Три минуты до чего? — с недоумением спросила стриптизерша.
— До прихода отца Артема Самойлова, — с улыбкой ответил я.
Ее глаза полыхнули гневом. Она вскочила на ноги:
— Ты это специально подстроил? О, конечно специально! Я же и двух адекватных слов теперь не смогу связать! — она яростно сжала кулачки. — Как же ты мне противен! Самоуверенный индюк!
Я улыбался своей самой широкой улыбкой, не забыв сунуть руки в карман. Я ничего подобного не планировал, но ведь она сама сюда прибежала. Её ошибка. Разумеется, я не дам её в обиду перед отцом ученика, но англичанке знать об этом пока рано.
