Правда, когда меня попросили раздеться догола и принять находящийся здесь же в смежной ванной душ, я немного застопорилась, не понимая, на кой это вообще делать. Тем не менее, я всё же на это пошла и даже вняла совету Виен не спешить и подольше постоять под струями горячей воды, чтобы хоть немного расслабиться.
Расслабиться всё равно получилось не очень, но потом мне почти помогли это сделать, когда попросили лечь на массажный стол и где-то с полчаса (а может и больше) буквально в две пары руки промассировали едва не каждую мышцу во всём моём теле, втирая в кожу благовонные масла и кремы. После чего снова тщательно меня протёрли и удалили с помощью лазерного эпилятора лишние волоски, по большей части с зоны бикини. Затем взялись за мои уже подсохшие волосы на голове, усадив в косметическое кресло перед туалетным столиком, где-то ещё через полчаса превратив мою достаточно длинную гриву в чистейший атлас завораживающего шоколадно-каштанового оттенка.
— Постарайтесь слушать очень внимательно то, что вам будет говорить ведущий, чтобы не пришлось переспрашивать его по нескольку раз. И, конечно же, выполнять все его просьбы сразу, без заминок.
Где-то ещё минут через десять, после того, как меня одели в кружевное чёрное бельё, а лицо скрыли глухой маской с единственными для глаз прорезями, Виен наконец-то начала зачитывать полный список моих предстоящих на аукционе действий.
— А… маска зачем?
— Она нужна для начального этапа. Увидеть ваше лицо смогут только те покупатели, кто сумеет добраться до финальной части торгов. Вам, думаю, и самой хотелось бы оставаться анонимной для большинства из них.
Не скажу, что это как-то меня успокоило, но хоть какую-то надежду на благоприятный исход всё же вселило.
Потом мне вложили в ухо беспроводной вкладыш мининаушника и сказали ни при каких обстоятельствах его не трогать и не вытягивать. Завершающим этапом оказались чёрные лакированные туфли на высоком каблуке, в которых я должна была теперь опять пройти в неизвестном мне направлении по лабиринту белых коридоров в сопровождении как Виен, так и дожидавшегося всё это время под дверью кабинета водителя-конвоира. Даже не представляю, как они вообще здесь ориентировались и как определяли, где и что здесь находится. Но в итоге именно они довели меня до очередных нужных дверей, а безупречная азиатка Виен открыла их передо мной с помощью электронного ключа-карточки. Внутрь мы вошли только с ней. Конвоир снова остался ждать в коридоре.
— Станьте сюда, на этот белый крест. Старайтесь стоять ровно, не сутулясь. Где-то через пару минут, после того, как я уйду, с вами выйдет на связь один из ведущих аукциона и будет говорить вам впоследствии, что делать.
Виен указала мне на тот самый белый крест на полу небольшого тёмного помещения, где кроме нас двоих и внушительной решётки подпотолочных софитов с осветительными приборами и управляемыми дистанционно видеокамерами, больше никого не было. Если не считать невысокого центрального подиума, на котором стояло красивое кожаное кресло.
— И как… долго будет длиться… аукцион?
Виен мягко улыбнулась, но легче мне от её успокаивающей улыбки всё равно не стало. Лучше бы они мне действительно дали какого-нибудь успокоительного. А то вдруг я не рассчитаю сил, споткнусь на ровном месте и растянусь по полу.
— Всё зависит от заинтересованности покупателей, их количестве и поданных на этот вечер заявок. Обычно это длится не больше часа. Хотя бывали случаи, когда торги затягивались даже до утра. Но… подобные исключения происходят очень редко и при немного иных обстоятельствах. Уверена, вам не придётся слишком долго ждать. Правда, в вашей ситуации, чем дольше — тем лучше.
Действительно. Я должна была об этом догадаться и сама. Только в подобном положении и состоянии едва ли реально хоть как-то здраво соображать. Тут бы как-нибудь продержаться и не сорваться в слёзы (или, того хуже, в истерику), а про остальное можно и не мечтать.
— А что потом?
— Потом будем смотреть по дальнейшим обстоятельствам и пожеланиям выкупившего вас участника торгов.
Спрашивать о том, что он со мной после этого будет делать, наверное, тоже не имело никакого смысла. Навряд ли мне станут сообщать столь подробные детали, как и предполагаемые варианты исхода от предстоящей встречи с моим будущим владельцем. Оставалось лишь надеяться, что это не будет какой-нибудь арабский нефтяной магнат, и он не увезёт меня впоследствии в Арабские Эмираты без единого шанса вернуться домой в целости и относительной невредимости.
— Уверена, всё у вас сложится хорошо, мисс Райли. Удачи! — подобное пожелание прозвучало из уст Виен, как прощальная поддержка для камикадзе.
Не удивительно, что мне снова стало плохо, а стоящее передо мной кресло выглядело теперь как некая издёвка моему незавидному положению.
И сколько я теперь должна простоять тут соляным столбом, пока мне позволят сойти с места и не разрешат принять сидячую позу? Сумею ли я вообще всё это время продержаться и не сорваться?
Но хотя бы радовало то, что я не буду видеть лиц тех, кто в очень скором времени начнёт вести за меня аукционную борьбу. Правда, легче от этого всё равно не становилось. Я всё равно ощущала себя, как мышка, которую поместили в большой куб без окон, мебели и запасной лазейки со спасительным выходом. Выйти отсюда по собственному желанию я не смогу. Так что, можно сказать, с этой самой минуты я больше себе не принадлежала. А где-то ещё через час, а то и два, я буду принадлежать совершенно незнакомому мне человеку, который, на деле, купит не мою девственность, а именно меня — мою жизнь, моё будущее и всё моё тело…
Глава 8
Как проще бы нам, наверное, жилось, если бы все люди воспринимали наш мир и всю нашу жизнь одинаково и равноценно, под одним углом зрения. Жаль, что это в принципе невозможно. И когда сталкиваешься с этим нос к носу, понимаешь всю чудовищность ситуации, в которую попал. Только ничего не можешь с этим поделать.
Мир для всех хоть и один, но на деле раздроблён. И чем больше в нём отдельных групп, общин или классовых иерархий, тем больше непонимания и отторжения одними других. Тысячи миров в одном. И каждый считает свой мирочек истинным и правильным. И для любого представителя подобных каст, ты будет считаться не более, чем насекомым, которое они никогда не примут за равного себе. Да и, ко всем прочему, всегда будут думать, что имеют намного больше, чем ты, прав, включая право на решение, чего ты достоин, а чего нет.
Забавно. Раньше ведь рабство, по своей сути, было насильственным явлением, направленное, вроде как, против воли человека. А теперь оно стало всецело добровольным. Ты сам добровольно продаёшь свой труд, свои умения, себя и… своё тело. Только кто-то это делает в лайтовом режиме, а кто-то, как я сейчас, например, в более сложном и реально осознанном.
«Мисс Райли. Вы меня хорошо слышите?» — я несдержанно дёрнулась всем телом, когда мой недолгий провал в прострацию, связанный с вынужденным ожиданием, неожиданно прервал вначале лёгкий щелчок в наушнике, а потом и заговоривший сразу следом за этим незнакомый мне мужской голос.
— Д-да!.. Очень хорошо… — я ответила, скорее, машинально, почти не соображая, что говорю.
«Прекрасно. — удовлетворенно заключил голос и тем самым окончательно возвращая меня в мой нынешний кошмар. — Если что, я Алек, и стану для вас на самое ближайшее время что-то вроде гида-навигатора. Расслабьтесь, ни о чём плохом не думайте и постарайтесь не переживать. Никого в этой комнате, кроме вас, больше не будет. И уж тем более вы не увидите тех, кто начнёт вести за вас торги.»
Что ж, с одной стороны Алек прав, в этом есть своё исключительное преимущество. Не говоря уже о факте, что подобный онлайн-аукцион можно вести откуда угодно, даже из арендованных всего на один вечер помещений. Могу поспорить, как только меня «спустят с молотка» и увезут в неизвестном мне направлении, здесь не оставят ни единого следа или намёка на то, что кто-то кого-то тут продавал.
