Ловлю себя на том, что непослушные пальцы, уже не столько разминают, сколько изучающе рисуют по её коже, пытаясь подняться выше по икрам.
И тоже самое делают её губы — на каждый выдох скользят по моему уху.
Искры сыпятся из глаз.
Мать его!
— Чай закипел… — хриплю я.
Аааа!!!
Ссаживаю Ясю, сбегая от грядущего пиздеца.
Снимаю чайник, разливаю по кружкам. Выхожу на крыльцо. Последняя сигарета!
У магазина мы так и не припарковались…
Прикуриваю.
Сердце колотится отбойным молотком, и я "стою", готовый к бою, пьяный от её дыхания и уверенный на все сто, что эта чокнутая меня не тормознет!
Как дожить до утра и не тронуть еë??
Глава 18 — Как родные
Как фараон — обёрнутый от пояса и ниже простыней и с голым торсом, Иван, колдует с чаем. Я любуюсь, не смея отвести глаз.
Пахнет травами…
За окном перестаёт грохотать, ливень чуть стихает.
Иван даёт мне чашку и конфеты.
— А ты?
— А я просто чай. Мне сладкое отменили.
— Ну не в этой же ситуации! — возмущаюсь я.
— Какой? Нормальная ситуация…
Нихрена себе нормальная! Это мой самый аховый экстрим за всю жизнь.
— Ты зачем сюда рванула-то?
Вздыхаю, опуская взгляд.
— А я собаку нашла. У неё хозяин умер и её усыпить хотят, если никто сегодня-завтра не заберёт. Я решила забрать. И заблудилась…
— Ясно. Ну, ничего, завтра позвонишь, заберём. Что за собака-то?
— Стафф…
— Щенок?
— Нет. Взрослая.
— Хм… Такая себе затея. Ты представляешь, сколько надо сил на такую собаку? Времени? Терпения? Любви?
— Ты тоже думаешь, что я легкомысленная и брошу еë?! — с обидой отворачиваюсь.
— Допускаю такую мысль.
Дуясь на него, смотрю на огонь.
— Уж лучше не брать, чем потом бросить. У нас, когда кого-то забирали, а потом возвращали обратно… — появляются стальные нотки в его голосе.
Сердце моë сжимается.
— А тебя забирали?
— Нет. У меня группа здоровья была стремная. Больных брать не хотят.
— У тебя?!
— Ага, — смеётся. — Дохлый был совсем, мелкий. До нормы по весу не дотягивал. То бронхит, то пневмония, то гастрит…
— А как же ты в спорт попал?
— Дрался… как берсерк, — улыбается. — В какой-то момент до меня дошло, что не дрочат только тех, кому плевать какой перед ним соперник и сколько их. Его мочат, а он всегда встаёт и убивает в ответ. Не может встать, убивает потом, как очухается. Но неотвратимо достанет тебя, не руками, так лопатой. Ну и на отборе Бес меня забрал в школу на детские сборы. Дразнил Ванькой-встанькой. Сколько не роняй, я все равно поднимался. Откормил, вылечил, накачал, мозги вправил… Он мой батя, на самом деле.
— Папа тоже хороший, — немного становится грустно за отца.
— Я не спорю, — пожимает плечами. — Но у меня его не было. А Бес был.
— Чай вкусный.
— Согрелась?
Да, согрелась. Но я хитрю, чтобы получить опять его объятия.
— Нет… Морозит.
Встаю с кресла, намекая, чтобы уселся на свое место. Тяжко вздохнув, приземляется. Довольная устраиваюсь сверху. Втыкаюсь носом в его щеку.
— А у тебя совсем никого-никого родного не было? До Беса твоего?
— Никого-никого…
Пытаюсь представить его маленьким, мне становится так больно за него. Сижу, глотаю слезы, поглаживая его по затылку.
— Ты чего, Ясь? — насторожено.
Ведёт пальцами по моим мокрым щекам
— Ничего… — рвано вздыхаю. — Я буду тебе как родная, обещаю, — крепче обнимаю за шею, тыкаясь в ухо мокрым носом.
— Да ладно… — тихо смеётся. — Завтра же опять поругаемся.
— Ну и что… Все ругаются… Я с родителями по пять раз на дню могу. Это же не делает нас чужими?
— Родная… — скрипит его голос. — Уж лучше бы — нет.
— Почему?
— Потому… — шепчет с надрывом, касаясь своим носом моего на мгновение.
Закрывая глаза, улетаю в это ощущение — мгновения до поцелуя. Внутри накаляется добела, рассыпаясь сладкими искрами.
Но он отворачивается.
О чем мы говорили?
Сижу растерянная…
— Я в детстве очень брата хотела старшего, — признаюсь я. — А потом насмотрелась, как старшие с младшими воюют, перехотела… Захотела сестрёнку младшую… А потом меня папа в лагерь отправил с вашими. Я резко всех перехотела. Захотела собаку. Но мне не разрешили.
Свеча догорает и гаснет.
— Какая ты непостоянная девица! — улыбается в темноте своей белозубой улыбкой.
Разворачиваю за скулы его лицо к себе. Очень хочется поцеловать. Но он не целует, и я не решаюсь.
— Ясь, что ты делаешь?.. — тихий выдох.
— Смотрю…
Глажу большими пальцами его лицо.
Ну, поцелуй меня пожалуйста!
Но он, не дыша, не двигается.
Ерзаю, ощущая, как его эрекция вдавливается мне в бедро.
— Мм… — чуть слышно гасит стон.
Не контролируя себя, утыкаюсь своим лбом в его лоб. Закрываю глаза. Его пальцы сминают мою спину, и мне кажется, сейчас мы снова улетим. Ласкаемся в порыве лицами, губы скользят по губам…
— Ясь, — хрипло и дрожащим голосом. — Иди, ложись спать.
— Что?
— Иди… — давяще и зло, сквозь зубы.
Пальцы, до боли впиваются в мою спину. Мы дышим тяжело друг другу в губы.
Оглядываюсь. Диванчик очень маленький. Это надо совсем к Эдику в руки залезть.
— Туда?!
— Дыа! — зло.
От обиды вспыхиваю. К нему он меня отправляет?! Сердце обрывается от этого. Припечатываю в эмоциях ему по щеке, слетаю с коленей. Хватает за руку, дёргает обратно!
Лечу, приземляясь в его руки, тихо взвизгиваю, боясь удариться обо что-нибудь в темноте. Но он ловит так, что я надёжно опять упакована в его объятия. Стискивает меня до боли.
— Не ходи!.. — выдох в шею.
Прижимается щекой к моей груди. А я — к его волосам. И дышу его мужским запахом, наполняясь им до самого низа. Там всë болезненно ноет от желания.
Перекидывая бедро, сажусь на него верхом. Мы обнимаемся, и снова замираем.
А под простыней на нём тоже совсем ничего…
Его член, напрягаясь, вдавливается мне в живот.
Только не отпускай меня, пожалуйста! — зажмуриваюсь я.
— Я… очень… очень… очень… — рвётся его шёпот, — хочу… но… мы же… не можем…
Да. Отец нас просто убьёт, если узнает о чём-то таком!
— Мы никому не скажем… — шепчу ему в губы.
— Ммм… — мучительно.
По его телу идёт судорога. Я, не контролируя себя, прогибаюсь, пытаясь, поймать трение о его член.
— Блять… блять… блять!! — дрожит и срывается его голос.
Кусаю его за верхнюю губу.
— Я-я-ясь… — жалобно. — Нет!
Сгребает меня, укладывая лицом к себе на плечо.
— Засыпай… Ну, пожалуйста!
Как засыпать?! У меня сейчас сердце грудную клетку взорвёт!
Он откидывает голову на спинку. Прижимаюсь своей щекой к его.
Плавимся…
Глава 19 — Два солнца в темноте
Видимо в лице сестры небо изобретало пытку эксклюзивно для меня. Чем я так провинился? Ну не могу я её выгнать к этому Эдику! Это ещё сложнее, чем не трогать её. А не трогать невозможно.
Она смотрит мне в глаза. Эти глаза гипнотизируют меня, отключая тормоза.
Нельзя!
Нельзя!
Нельзя!
Напоминаю себе каждые пять секунд. Но что именно нельзя, уже не соображаю. Её ласковые трепетные пальчики рисуют по моему затылку, сводя с ума. Надо это остановить!
Ловлю её кисти, сжимая в своих. Пальцы наши сплетаются. Медленно скользят друг по другу, расставаясь, вырисовывают круги на ладонях, и снова сплетаются.
И я даже представить себе никогда не мог, что мои ладони настолько чувствительная эрогенная зона. Это так хорошо… Что я с трудом распахиваю ресницы.
Веки тяжёлые, и желают сомкнуться. Но это будет рубильник. Я закрою глаза и тогда всë… Ночь сотрёт все табу и барьеры.
И мы, задыхаясь от своего громкого надсадного дыхания, продолжаем свой чувственный танец пальцами. Касаемся подушечками… Ладони пульсируют, их притягивает словно магнитом. Ещё касание… И снова на мгновение отрываемся, чтобы вновь сплестись пальцами.
