— Собственно, — добавляет она, — чем больше мужчина богат и влиятелен, тем более развязной и откровенной можно с ним быть. Они будут думать, что с тобой весело — вот еще один совет для тебя. Это своего рода манипулирование, при условии, что они не будут чувствовать, что из них вытягивают деньги. Я горжусь тем, что никогда не позволяла им чувствовать нечто похожее, будто они уже прокутили достаточно хорошие деньги.
Я вспоминаю ее, висящую вверху на шесте и делающую шпагат в воздухе под электронную музыку Дэвида Гетта, который кричит: «Позволь мне увидеть твои чертовы руки», и Мелани начинает скользить вниз по шесту. И когда мужской голос спрашивает снова: «Вечеринка без меня?» свет на сцене приглушается еще больше и звучат строки из песни: «Я Мог Бы Быть Кем Угодно». Но она не кто угодно. Она так же прекрасна, как Лупита, которая является лицом Lancôme в Нью-Йорке. После ее выступления клуб всегда взрывается аплодисментами.
— Ясно, ты очень хороша в том, что ты делаешь, — искренне говорю я ей.
— Чертовски верно. Я не просто показываю им сиськи. Я показываю им представление, которое вводит их в транс и возбуждает. И если клиент относится ко мне с презрением,.. некоторые приходят исключительно для этого, чтобы показать черной стриптизерше свое недовольство… я возьму их деньги и на следующий день куплю себе что-нибудь, что заставит меня чувствовать себя намного лучше, и это будет моя месть им.
Мелани сладко зевает.
— Спасибо за советы, — говорю я с благодарностью.
Она абсолютно права. Мне бы лучше слезть с моей высокой лошади, иначе придется забыть о стрип-танцах вообще. Поскольку увольнение из «Эдема» совершенно не рассматривается, то мне придется начать делать совершенно другие вещи с сегодняшнего дня.
В клубе начинается торжество — мужчины бросают деньги в воздух, словно конфетти, бесплатное шампанское течет рекой, шикарные девушки, одетые для шоутайм мелькают там и тут, затем начинается кабаре транссексуалов из Таиланда, которые порхают по сцене. У них нет комплексом, они очень талантливы и общительны.
Я стою за кулисами и слышу, как ди-джей объявляет мое имя. Идя к выходу, ведущему на сцену, я вспоминаю Энн — моего инструктора, которая все время говорила: «Как только ты появляешься на сцене, взмахни палочкой и стань тигрицей, создай зрительный контакт с клиентами и удерживай его насколько, насколько это возможно. Они должны думать, что ты хочешь их. Заставь их ерзать и извиваться на своих стульях. Дай им почувствовать свою силу, и когда ты закончишь свою тяжелую работу, и двинешься к ним, они точно захотят потянуться за своим кошельком».
В дверном проеме, я останавливаюсь и держусь за косяк, принимая позу, осматривая мужчин в затемненном зале. Яркий свет от софитов бьет мне в глаза, но я все равно сразу же вижу его. Он выделяется среди всех, как белая ворона, единственный мужчина, который не похож на остальных, потому что не ищет с кем бы разделить удовольствие. Его поза слегка расслаблена, колени раздвинуты, одна рука остается на ноге, другая вальяжно держит стакан с янтарной жидкостью, но он смотрит именно на меня — напряженно, совершенно не улыбаясь, с яростью.
Какого черта он так злиться?
Я замираю и на долю секунды почти теряю самоуверенность. Но взрыв конфетти на сцене, словно белый дым, обволакивает меня. Тонкий луч синего света ползет по моему телу, как бы разрезая меня на пополам. Слышится музыка и мое сердце начинает колотиться от сексуальной энергии, именно той, какую Мелани использует в своих выступлениях, и я думаю про себя – «Пошел ты к черту, Джейк Иден. Я не делаю ничего плохого».
Полностью игнорируя его, я выхожу на сцену. Раздается свист, в основном от парней, которые пришли отпраздновать мальчишник, сидящие прямо рядом со сценой, их около двенадцати человек, и честно, я рада, что они здесь. Все, как один, они выпрямляются. Я предоставлю им такое удовольствие увидеть лучшее выступление за всю свою жизнь, я заберу у них свои деньги, потому что мое время должно быть оплачено.
Я концентрируюсь на музыке, которая заполняет каждую клеточку моего тела, пока я танцую вокруг шеста, делая волнообразные движения, скользя всем телом по нему. Встряхнув волосами так, чтобы они рассыпались по спине, я крепко хватаюсь за шест и отлично выполняю полет вокруг него, перемещаясь, именно этого я и не смогла сделать на кастинге и приземлилась на колени. Парни, празднующие мальчишник, похоже кажутся впечатлены, судя по их свисту.
Я глазами ищу жениха. Ему за тридцать, рыжие волосы, приятное лицо и на рубашке прикреплен знак L. Я хочу танцевать для него. Сложно объяснить, но гораздо легче танцевать для кого-то, кто тебе хотя бы как-то нравится. Нужно посмотреть ему в глаза и притвориться. Я так и сделала, и чем больше я смотрю на него, тем более буйными и неистовыми становятся его товарищи. Я явно в ударе сегодня.
Наступает время, когда я должна скинуть свой бикини бюстгальтер. Я поднимаюсь по шесту, медленно и соблазнительно. Парни кричат поощряя. Я же полностью сосредоточена на женихе… его глаза следят за каждым моим движением. Сжимая шест бедрами, я откидываюсь назад, голова качается внизу, я смотрю на перевернутую толпу, вишу в таком положении пару секунд, вздыхаю полной грудью насколько могу — бюстгальтер расстегивается и улетает. Мальчики сходят с ума.
Вдалеке в полумраке другой мужчина наблюдает, зовет. Беспомощно мои глаза пробираются через протискивающиеся тела переполненного зала и сталкиваются с ним. Все звуки, запахи и этот хаос отступают. Он неподвижен, словно статуя. И в это мгновение, висящая на шесте, я вдруг окунаюсь в его мир. В его мире я явно нахожусь в беде, потому что делаю совершенно неправильные вещи. Каким-то образом, я соблазняю Джейка Идена.
И как только я начинаю ощущать тяжесть своего тела, я поднимаюсь и скольжу вниз по шесту, наклоняюсь, чтобы поднять свой бюстгальтер с пола, жених, стоит на краю сцены, протягивая купюру в пятьдесят фунтов. Мы смотрим друг на друга, в его глазах читается голод, именно тот, о котором говорила Мелани. Мне жаль его невесту. Я приподнимаю подвязку, и он кладет мои самые первые заработанные деньги.
Я поднимаю глаза на него… мы меньше, чем корабли, проходящие в ночи, и все же мы гораздо больше.
— Спасибо, — говорю я ему, посылая воздушный поцелуй, и выхожу со сцены, чтобы уйти за кулисы и обвернуться в глубокий красный чонсам с разрезами, которые поднимаются прямо до моей промежности. Я касаюсь орхидеи Джейка, которую он подарил мне, и она по-прежнему на том же месте, где я ее и прикрепила. С глубоким вздохом я движусь по коридору, и точно знаю, что скажу Джейку.
