Выгнув тело и продолжая держать ноги по-прежнему прямыми, она разводит их широко, ее длинные, при длинные ноги выглядят фантастически в этом положении, оно настолько непристойное и в то же время завораживающее. Она настолько хороша, что ее хочется съесть.
Я таращусь на мокрое пятно, появившееся на атласе между ногами, с жадностью.
Она держит позу.
Я поднимаю вверх на нее глаза.
— Сколько, чтобы ты сняла этот кусок ткани?
Что-то вспыхивает в ее глазах, но она быстро потупливает взор.
— Тысяча, — ее голос звучит ровно и прохладно.
В этот момент в мире больше не существует никого. Только она, я, и что-то обнаженное, слишком горячее на ощупь. Я лезу в карман и вытаскиваю горсть фишек, может быть две, или три тысячи. Я поворачиваю руку, и они высыпаются на стол. Некоторые ударяются о поверхность и со стуком падают на пол.
Очень медленно она засовывает два пальца в трусики и снимает их. Мои глаза опускаются вниз. Только Богу известно, сколько кисок я повидал на своем веку, но эта заставляет меня задержать дыхание. Я смотрю приклеенным взглядом на розовые блестящие лепестки мокрой плоти. В том положении, в котором она находится ее киска открыта полностью, даже ее вход, как бы просит, чтобы его заполнили, взяли, трахнули. Соблазнительно густой нектар капает из него.
Я поднимаю взгляд к ее глазам. Совершенно сознательно она опускает глаза на мою промежность, видя мой стояк. Я все понял — она злится. Даже в этом унизительном положении, когда она совершенно беспомощна, оно все равно сражается с сексуальным зовом своего собственного тела.
Она улыбается.
— Хотите что-нибудь еще?
— Что еще ты продаешь? — мой голос звучит прохладно и отдаленно, но сердце колотилось с такой скоростью, потому что я боюсь ее ответа. Боюсь, что она станет женщиной, многое позволяющий и дающей мужчине. Я испытываю ужас от того, что она станет очередным упавшим цветком, засоряющем землю, когда я навсегда уйду от нее.
Я четко вижу вспышку чего-то, что гораздо сильнее, чем соки, капающие из ее киски. Ненависть, и выражение жестокости в ее глазах, меня потрясают. Она не сводит ноги вместе, не прикрывает материалом открытый сексуальный вход.
— Вы уже все купили, что продавалось, — тихо говорит она.
Мое сердце забилось в груди от какой-то живой большой дикой радости.
— Прикройся, — отрывисто отвечаю я, пытаясь скрыть радость.
Она одевает трусики и опускает ноги вниз.
Я достаю из кармана пиджака черную фишку. Я не думал, что воспользуюсь ею сегодня (я вообще не собирался ее использовать), но я с огромным облегчением и радостью отдам ее ей, чтобы она смогла ею воспользоваться. Я кладу ее на стол и вижу, как глаза Лили расширяются от шока, смешанным с удивлением.
— Это для тебя, чтобы ты смогла приодеться, а сейчас сию же минуту иди домой.
Лили
Дверь мягко закрывается за ним. Я подхожу к столу и беру в руку черную фишку. Она по весу такая же, как и все остальные, но вау! Я никогда не думала, что когда-нибудь увижу ее. Десять тысяч «сладких» фунтов! Я сметаю все фишки со стола в атласный мешок-сумочку и собираю оставшиеся с пола.
Затем одеваю платье и отправляюсь на поиски Мелани, сообщить, что уезжаю домой. Я переодеваюсь в обычную одежду и иду к кассе, где собираюсь обналичить все, кроме черной фишки, а заодно и попросить положить полученные деньги на мой банковский счет. Ужасно, почти три тысячи фунтов.
Я заскакиваю к Тони, отдаю ей чаевые и прошу вызвать мне такси. Меньше чем через пять минут она говорит, что машина ждет меня. Стив, швейцар, провожает до дверей, он всегда так делает, всегда доводит до такси и помогает сесть внутрь. Мы выходим из здания и видим подъехавшее такси.
— Эй, — кричит Стив, но тут же замолкает, как только замечает Джека, идущего прямиком к нам.
— Добрый вечер, мистер Иден, — вежливо говорит Стив.
Джек кивает, но при этом смотрит на меня.
— Я подумал, что могу вполне уступить тебе и подняться ко мне наверх.
Я задыхаюсь от его наглой выходки.
Стив начинает пятиться.
— Я буду там, — говорит он, и быстро несется назад к дверям.
— Как ты посмел, сказать, что я собираюсь к тебе, создав у него неправильное впечатление обо мне? — бушую я.
— А ты не собиралась?
— Нет.
— Ты могла бы кончить мне в рот.
Я ахаю. Мои внутренности закручиваются, и от эффекта его слов воодушевляются.
— Ради Бога!
Он пожимает плечами.
— Это лучше, чем слышать, как все эти мужчины говорят тебе, что хотят кончить в тебя...
Я опускаю глаза вниз и вижу его дорогие отполированные ботинки до зеркального блеска. Как только я начинаю говорить, я уже знаю, что потом пожалею об этом.
— Я не буду заморачиваться с этим, спасибо.
— Почему, Лили?
— Честно?
— Конечно, — он смотрит на меня своими темными, полыхающими желанием, глазами.
И огонь начинает опять течь у меня в крови. Господи! Я никогда так сильно не хотела ни одного мужчины.
— Я не на одну ночь.
— Почему у тебя сложилось впечатление, что это будет на одну ночь? — Его глаза смотрят с любопытством, насмешливо, завораживающе.
У меня сжимается сердце. Он точно знает какие следует нажать кнопки, придвинувшись на один шаг ко мне. Мне определенно следует сделать так, чтобы он поднапрягся по поводу меня.
— Я хочу пойти на свидание.
Он улыбается, и на его лице отражается выражение искреннего счастья.
— На свидание? Со мной?
Я киваю.
— Может будет весело.
— Я знал, что я понравлюсь тебе.
Я широко улыбаюсь, чувствуя себя защищенной и драгоценной.
— Пойдем, — говорит он, ведя к белому Порше 918 Спайдер.
Я не знаю, куда заведет меня эта ночь (в голове крутится и вопит мысль, что это может оказаться слишком опасным), но также существует какой-то голосок, который кажется далеким и несущественным, и я отмахиваюсь от него, говоря себе, что это просто определенный момент времени. Существующий здесь, а потом уходящий навсегда. Почему бы мне не воспользоваться этой ночью? Не думая о последствиях. Просто обнять, поцеловать, не придерживаясь никаких правил, не чувствуя никакой вины, просто получить и доставить удовольствие. Только сегодня, только этой ночью. Потому что других не будет. По крайней мере, не с мужчинами, типа него. Для таких мужчин, как он, женщины меняются постоянно — приходят и уходят. Так что я просто сделаю это с ним один раз.
Я сажусь в прохладный салон, и он закрывает за мной дверь машины.
