– Но так ты рискуешь сама.
– О нет, мое молчание и будет залогом моей долгой и спокойной жизни рядом с тобой, мудрый мой отец, и малышами. Пусть царица меня опасается…
– Да будет так, дочь моя!
Звездочет, наклонившись, поцеловал Ясмин в лоб. Словно волна счастья окатила девушку. «Пусть будет велик Аллах благословенный и всемилостивый! Пусть позволит он, чтобы некогда мои сыновья почувствовали от моего поцелуя такую же радость, какую дано было испытать мне сейчас!»
Совсем иной разговор шел в эти минуты в опочивальне царицы. Нянька, вскормившая царевича Мансура и Саида, сына Ясмин, вбежала в ранний утренний час к Амани, чтобы та, не медля ни секунды, узнала все дворцовые новости. Каково же было разочарование этой сварливой женщины, когда царица не воспылала гневом! Увы, Амани лишь кивнула и проговорила:
– Да, я знала, что малыш родился сегодня ночью.
– Но, моя царица, его же нельзя оставлять в живых. Древние обычаи, которые нарушил наш царь, оставив Саида, не потерпят двух соперников для нашего красавчика Мансура!
– Оставь, глупая женщина, свои мысли при себе. Древние обычаи, да хранит нас Аллах милосердный, вытерпели уже множество нарушений. А великая страна Ал-Лат как стояла, так и стоит!
– Прекрасная Амани, я тебя не в силах понять! Будь я царицей, я бы…
– Но пока царица здесь я! – В голосе Амани явственно звенела злость. – И потому малыш будет расти как сын царя. Если над ним смилуется Аллах, даровав ему острый разум, я отправлю его в ученики к нашему звездочету. Моему сыну нужны будут самые мудрые и ученые люди, чтобы править страной!
– Как скажет великая царица!.. – низко поклонилась кормилица.
– Поди прочь! И никогда больше не переступай порога моей опочивальни.
Кормилица странно посмотрела на царицу и выскользнула за дверь. Амани усмехнулась, услышав в коридоре рыдания, и подумала, что преданность тоже бывает неразумной и навязчивой.
– Увы, надо бы отправить эту несчастную вместе с мужем в какое-нибудь наше далекое поместье! Пусть радуется, что я не приказала ее казнить за то, что она посмела мне перечить!
И царица посмотрела в высокое бесценное зеркало, которое недавно ей привезли из полуночной страны. То, что она увидела, изогнуло вишневые губы царицы в довольной улыбке. И перед одеванием Амани проговорила, не отрываясь от созерцания своей прекрасной персоны:
– Да, пусть мальчишка растет советником. Если, конечно, Назир согласится учить собственного внука. Но что значит «согласится»? Думаю, он будет этому несказанно рад!
И более не задумываясь о судьбе родившегося сына наложницы, царица занялась своей несравненной красотой. Предстать неубранной перед царем она позволить себе не могла.
Быть может, царица и сама была ворожеей. Или Аллах только раз в жизни позволил ей посмотреть в будущее. Но так это или нет, важно лишь то, что младший сын Ясмин, Валид, и в самом деле оказался прилежным и старательным учеником, отрадой деда. Свитки стали его игрушками – и он в неполных четыре года научился читать. К пяти ему уже были доступны книги на греческом и латыни.
Поэтому счастливым стал тот день, когда царь Омар пригласил его деда, звездочета Назира, в зал аудиенций. О нет, конечно, Назир по-прежнему каждое утро докладывал царю о том, что пророчат звезды. Но это приглашение было необычным. И беседа началась необычно: царь встал с вышитых подушек и поклонился звездочету.
Вне себя от удивления, Назир нашел в себе силы тоже склониться в поклоне.
– Да будет благословен твой день, о мудрейший Назир, дед нашего сына!
«О Аллах, сейчас он заговорит о том, что малыша следует отправить в далекую страну!» Конечно, Назиру не хотелось никуда отправлять малыша. Тот рос смышленым, с удовольствием читал и более всего на свете любил слушать бесчисленные рассказы деда о далеких странах, удивительных вещах, что творятся в природе, о мире, окружающем страну Ал-Лат. Глазенки Валида при этом горели, как у кота при виде огромной дворцовой крысы.
– Да хранит Аллах тебя, о великий царь, отец моего внука!
– Присядь рядом с нами, мудрый Назир. Мы хотим поговорить с тобой о Валиде.
Услышав это, Назир не опустился, а упал на подушки – колени его подогнулись от волнения.
– Не бойся, мой мудрый Назир, мы попросим тебя лишь об одном.
– Слушаю, мой царь.
– Ясмин, добрая душа, уже рассказала мне, каким любопытным и смышленым мальчиком растет наш Валид. Мы и сами в этом многократно убеждались. Теперь же, когда ему исполнилось шесть, пришла пора нашему сыну учиться. Но мы не хотим удалять его от брата и от матери. Да и сами не желаем, чтобы малыш уехал в какую-нибудь далекую варварскую страну… Потому и просим тебя, наш добрый друг и верный придворный, чтобы ты занялся обучением нашего сына.
«О Аллах, да будет счастье над головой нашего царя три раза по тридцать лет!» – с облегчением подумал Назир.
– Слушаю и повинуюсь, о мой мудрый царь!
– Мы знаем, что ты возьмешься за это с удовольствием. Но просим: никаких поблажек мальчишке. Мы хотим воспитать из него первого советника для нашего старшего сына, Мансура. Мы мечтаем о том дне, когда наш сын, воцарившись, окружит себя верными братьями, которые станут ему надежной опорой в долгие и трудные годы царствования.
– Благодарю тебя, о мой царь! Никогда еще я не соглашался исполнить твой приказ с таким удовольствием! Мальчик и в самом деле и смышлен и любопытен. Ему более всего в этом мире интересны знания. А потому я надеюсь, что со временем из него получится мудрый и наблюдательный советник для царевича Мансура, да хранит Аллах его своей милостью долгие сотни лет!
Царь согласно наклонил голову.
– Да будет так! И прошу тебя, Назир, будь с ним так строг, как будто это самый нерадивый из твоих учеников!
– О царь, я буду с ним намного строже, чем с любым из своих подопечных. Позволит ли мне мудрый Омар немедленно приступить к выполнению этого ответственного приказа?
– Да, Назир. Мы отпускаем тебя!
Звездочет, стократно кланяясь, покинул зал для аудиенций. Покинул счастливым. Ибо исполнилось заветнейшее из его желаний.
С того дня не было у Назира Благородного ученика прилежней, чем его внук, Валид. А у Валида, да хранит его Аллах милосердный, не было учителя педантичнее и дотошнее.
Так шли дня за днями, слагаясь в годы. Валид поглощал знания как губка. Один за другим ему покорились языки всех народов тех стран, что окружали страну Ал-Лат, а потом и языки франков, норманнов и далекого народа на полуночи, который называл себя русичами. Карты мира и карты звездного неба сдались ему одинаково легко. Мудрость и красота математики легли к его ногам следом за науками о человеческой жизни. Быть может, мальчик и уставал. Но он никогда не показывал этого, хотя с удовольствием соглашался оторваться от пергамента, чтобы побегать с братьями или просто выйти в сад.
