Его тёплая ладонь каждую секунду вселяла в меня крохотные частички надежды, что вот он, тут, рядом со мной, настоящий и все ещё живой. Я жду того дня, когда он откроет свои глаза и мягко, слишком по-особенному, улыбнётся мне, но в глубине души понимаю, что этого может так и не произойти. И от этого больнее всего. От неизвестности.
Хотела отвлечься на фильм, но в итоге опять все проплыло мимо меня.
Обычно в палате стоит тишина, которая прерывается пиканьем аппаратуры, а когда меня пробивает на разговоры, я делаю это очень тихо, практически бесшумно, поэтому слышу каждый шорох, но в этот раз телевизор заглушил незначительные звуки, поэтому я не заметила, как в палату вошли, лишь увидела посторонний силуэт боковым зрением.
Так странно.
Хоггарт сказал, что сегодня к Хиро никто не придет, поэтому я могу спокойно провести весь день с ним. И у него самого выходной. Для обеда ещё рано.
Я поворачиваюсь, и мое сердце пропускает глухой удар, а во рту начинает дико сушить.
Хардин.
Мне конец.
Главным условием Мистера Хоггарта было, чтобы никто из родственников Хиро не узнал, что я нахожусь здесь, ибо это строго запрещено.
Мама купилась на то, что я решила недельку пожить у друзей, чтобы прийти в себя, а скрыться от остальных было не такой уж и большой проблемой.
Но что теперь?
— Привет. – хрипло произносит он, без какого-либо удивления, будто Хардин знал, что я буду здесь.
— При-привет. – запнувшись, отвечаю я, хлопая глазами и глотая ртом воздух.
— Не смотри на меня так, словно призрак увидела. – он проходит в палату, поправляя белый халат, который накинут на плечи, поверх чёрной футболки.
— Что ты здесь делаешь? – я отвожу взгляд вниз, начав пялиться на носки своей обуви, а затем нервно тереблю края толстовки.
— Наверное, это я должен задавать тебе такие вопросы, не думаешь? – слегка насмешливым тоном произносит он.
Я нервно сглатываю образовавшийся ком в горле, пытаясь унять нарастающее напряжение внутри себя.
— Расслабься, знаю я про ваш маленький секрет, причём давно. – более серьезно говорит Хардин. — Ты думала, что я тебя не замечу? Да даже если бы не встретил твой затылок в коридоре, можно было бы спокойно догадаться, что ты любыми способами останешься с ним. Это как два плюс два, Ребекка.
— Ты не пойдёшь жаловаться и ругаться с администрацией? – я поднимаю голову и устремляю взгляд точно в глаза Хардину, который смотрит на меня сверху вниз. — Вам разрешают навещать Хиро всего лишь с двух до четырёх, а я могу с ним находиться постоянно…
— Все нормально. – хрипло проговаривает он, кашлянув. — У родителей все равно не было бы времени находиться тут дольше. К тому же это все равно не имеет значения. Он в коме. Ему без разницы, пришёл к нему кто-то или нет.
Хардин окончательно скидывает халат с себя, потому что за последние пару минут вещь уже несколько раз норовила оказаться на полу, и Скотт таки сделал это, но уже своими руками.
Брюнет прошёл чуть дальше и взял свободный стул, поставив его с другой стороны кровати, на которой лежит Хиро.
Он протянул мне бумажный пакет, который все это время находился у него в руках, но был скрыт за подолом больничного халата.
— Что это? – я вздёрнула бровью, смотря на вытянутую руку.
— Посмотри, и узнаешь. – он подался ещё чуть вперёд.
Я схватилась за тонкую и твёрдую картонную ручку, забрав кулёк из его хватки.
Как только я раскрыла его, в нос сразу же ударил запах свежей выпечки с пряной корицей, тыквенного латте, и будто только что нарезанного спелого желтого ананаса, который был сорван пару часов назад и доставлен прямиком в Лондон.
Либо я слишком долго не ела.
— С Рождеством. – хрипит Хардин, закусив кольцо на губе.
— И тебя с Рождеством, Хардин. – я стараюсь отвести взгляд в сторону, но нутром чувствую, как он прожигает меня своим взглядом, поэтому под натиском его изумрудных глаз, я начинаю смотреть на него в ответ. — Не стоило.
— Когда ты последний раз ела? – спрашивает он, нахмурив брови.
— Я…я ем. – немного неуверенно отвечаю я, искренне задумавшись о том, когда я на самом деле что-то ела, помимо воды и маленького кусочка хлеба, на который у меня обычно хватало аппетита, ибо от всех остальных запахов меня начинало выворачивать.
— Зачем ты врешь? – он откидывается на спинку стула.
— Я не…я не вру. – мямлю я.
Чувствую себя сейчас измотанной и выжатой, как лимон.
На физическом уровне ощущаю свою моральную слабость перед любым другим человеком, и, тем более, перед Хардином.
Я устала. Правда устала.
— Генри сказал, что ты ничего не ешь, практически не спишь. Ты вообще смотрела на себя в зеркало? – он отчитывает меня, как маленького ребёнка.
— Генри? – непонимающе переспрашиваю я.
— Ну этот…тип, который занимается лечением Хиро.
— Мистер Хоггарт?
— Да, вроде он. Какая к черту разница? Я имя то с трудом запомнил его, не то что фамилию.
— Он рассказал тебе, что я здесь?
Зачем он это сделал?
— Так, не переводи тему. У тебя огромные синяки под глазами, серая кожа, бледные губы. Тебя тут как будто пытают, Ребекка.
— Ты пришёл пооскорблять меня? Забавно. – усмешка слетает с моих губ.
— Конечно нет, твою мать. Я просто хочу, чтобы ты поела. – Хардин срывается на крик. — Они не могут заставить тебя поесть, зато я могу.
— У меня нет аппетита.
— Я заметил, когда ты блаженно прикрыла глаза, унюхав содержимое.
— Хардин, какая тебе разница, ем я или нет. – устало произношу я, потирая лоб кончиками пальцев.
— Почему ты не можешь хоть раз согласиться и сделать то, что я прошу? Ладно, поставлю вопрос иначе. – он проходит своей рукой по татуировке на шее. — Либо ты ешь, либо я сделаю так, что ты больше не сможешь войти в эту палату. Так тебе больше нравится, Ребекка?
Хардин сказал все это с толикой злобы, явно сдерживая себя, чтобы не накричать.
И я понимаю, почему он злиться. Он же хотел, как лучше, принёс мне еды, но получилось, в итоге, как всегда.
— Прости меня. – виновато произношу я. — Ты прав, мне надо поесть.
— И ты меня прости. Я не хотел…не хотел повышать на тебя голос. Просто я волнуюсь за тебя. – безумно тихо прошептал он, и, кажется, эти слова дались ему с огромным трудом.
Хардин мгновенно отвёл взгляд в сторону, устремив его в экран, будто ему очень интересно то, что происходит в фильме.
Я поочередно достала содержимое пакета, поставив на тумбочку. При виде синнабона, пряного тыквенного латте и кусочков ананаса, в отдельно лежащей коробочке, мой желудок болезненно завыл на всю палату, точно разъяренный зверь.
Скотт выпустил смешок и искоса взглянул на меня.
Как только кусочек булочки попал в мой рот, приступ тошноты одолел меня, но, через силу, я все же проглотила, обильно запив лакомство уже остывшим кофе.
Меня хватило ещё буквально на пару укусов, и я отложила десерт в сторону.
— Не хочешь? – я предложила Хардину кусочки фрукта.
— Я не голоден. – он отрицательно покачал головой. — Ешь сама.
Ананас был действительно вкусный и очень сочный, но больше пары долек я не осилила.
Допив латте до конца, я поставила пустой стаканчик на поверхность тумбы и промокнула губы салфеткой.
— Хотя бы что-то. – он хмыкнул, посмотрев на остатки еды.
— Ты приехал только ради этого?
— Почему в Рождество ты сидишь тут? – он поворачивается на меня, проигнорировав мой вопрос. — Одна.
— Я не одна. – поглаживаю Хиро по руке, потому что только это меня успокаивает. — А почему ты тут, а не со своей семьей?
Хардин поджимает свои губы.
— Сегодня выходной, мама целый день дома. – хрипит он. — Не могу смотреть на то, как она каждый день плачет, перебирает фотографии в альбомах и смотрит наши детские видео.
— Ей сложно.
— Всем сложно, но слезами ничего не решить. Если так будет продолжаться, я просто съеду к отцу.
— И оставишь ее одну? Так нельзя, Хардин. Твоей маме сейчас нужна поддержка и забота.
