— Скотт в первой. – он кивает в сторону закрытой двери. — Подожди только, пока его брат выйдет. Он довольно вспыльчивый и агрессивный, если вы создадите шум, то ты не увидишь Хиро до его выписки, я ясно выразился?
— Вы не имеете на это права. – обиженным подрагивающим голосом произношу я.
— Ты никто ему. По хорошему, я вообще не должен был тебя пускать сюда, потому что ты ему не родственница. Но я решил сделать исключение. Выговоры и штрафы из-за тебя мне не нужны. Мы поняли друг друга?
— Д-да. – запнувшись, отвечаю я.
— Присядь и жди, когда он выйдет. Мой обеденный перерыв уже закончился. Не подставляй меня, хорошо?
Я молча киваю и присаживаюсь на небольшой диванчик, рассчитанный максимум на двоих людей.
Доктор уходит, оставив меня одну в этом пустом коридоре.
Раз уж мама привезла мне вещи, то могла бы и о телефоне позаботиться, ибо я банально не знаю сколько времени.
Прожигаю дыру в стене и нервно трясу своей ногой, пытаясь отвлечься.
Мне кажется, что я сижу уже тут целую вечность, и все мое тело изводит от этого тягостного предвкушения встречи. Каждая секунда сравни вечности.
Я натягиваю капюшон на свои волосы и откидываюсь на спинку, запрокинув голень правой ноги на колено левой, а руки пихаю в карманы толстовки, но по итогу нащупываю там какой-то инородный предмет.
Оказалось, что это упаковка жвачки, которая лежит там уже бог знает сколько.
Возможно, не ев пару дней, положить резинку в рот будет весьма плохой идеей, но перспектива освежить дыхание кажется мне весьма заманчивой.
Вытаскиваю пластину из картонной упаковки, и надломив пластиковую ячейку, жвачка выскакивает из-под фольгированной тонкой пленки прямо мне на ладошку. Я быстренько закидываю ее в рот и прокусываю насквозь. На язык брызгает виноградная начинка, растекаясь по всей полости рта. В эту секунду мне казалось, что это самое вкусное и приятное, что я ела за всю свою жизнь.
Наслаждение от жевательной резинки исчезает примерно через секунд тридцать, а нервозность от ожидания возвращается с былой силой.
Я не знаю, сколько минут или часов прошло, но мне кажется, что целая вечность.
Вдруг там вообще никого нет и я теряю то время, которая я могла провести с ним, сидя на этом крохотном диванчике.
Хирург сказал, что Хардин никогда не сидит там по-долгу. Может быть он просто ушёл, пока Мистер Хоггарт ходил за мной?
Решаю посидеть ещё пять минут, и если никто не выйдет с той стороны двери, то я открою ее.
Ничего более умного, чем посчитать пять раз по шестьдесят секунд я не придумала.
Сначала я насчитала стадо овец, потом рой пчел, затем количество тортов в кондитерской и коробок на складе, а закончилось все автомобилями на парковке.
Мое терпение медленно, но верно, подошло к концу. Я тут уже сижу не меньше часа, по ощущениям. Поэтому я все же склоняюсь к тому, что Хардин давным давно ушёл.
Толика неуверенности, которая все таки во мне осталась, заставила меня притормозить прямо возле двери. Я решаю аккуратно и, надеюсь, бесшумно, приоткрыть дверь, чтобы окончательно убедиться в своих догадках.
Сердце отбивает бешеный ритм, гоняя кровь по венам. От бури эмоций голова словно находится в тумане, поэтому перед глазами немного плывет. Кажется, что я вовсе не дышу, когда опускаю свою трясущуюся руку на железную продолговатую ручку, от соприкосновения с которой моя кожа вмиг покрывается многочисленными мурашками.
Собрав всю силу воли в кулак, я аккуратно опускаю ее вниз, стараясь действовать как можно медленнее и бесшумнее. Я заглядываю в открывшуюся щель, и мое сердце мгновенно сжимается, а ком начинает давить на стенки горла.
Я не видела Хиро, только белое покрывало, которым было накрыто его тело, а весь вид загораживала спина Хардина, который сидел с опущенной головой и что-то тихо бормотал себе под нос.
Надеюсь, что он ничего не услышал и сейчас не спустит весь гнев на меня, ибо угрозы врача по поводу запрета на посещение мною Хиро звучали довольно убедительно.
Я прильнула к стене сбоку, пытаясь перевести дыхание, которое напрочь сбилось. У меня внутри грызущее чувство совести, что я за кем-то подсматриваю, но закрыть дверь также бесшумно, как я ее открыла, навряд ли получится.
Но попытаться все же стоит.
Прикрываю рот одной свободной рукой, чтобы не издать никаких лишних звуков и опускаю ручку двери вниз, попутно толкая ее чуть вперёд на себя.
— Твою мать, Хиро, что же ты наделал. – хриплым тихим голосом произносит Скотт, а затем поднимает свою голову вверх и подносит ладони к лицу, потерев ими кожу.
Я замираю на месте.
Словно почувствовав спиной, что за ним кто-то наблюдает, парень резко поворачивается на меня и буравит своим взглядом, сведя брови к переносице.
От неожиданности я мигом захлопываю дверь, сделав это достаточно громко, дабы избежать этого яростного взгляда на себе.
Я даже не успеваю вздохнуть, как только что закрытая дверца оказывается чуть ли не у моего носа, а свирепый взгляд Хардина слишком близко.
— Тебя родители не учили, что подсматривать за кем-то нехорошо? – холодно шипит он, стискивая свою челюсть, и отчитывает меня, как учитель ученицу.
— Я не хотела, думала, что там никого нет, потому что ты долго не выходил, а врач сказал, что ты обычно не сидишь больше двадцати минут, и поэтому я решила…. – начинаю тараторить я, в попытках оправдаться.
— Так этот недохирург еще и разбалтывает кому попало кто и на сколько приходит? – Хардин вскидывает брови вверх, перебивая меня. — Надо бы сказать ему пару ласковых в таком случае и сообщить начальству, да, Ребекка?
— Пожалуйста, нет. Мистер Хоггарт и так не хотел меня пускать. Прошу тебя. Я его даже ни разу не видела с того дня. – шепчу я, а на глаза наворачиваются слёзы.
Татуированный отводит взгляд в сторону, а потом в пол, закусывая колечко на губе. Он явно не хочет делать мне одолжение и злиться от того, что я пришла сюда, это легко можно увидеть по взбухнувшей пульсирующей вене на его шее.
— Ладно. – он запускает ладонь в волосы, пальцами разделяя шевелюру на отдельные прядки. — Я ничего не скажу.
— Спасибо тебе, Хардин. Правда, спасибо. – я смахиваю скатившуюся слезинку.
Он ничего не отвечает, играя желваками на скулах, так как сильно сжимает челюсть.
— Ты закончил? Или ещё хочешь побыть с Хиро? – я спрашиваю, пытаясь заглянуть за него, чтобы хоть одним глазком уловить брюнета.
— Нет…То есть да. Я закончил. – немного растерялся он.
Я пытаюсь его обойти, но Хардин дергается вперёд, взмахнув руками вверх, словно в попытке меня обнять, но потом так же стремительно их убирает в карманы чёрных скинни, поджав свои губы. Потом он отходит в сторону, освободив мне путь.
— Пока. – я коротко киваю и открываю дверь, наконец войдя внутрь после мучительных часов ожидания.
Смотрю в пол, боясь поднять глаза и увидеть его. Мне правда страшно. Чертовски страшно. До такой степени, что все тело колотит. Кончики пальцев немеют, а потом начинают покалывать, дышать становится невыносимо трудно, а я все так же не могу взглянуть на него, хотя я так сильно этого ждала, до боли в груди.
А что в итоге?
Трусиха. Слабая.
Я боюсь поднять свои очи и окончательно убедиться в том, что это все наяву.
Дышу громко, часто, через рот. Не помогает.
Сжимаю кулаки до хруста, а легче не становится.
Кусаю губы до крови, а резь внутри все равно сильнее и куда больнее.
Сажусь на стул рядом с кроватью, избегая прямого контакта с ней и смотрю постоянно куда-то вбок.
Я слышу только пищание аппаратов, которые лишь усиливают мою паническую атаку.
Хочется заткнуть уши и не слышать вообще ничего.
Короткое и быстрое движение шейным отделом, и я уже смотрю прямо перед собой.
Рот раскрывается в попытках глотнуть немного воздуха, потому что я в прямом смысле этого слова начинаю задыхаться.
Хиро лежит весь укутанный проводами, а на его лицо надет аппарат, с помощью которого он дышит и все ещё живет.
