— Нет! — вспыхнул Хаято. — Тетсу ни при чем! Дело во мне!
Тоо-сан с подозрением взглянул на сына поверх очков.
— Почему мне кажется, что ты его покрываешь?
Милый-милый отец. Он верил Хаято так сильно, так любил его, что допускал мысль о том, что это Тетсу мог быть инициатором их небратской связи… Тоо-сан…
— Покрываю? — усмехнулся Хаято. — Тоо-сан, ты что, святой?
— Нет, я просто не верю, что ты такой…
— Какой? — уточнил сын. — Порочный извращенный выродок? Да, я именно такой и есть.
— Я не верю… я не могу в это поверить, — с мучением в голосе произнес отец.
«Что ты делаешь, Хаято?!! Что, черт возьми, ты делаешь?!»
— Он не верит, — с вызывающей усмешкой произнес парень. — Во что ты не веришь, тоо-сан?!! Что позавчера, пока ты смотрел новости, я трахал Тетсу в ванной?
— Хаято! — воскликнул отец. — Как ты можешь говорить такие вещи?
— Но это правда, пап, — сын невпопад запихивал в сумку вещи: футболки вперемешку с дисками, украшениями, музыкальными журналами.
— Неужели, это действительно так? И вы… — отец почти потерял дар речи. — Вы… с ним… делали это?
— О, да, и не раз, — Хаято распалялся все больше. Он решил рассказать отцу все подробности. — Мы каждый день это делаем. Успеваем перепихнуться, пока ты на работе. Иногда после школы заходим в отель…
— Замолчи, я не хочу больше слушать! — Никогда в жизни Хаято не мог представить себе, что Кеита способен так громко кричать. Парень смотрел отцу прямо в глаза, и на секунду ему показалось, что отец ударит его. Вот-вот. Должен ударить. Такой гнев, такое отвращение мелькнуло во взгляде тоо-сана… Парень внутренне приготовился к удару.
«И пусть. Пусть. Я заслужил. Я все это заслужил, — думал он. — Лишь бы только ты не винил во всем Тетсу. Только не его».
Но отец не стал бить Хаято. Он опустил глаза и тихо спросил:
— За что? Почему ты делаешь это, Хаято?
Парень понял, что тоо-сан не верит его «исповеди». Может, чувства к Тетсу были написаны у него на лице? Хаято не знал. На пару секунд он прикрыл глаза, затем глубоко вздохнул и ответил:
— Потому что я — ублюдок и подонок. Я захотел Тетсу почти сразу же, как переехал в эту квартиру. Ничего не мог с собой поделать, думал только о нем. Мечтал его трахнуть. Я уходил из дома, чтобы как-то покончить с этим, но не смог. Не выдержал…
— Продолжай, — сухо сказал отец. Он по-прежнему стоял со скрещенными на груди руками и старался избегать взгляда Хаято.
— Я вернулся и соблазнил его. Трахнул в Киото.
— Ты говоришь так, словно Тетсу не имеет к этому никакого отношения.
— А он и не имеет. Думаешь, ему все это так нравится? Я сказал, что убью его, если он тебе хоть что-то пикнет.
— Не может быть… — отец закрыл глаза. — Вы так хорошо ладили… Не верю, что все было лишь спектаклем.
Хаято кивнул.
— Отлично отрепетированным спектаклем, тоо-сан.
— Неужели ты и правда мой сын?..
— Думаю, после того, что я сделал, я больше не могу называться твоим сыном, — голос Хаято дрожал. Он понимал, что канат надо было перерубить. И чем грубее, тем лучше. Было ужасно жаль отца, но Хаято делал это ради Тетсу, чтобы никто из окружающих не причинил братишке боль, не стал его ругать, говорить ему о грехе, о пороке. Пусть лучше все будут жалеть мальчика, ставшего жертвой брата-извращенца. Хаято готов был смириться с этой ролью.
— Что же мы будем теперь делать? — спросил отец с отчаянием в голосе. С отчаянием и… состраданием?
— Разве у нас есть выбор? — Хаято был удивлен. Неужели тоо-сан жалел его? Нет… после всего, что парень ему рассказал… Такое невозможно. Просто невозможно.
— Ты прав, — сказал отец. — Вы не должны больше видеться. Сегодня сниму тебе номер в отеле. А завтра поедешь к матери. Скажу ей, чтобы забрала тебя.
Хаято молча кивнул, проводив отца взглядом, и продолжил собирать сумку.
«Тетсу… прости. Я люблю тебя, братишка».
* * *
Ужасно хотелось пить. Язык еле поворачивался во рту. Вместо вопроса Сатоши смог издать лишь нечленораздельный стон. Открыв глаза, он увидел обеспокоенное лицо Таки, склонившегося над ним.
— Йоичи, — хрипло произнес Сатоши. — Что с Йоичи?
На лице Таки мелькнула тень раздражения.
— С ним все нормально.
Сатоши расслабленно улыбнулся.
— Как хорошо, — сказал он через силу. — Помоги мне сесть.
Двигаться с гипсом на руке было непривычно. Така наклонился, и Сатоши обхватил его за шею правой рукой. Друг поправил под его спиной подушки.
— Пить хочешь?
— Очень.
Блондин налил в стакан минералки и протянул другу. Сатоши пил большими жадными глотками и не остановился, пока не выпил всю воду.
— Дай телефон, — попросил он.
Он с трудом набрал правой рукой номер Йоичи. На том конце звучал записанный на автоответчик голос Йоичи:
— Я знаю, что ты будешь мне звонить. Не надо. Мое предложение было необдуманным и глупым. Ты не смог бы забыть Таку, мы никогда не были бы счастливы. И ничего уже не повернешь назад. Прости, что сбежал от тебя. Надеюсь, однажды ты поймешь. Сатоши, я люблю тебя.
Тояма со злостью нажал «отбой».
— Придурок! — выдохнул он, бросая трубку на кровать.
Он почувствовал, как на глазах выступили слезы. Самые счастливые моменты жизни пронеслись в его голове, когда он бросался к Йоичи, чтобы столкнуть его с дороги… Все самое дорогое, самое замечательное было связано с Асано, и только теперь Сатоши понял это. Он не раздумывал даже, тело двигалось само, это был рефлекс. Пускай собьют его, лишь бы Йоичи не пострадал.
— Сатоши, послушай, — Така накрыл его руку своей. — Я…
Он не стал договаривать, а вместо этого крепко обнял друга, прижался к нему, уткнувшись лицом в шею Сатоши.
— Ты понимаешь, какой ты идиот? — спросил он тихо.
Тояма улыбнулся.
— Разве ты не сделал бы то же самое для меня?
Така сильнее сжал его.
— Ради тебя я бы умер, правда. Когда ты лежал в реанимации без сознания… — Така говорил, и его губы, двигаясь, касались кожи Сатоши, дыхание обдавало шею горячим воздухом. — Мне было так страшно, я…
Он вдруг замер, снова не договорив, в паре миллиметров, а затем коснулся губами подбородка Сатоши, поднялся выше, к губам, и очень нежно поцеловал друга. Тояма закрыл глаза.
— Така, — прошептал он. — Что ты делаешь?
— Я был дураком, — так же, шепотом, ответил Фуджими. — Но теперь понял это. Я исправлюсь. Обещаю, с девчонками покончено, я хочу только тебя.
Сатоши издал недоверчивый смешок:
— Ну да. До тех пор, пока я не выйду из больницы. Жалость, Така. Это пройдет.
