Встаю. На всякий случай ступаю на белый ковёр рядом с площадкой. Верчу тюбик в руках, внимательно осматриваю. Он не холодный, на упаковке только какие-то иероглифы. Тоже что-то японское, наверное. Откручиваю металлическую крышечку, протыкаю маленьким конусом на её конце фольгу, выдавливаю немножко прозрачного геля на ладонь. Запах и правда едва заметный. Напоминает аромат яблока. Взглянув на место, где находится дверь, развязываю пояс, тихонько скидываю на пол халат, и принимаюсь наносить гель на руки. В отличие от тюбика он немного прохладный, а может просто освежает кожу. Впитывается, действительно, быстро.
Заканчиваю минут через пять. Давид пока не идёт и осматриваю себя, обдумывая, где могла пропустить. На всякий случай мажусь повторно до тех пор, пока в святом тюбике не заканчивается гель.
Надеваю халат и жду. Волнение усиливается ещё больше. Впечатление, будто на краю пропасти стою, а не выступающей вверх площадке.
С колотящимся в груди сердцем замечаю, как появляются контуры двери. Она отъезжает в сторону и в комнату входит Давид. Внимательно на меня смотрит.
— Справилась?
— Да, — кивнув, тихо отвечаю я.
Он закрывает пультом дверь.
— Ну что ж, тогда начнём.
14. Полина
Давид снова включает экран и что-то выбирает в меню. Под светящимся потолком загораются в четырёх разных местах светло-синие лампочки. А затем площадка подо мной начинает тихонько вибрировать.
— Не пугайся, — всё так же что-то выбирая пультом на экране, говорит мне Давид. — Это нормально. Система настраивается. Стой на панели ровно, лицом туда, где я сидел.
Свет в комнате тихо меркнет. Лампочки тоже чуть тускнеют. Комната погружается в мягкий сумрак. Экран монитора освещает Давида белым светом.
Внезапно под ногами загораются лампочки. Овалом вокруг меня. А затем — в одно мгновение — я оказываюсь будто в коконе из множества световых фиолетовых полос. Изумлённо оглядываю его изнутри. Я будто в каком-то сетчатом световом яйце. Странное дело, но когда я смотрю вперёд, эта сетка перед глазами практически не искажает видимость.
Световой кокон принимается беззвучно мерцать. А затем снова становится недвижным. Комната постепенно погружается во тьму. Давид меняет свет экрана на тёмно-фиолетовый и уходит туда, где сел изначально, когда мы вошли. Смутно различаю, что он вновь садится на ковёр по-турецки, но теперь я в этом уже не уверена — становится всё темнее и темнее, и световые полосы передо мной — уже не просто заметны, а ярки.
— Ты можешь присесть. Главное, не выходи за рамки.
Медленно и осторожно сажусь на площадку, поджав под себя ноги, так, что ступни оказываются под ягодицами. Кладу ладони на колени. Смотрю вперёд.
— Звук, — громко говорит Давид.
К моему удивлению откуда-то с потолка раздаётся приятный женский голос:
— Высокое качество.
— Сканер.
— Высокое качество.
— Стабилизация.
— Высокое качество.
— Изображение.
— Высокое качество.
— Выведи картинку на экран.
Монитор загорается изображением, в котором я вижу себя в коконе. В полный рост. Вся свечусь мягким голубым светом. Где-то чуть светлее, где-то чуть темнее. За исключением глаз и волос.
— Сделано. Система сканирования готова к работе.
— Потуши экран.
Экран снова темнеет.
— Полина, ты готова к диалогу?
Нервно сглатываю.
— Да… Наверное…
— Хорошо, — он меняет голос на более громкий и безэмоциональный: — Запись. Полина. Блок 1: "Общая информация, гендерная роль, самоидентификация, самовосприятие".
Прислушиваюсь к себе и не понимаю какое чувство сильнее — волнительный страх или безумный интерес. Пожалуй, я бы сначала посмотрела на это со стороны, прежде чем принимать решение об участии в этом. Но меня не спрашивали.
— Полина, — говорит мне Давид. — Твоя задача — честно отвечать на вопросы. Детектор лжи здесь тоже подключен. Более того, твои состояния сканируются и записываются. Тебе всё понятно?
— Да.
— Хорошо, — он делает небольшую паузу. — Фамилия, имя, отчество.
— Морозова Полина Валерьевна.
— Дата рождения.
— Двадцать восьмое мая тысяча девятьсот девяносто седьмого года.
— Пол.
Пожимаю плечами:
— Женский.
— Профессия.
Сглатываю:
— Модель.
— Рост.
— Метр семьдесят четыре.
— Вес.
— Пятьдесят два.
— Параметры.
— Восемьдесят девять — шестьдесят — девяносто один.
— Цвет кожи.
— Светлая…
— Цвет волос.
— Золотисто-русый.
— Цвет глаз.
— Зелёно-карий.
— Цвет губ.
— Розовый, наверное…
— Цвет сосков.
Снова начинает учащённо биться сердце.
— Бледно-розовый. На холоде темнее…
— Цвет кожи в паху.
— Обычный… Может чуть темнее…
— Цвет малых половых губ.
— Ярко-розовый…
— Опиши свою киску.
Растерянно обдумываю, как это сделать. Передо мной только яркие световые полосы фиолетового цвета, а вокруг — кромешная тьма.
— Обычная…
— Опиши её.
— Эпилированный лобок… — волнуясь, подбираю слова. — Обычные большие половые губы… Малые губы немного торчат. Длинная, почти до попы…
— Чувствительность клитора.
— Очень высокая.
— Любимые позы в сексе. Сходу. Пять штук.
Едва не потею от волнения. Сердце колотится в груди.
— Быстро! — жёстко приказывает Давид.
— Сзади… "Доги стайл"…
— Ещё!
— "Наездница".
— Быстро. Ещё три. Сходу!
— Минет считается?
— Позы.
— На руках у мужчины… Когда он держит меня на весу ладонями под попой… А я его ногами обхватываю за талию.
— Четвёртая.
— Лёжа на спине, задрав высоко ноги.
— Пятая.
— Привязанная к кровати за руки и ноги.
— Сексуальные предпочтения. Что нравится больше всего. Сходу. Называй всё, что сразу приходит в голову.
Если бы эти вопросы задавались при других обстоятельствах и в другой обстановке, они бы, несмотря на откровенность, не сильно меня бы смутили. Я не однократно обсуждала это с мужчинами, к которым выезжала. Но сейчас у меня впечатление, будто я на каком-то очень странном допросе. И в отличие от тех разговоров, что я вела раньше, я реально боюсь соврать. А раньше я это делала запросто. Обычно либо из соображений угодить клиенту, либо по причине сохранения хоть какого-то личного пространства.
Вздохнув, я решаю уточнить:
— Мне нужно рассказать о том, что нравится в сексе именно мне?
— Да.
— Но я с разными мужчинами получаю удовольствие от разного, — я будто оправдываюсь, но я правда не понимаю, как отвечать на этот вопрос. — Допустим, не всякий мужчина умеет делать куни. И иногда это даже неприятно. К тому же я последние два года отношусь к сексу, как к работе… и… я не знаю, как сказать… просто… я как-то не особенно задумываюсь о своих предпочтениях.
— Скажи первое, что пришло в голову, когда ты услышала этот вопрос.
— А можно его повторить? — кусая от волнения губы, спрашиваю я.
А ещё я не знаю, куда деть руки. Сижу в этом сетчатом светящемся яйце и нервно заламываю пальцы.
— Сексуальные предпочтения. Что нравится больше всего. Именно тебе. Говори всё, что приходит в голову.
Собираюсь с мыслями. И с духом заодно.
— Мне нравится, когда мужчина меняет темп во время секса… Нравится, когда глубоко, но не больно. Не знаю, как это объяснить. Нравится, когда член большой и красивый, и я чувствую его внутри себя и представляю, как он двигается в моей киске… Нравится, когда мужчина трахает меня сзади и, отведя мои руки назад, удерживает за запястья, я упираюсь лицом в постель, а попа торчит кверху. Нравится, когда завожусь и могу себя отпустить во время секса. Само ощущение это… Тогда я могу стонать от удовольствия, кричать.
— Ты — громкая?
— Да, очень. Но только тогда, когда… Ну, то есть, я до этого имела в виду не то, что я так делаю, потому что это нравится мужчине… Я говорила о том, когда мне хочется это делать и я получаю от этого удовольствие.
