- Машка, выходи!!! Хуже будет!
- Дурак, хуже уже некуда! Ты и так довел ее до ручки! – кричит на него администратор.
Маша? Они говорят о ней. Продолжаю слушать, пока меня никто не заметил. В груди растет волна ярости к этому ушлепку. Это на него Маша тратит свою жизнь? Себя?
- Я довел? Эта блядь трахается с кем попало! Сама напросилась!
Я не ослышался? Эта скотина что-то сделала Маше?
- Ты дурак! – кричит из-за стойки толстуха-кассирша.
- Заткнись!
- Юра, уходи. Ты Машу больше не уведешь. Тебя вообще надо было сдать ментам!
- А что я сделал? Ей не хватало мужика? Я показал вонючей бляди настоящего мужика. Она визжала от счастья!
В груди скручивается тугой узел. Ярость заполняет меня. Он что?
- Я знаю она здесь, Машке некуда идти!
Он подрывается, хватает стул и бросает его в витрину.
Толстуха закрывает голову руками, админстратор орет. Под звон осколков алкаш продолжает орать:
- Сука ебучая, выходи! Опять трахаешься по машинам? – ревет он.
Не понимаю, что делаю. Но остановится уже не могу. Перед глазами встает образ Маши и этого урода! Она такая нежная, беззащитная и это уебище!
Обхожу кричащую женщину. Подхожу к разбушевавшемуся алкашу. Хватаю его за руку и резко разворачиваю к себе.
- Эй, а ты кто?
Ответом ему служит мой кулак, влетевший в его рожу. Рука отдается глухой болью.
Женщины продолжают визжать.
Алкаш откидывается и падает на кафельный пол. Налетаю на него, крепко прижав к полу. Заношу руку для второго удара. Еще и еще раз. Ярость застилает мне глаза. Ничего не вижу вокруг. Только это дерьмо, что обижает женщин. Женщину, одну…
- Сука, - вопит он, выплевывая кровавые пузыри.
- Не подходи больше к Маше никогда, слышишь? – ору ему в ухо, тряся как котенка.
Высокий мужик, выше меня ростом, сжимается в моих руках как ребенок. В глазах вижу страх. И больше ничего. Ни ярости, что еще недавно там плескалась, ни злой решительности. Только страх за свою никчемную жизнь.
- Отвали, - уже не кричит, только хрипит он, - отвали…
- Никогда, слышишь, уебище, не подходи к ней!!! – ору ему в лицо, продолжая наносить удары.
На моих глазах его лицо заплывает. Из рассеченной брови струится кровь, под глазом наливается лиловый фингал, нос съехал на бок.
- Я. Я, я… - пытается вставить он, но не удается.
Меня подхватывают под руки мужики и пытаются оттащить от задыхающегося собственной кровью урода.
Гнев проходит так же быстро как и появился. Перестаю сопротивляться, и двое ребят отпускают меня, но стоят рядом наготове. Туман, что застилал мне глаза, рассеивается, обвожу взглядом небольшой зал кафешки.
Разбитая витрина с россыпью стекла под ней, перепуганная толстуха, серьезная администратор, вот у кого здесь железные яйца, официантки жмутся друг к дружке. Ближе ко мне стоят мужики – водилы или случайные посетители.
Тяжело дышу.
- Что ты с ней сделал? – уже не смотрю на эту кучу дерьма, но обращаюсь именно к нему.
Он скулит и отплевывается. Остальные напряженно молчат.
- Что ты с ней сделал? – делаю шаг в его сторону. Алкаш пытается отползти, а мужики напрягаются.
- Ничего, ничего я не сделал! Она дала мне по яйцам и сбежала!
В небольшое кафе вваливаются менты. Кто-то уже успел вызвать.
- Граждане, сохраняем спокойствие. Что тут у нас произошло?
Все напряженно молчат, включая алкаша.
Глубоко вдыхаю, прикидывая, сколько у меня с собой нала. Хватит откупиться? Если нет, кому звонить?
- Юрик, кто это тебя так отделал? – интересуется сержант.
- Упал, - в очередной раз сплевывая на пол, выдает алкаш.
Мои брови против воли ползут вверх. Ишь ты!
- А вы гражданин? – косясь на мои сбитые костяшки интересуется второй.
- Я его поднимал, - отвечаю спокойно. Не вижу смысла паниковать.
- Поднимал, значит, - осмотрев меня с ног до головы вижу алчный блеск в глазах первого сержанта.
- Петь, забери к чертовой матери Юру, он нам витрину разбил! – выходит вперед администратор.
Её руки упираются в крутые бока, за ней начинают поддакивать официантки и посетители.
- А заявление?
- Ты не переживай, Наиль Аббасович напишет!
Менты, переглянувшись, поднимают Юру на ноги и уводят в бобик. Видимо, Наиль Аббасович знаковая фигура в городе.
- Где Маша?
- Не знаю. Он избил ее, - отвечает администратор. – Пришла в синяках, напуганная. В полицию заявлять отказалась, вздрагивала от каждого шороха. Он ее…
Достаю телефон, ищу ее номер. Ответь, только ответь. В трубке слышу бездушную фразу о том, что абонент находится вне зоны действия сети. Блядь!
- Куда она могла пойти? Друзья, подруги?
Женщина отрицательно качает головой.
- Я ее встретила пока шла на работу, - неуверенно пищит официантка.
- Где?
- Она садилась на маршрутку до Смоленска, ничего вокруг не видела, наткнулась на меня и даже внимания не обратила…
Внутри разливается холод. Да что же сделал с ней этот урод? Надо было саму из него всю правду вытрясти.
Выбегаю на улицу. Сажусь в машину и рвусь с места в сторону трассы. Из-под колес вырывается щебенка и обломки асфальта. Мне что-то кричат вслед мужики на стоянке, но мне пофиг.
Остаток дня я провожу рыская по авто- и жд вокзалу. Изучая все расписания, предполагая все маршруты. Провожаю все поезда и электрички, но не могу найти ее.
В залах ожидания я всматриваюсь в каждую девочку, девушку и женщину. Но ее нет среди них.
Смеркается.
Я не просто раздражен, я зол и расстроен. И сам себе не могу объяснить чем. Я не видел Машу пятнадцать лет. Что я вообще знаю о ней?
Перед глазами опять встают картинки ее обнаженного тела, ее мольбы о моем члене, ее вздохи и дрожь. Я не собирался с ней спать, когда увидел в той забегаловке. Но что же тогда произошло? Почему переспал? Почему забрал с собой? От мысли о ее горячем теле у меня опять встал.
Почему сбежала?
Не слышу, что мне говорит администратор, забираю ключи от номера и иду к лифту. Не представляю, что делать дальше.
Искать ее? Где? Да и зачем? Я уже сам не понимаю, зачем фанатично искал ее весь день. Потрахаться? Ага, «Привет Маша, раздвигай ляхи, я вернулся»!
Мне надо отдохнуть. А завтра поеду домой. Или обратно в Витебск. С утра надо будет позвонить Витале, пусть разберется, что к чему. Там и решу.
Номер встречает меня не тишиной. Из гостиной слышу шум, в темноту коридора ползет пляшущий свет от ящика.
Блядь, в этой гостинице, видимо, очень наглый персонал.
Бросаю на пол сумку с ноутом, скидываю туфли. По пути начинаю расстегивать манжеты. Мечтаю на кого-нибудь наорать и принять душ.
Не успеваю зайти в гостиную, как застываю на пороге. На огромном диване, свернувшись калачиком в свете телевизора спит она.
Она такая беззащитная.
Смотрю на ее приподнимающуюся при дыхании грудь. Сглатываю вязкую слюну. Я все еще помню теплоту этой груди, помню ее вкус. Помню, как чувственно она откликалась на мои ласки.
– Маша, – наклоняюсь и негромко зову ее.
Она вздрагивает, ее брови насупливаются, рот приоткрывается, но она так и не просыпается.
Убираю темные пряди со лба. Через бровь проходит свежий рубец. На лбу огромный синяк. Всматриваюсь внимательнее. Веки припухшие, на подушке влажные разводы. Она плакала!
Тут же возвращается ярость. Сажусь на пол рядом с диваном и стараюсь дышать глубже, чтобы успокоится.
Сука! Надо было прибить его прямо там!
Она ворочается во сне, стараясь подтянуть колени еще ближе к себе. Рука соскальзывает и падает практически на меня.
Осторожно приподнимаю ее, собираясь вернуть на место.
Маша начинает хныкать и что-то бормотать. Не могу разобрать что.
На руке замечаю отчетливый след от мужской руки.
Обнимаю спящую девушку, глажу по голове. Говорю первое, что придет в голову, не важно что, важно успокоить. Она затихает в моих руках. Нежная, хрупкая, ранимая.
