— Если я зайду, то не смогу оставить тебя в покое.
— И не надо. Останься.
Кивнув, он заходит вслед за мной в спальню. Я ложусь посреди кровати, но он подтаскивает меня к краю, а сам садится на пятки передо мной. Луна, единственный источник света в темноте спальни, озаряет резкие, но в то же время захватывающе прекрасные черты его лица. Завороженная, я думаю о том, что именно так, наверное, чувствовала бы себя, если б смотрела в самое сердце торнадо.
Пока мы неотрывно смотрим друг другу в глаза, он раздвигает мне ноги и ставит одну ступню себе на колено. Наклоняется и прикладывается в порочном, точно сам грех, поцелуе к моей лодыжке, потом к колену, потом к внутренней стороне бедра. Он поглощает меня, испепеляет взглядом дотла.
Подхватив меня под ягодицы, он притягивает меня к самому краю постели — и к своему рту. Теперь он стоит на коленях и тыльной стороной руки ведет по моей коже все выше и выше, пока не доходит до центра моего существа. Дразня меня, он медлит, а затем продолжает свое исследование, касаясь губами моей второй ноги и повторяя все те же мучительные шаги. Лоренс околдовывает меня, накладывая на меня чары, крадет мое дыхание и делает его своим, стирает языком все мои мысли до тех пор, пока в моем сознании не остается лишь одно имя — его.
Лоренс…
Лоренс…
Лоренс…
Лоренс…
Когда он дотрагивается до моей правой коленки, я вздрагиваю от боли, а он, опять сев на пятки, рассматривает злую красноту на моей коже.
— А это откуда? — спрашивает он. Пальцы бережно касаются моих ссадин.
— Упала, — через силу говорю я.
Он целует мою коленку — и боль уходит. Потом встает и раздевается передо мной, обнажая свое великолепное, сильное тело. Неужели человек и впрямь может быть так совершенен? Словно Господь, создавая его, сказал: «Я сотворил этого мужчину, чтобы вы поняли, на какие чудеса я способен».
— Стой так. Не двигайся, — шепчу я и, поднявшись с кровати, пересекаю разделяющее нас пространство.
Я опускаюсь перед ним на колени, кладу ладони ему на бедра и, наклонившись вперед, начинаю водить по его твердому члену губами. В моих венах бурлит похоть. Я больше не чувствую боли в коленке, а даже если б и чувствовала, мне было бы все равно.
Он наматывает мои распущенные волосы на кулак и, рывком оттянув назад мою голову, заставляет посмотреть на себя.
— Что же мне с тобой делать?
Я облизываю губы. Эта неутолимая жажда, тяга к нему, к его телу, к тому, какие ощущения он мне дарит, снова разжигает во мне огонь. Я ловлю его твердую, как камень, эрекцию и ласкаю его, глядя на него снизу вверх.
— Хотеть меня. — Я облизываю головку. — Нуждаться во мне.
— Ты слепая, Блэр. Какая же ты слепая. — Он наклоняется и целует меня. Глубоко. Жадно. Неистово. Это не поцелуй. Это клеймо, которым он как свою собственность помечает мой рот.
Когда он отстраняется, мы оба тяжело дышим, словно пробежав марафон. Лоренс прикусывает мою губу.
— А теперь возьми мой член в рот.
— С удовольствием.
…Я лежу на нем. Грудь к груди, сердце к сердцу. Он еще во мне, и я чувствую его под собой, в себе — всюду. Пытаясь отдышаться, я отвожу с его глаз темные пряди волос, чтобы лучше видеть его лицо.
Я улыбаюсь.
— Надо быть ненормальным, чтобы хотеть меня. Я такая пропащая. — Я прижимаю губы к его кадыку, прокладываю дорожку поцелуев по его челюсти.
Он берет мои ягодицы в ладони, разминает мягкую плоть, прижимая меня поближе.
— И пусть. Совершенство меня утомляет.
Спустя несколько секунд тишины я спрашиваю:
— Лоренс?
Его пальцы успокаивающими, эротичными движениями поглаживают мне спину.
— Да, Блэр?
— Ты правда заметил меня через весь зал?
— Да, милая. Едва ты вошла. Я не мог отвести от тебя взгляд.
— И?
— Напрашиваешься на комплименты?
— Возможно, — усмехаюсь я и слышу его глубокий хрипловатый смех.
— Я увидел тебя и подумал: «Господи, если ты существуешь, позволь мне хотя бы раз перед смертью заняться с ней любовью».
Я краснею.
— О.
— Теперь довольна?
— Да.
— Блэр, и еще.
— Да?
— Больше никогда не повторяй в моем присутствии, что ты чего-то там недостойна, — приказывает он не терпящим возражений голосом.
Пряча от него свою довольную улыбку, я потеснее прижимаюсь к его груди.
— Да, Лоренс.
Я просыпаюсь, укутанная невидимым покрывалом спокойствия. Привычного внутреннего смятения нет, на его месте появилась тихая удовлетворенность. Покой. Я знаю, откуда он взялся. Все благодаря Лоренсу и тому признанию, которое прошлой ночью я обрела в его объятьях. Мне хочется больше — больше его, — но вряд ли это может входить в его планы. Да и в мои. И все же, мысленно перебирая драгоценные воспоминания, я не могу сдержаться и улыбаюсь.
Мой друг.
Пока я наблюдаю за проникающими в окно солнечными лучами, мне в голову приходит одна идея. Я соскакиваю с кровати. Быстро, чтобы не успеть передумать, одеваюсь и выхожу на улицу. И меня окатывает волна облегчения, когда я вижу, что сегодня меня ожидает Тони. На фоне поблескивает на солнце «роллс-ройс» Лоренса.
— Доброе утро, Тони, — с искренней радостью здороваюсь я, спускаясь по лестнице.
Он открывает мне дверцу.
— Доброе утро, мисс Блэр.
У машины я кладу ладонь на капот и с заговорщицким взглядом поворачиваюсь к нему.
— Хочу спросить тебя. Как думаешь, Лоренсу сильно не понравится, если я без предупреждения нагряну к нему на работу?
Его мудрые, добрые глаза вспыхивают озорством.
— Напротив, ему будет приятно.
Пока мы едем по городу, сквозь мое сознание проносится множество мыслей в такт следующему без остановок поезду, что пыхтит вдали, но я не разрешаю себе анализировать их значение. Не сейчас.
Тони высаживает меня у штаб-квартиры Лоренса, и я, замерев на тротуаре, в благоговении оглядываю огромное офисное здание. Боже. Этот мужчина, наверное, никогда не перестанет изумлять меня.
Я неуверенно оглядываюсь на Тони, а он, ободряюще улыбаясь, одними губами говорит мне идти вперед. Запоздало возникает мысль вернуться к машине и сказать, что я передумала, однако я остаюсь на месте. Нервно вытираю руки о джинсы и делаю шаг ко вращающимся стеклянным дверям.
Миновав охрану, я поднимаюсь на лифте на нужный этаж и, оказавшись в приемной, становлюсь напротив гранитной стойки, где со мной тепло здоровается хорошенькая девушка-секретарь. Положив ладони на холодную каменную поверхность, я пытаюсь объять взглядом все сразу. Струящийся по стене водопад от пола до потолка за ее спиной и успокаивает, и завораживает одновременно.
