Дошло до того, что после очередной консультации у врачей, на которую Вячеслав привез жену месяце на шестом, он вывел малышку из кабинета, усадил в машину и, попросив подождать, вернулся, чтобы популярно объяснить, как врачам важно сделать все, чтобы с его Бусинкой ничего не приключилось. Они прониклись.
И, быть может, не в последнюю очередь благодаря этому «объяснению», решили, что для Агнии (и для них самих) более безопасно будет кесарево сечение, чем естественное ведение родов. Тут принялась спорить сама Бусинка — она отчаянно хотела рожать самостоятельно. Но чем ближе оказывался день родов, тем больше врачи убеждали ее, что ребенок слишком крупный для этого. И тут не во влиянии Боруцкого было дело — на восьмом месяце беременности вес их дочки врачи определяли в три килограмма двести грамм, что было чересчур для таза Агнии. Вячеслав винил себя и в этом, убежденный, что ребенок вымахал в него таким крупным, а Бусинке еще и приходится его каждый день таскать. Тем более что и Федот не отказывал себе в удовольствии по сто раз на день бухтеть о том, как это малышку угораздило выбрать себе в мужья такого «бугая». Несколько раз Вячеслав был серьезно близок к тому, чтобы расслабиться, хорошенько врезав другу по морде. Но Бусинка со смехом вовремя спасала их дружбу и психику самого Вячеслава, убеждая, что никакого другого мужа ей не надо и никогда не было нужно.
В общем, к дню, на который Бусинке назначили операцию — дом напоминал пороховую бочку с подпаленным фитилем. И, пожалуй, они все вздохнули с облегчением (хоть и по разным причинам), когда выехали из двора в направлении клиники.
Имя для их дочери выбирала Агния. Вячеслав в этот раз даже не порывался что-то сказать, заявив, что примет любой вариант, который Бусинка озвучит, ему без разницы, только бы с ними обеими все хорошо было. Малышка думала месяца три, отвергая варианты один за одним. Дошло до того, что однажды ночью она ему с печалью призналась — что ей вообще ни одно женское имя не нравится, и она не может определиться. Вячеслав, честно не зная, чем тут помочь, предложил назвать дочь в честь матери Бусинки. Но малышка покачала головой, сознавшись, что уже думала об этом, но боится называть дочь в честь трагически погибшей бабушки. Она вообще стала несколько суеверной, хоть и старалась от этого избавиться и даже несколько раз исповедовалась в этом грехе отцу Игорю. Но у них в доме все равно еще не было ничего, что напоминало бы о скором появлении ребенка — Бусинка не позволяла купить даже пеленку. В общем, этот вариант с именем Агния отвергла. И тут, когда Вячеслав уже почти уснул, спустя минут сорок, жена начала буквально трясти его плечо:
— Вячек, а давай назовем ее Алиной? Как Алину Дмитриевну, помнишь, мою соседку? Она столько мне помогала, почти, как бабушка была.
Поскольку Вячеслав обещал не спорить и чересчур хотел спать в полчетвертого утра, он охотно согласился, все равно не имея других вариантов. На этом и остановились.
Когда началась операция, Вячеслав сосредоточился только на том, чтоб не двинуться умом от страха за свою жену. И искренне радовался, что она была в сознании, благодаря эпидуральной анестезии. Если бы Бусинка с ним не разговаривала, он не знал, как бы вынес то знание, что в семидесяти сантиметрах от него ее режут. Правда, когда ему в руки всучили заоравший теплый комок, уже в шапочки и пеленке, Вячеслав забыл обо всем на свете. Не потому, что в момент осознал, что это его дочь. А потому что тут же поднес дочку к лицу Бусинки — и счастье в ее глазах, на ее лице — было для него самым желанным зрелищем в мире.
В уход за новым членом семьи все погрузились с головой. Причем, Вячеслав даже со смехом замечал Бусинке, что няня им не нужна — Федот моментально и закономерно перестроился из роли «отца» Агнии в роль заботливого «дедушки» Алины Вячеславовны, не чающего души в своей «внучке». И так самозабвенно предавался этому, что Агния решила — другого крестного для дочки им и искать глупо. А вот с ролью крестной они долго не могли определиться — не было у Агнии подруг. И в итоге, наверное, даже исходя больше из тактических соображений, сам Федот предложил Боруцким пригласить на эту роль Карину Соболеву. Общие дела — хорошо, но кумовство посильнее будет, и Алине дополнительная поддержка в виде семьи Соболевых не помешает. Вячеслав как-то сомневался, но в конце концов признал разумность такого выбора.
А вообще на него обрушился такой ворох дел и суматохи: столько надо было всего купить, обеспечить и организовать, позаботиться о Бусинке, что он поначалу даже не особо проникся самим понимание того, что у него родилась дочка. И обрушилось это понимание на него недели через две, наверное, буквально стукнув по темечку: Вячеслав шел по коридору, воспользовавшись редким сейчас тихим моментом, собираясь покурить на веранде. Федота в кои-то веки не было, Вячеслав отправил его проверить дела в магазинах и ресторане, потому как у него на это времени пока не хватало. Дочка, наверное, спала. Во всяком случае, ее не было слышно, как и Бусинки, обычно ворковавшей над дочкой, когда та бодрствовала. Вроде и момент, когда можно спокойно отдохнуть. Но Вячеслав решил все-таки заглянуть в детскую, обставленную в соседней комнате с их спальней, ну просто, на всякий пожарный проверить. Убедиться, что все нормально. Тихо открыл двери, да так и замер на пороге, оглушенный зрелищем: Бусинка сидела в кресле качалке, держа дочь у груди. Но Алина уже не ела. Похоже, обе его девочки спали: Алина — наевшись, а Бусинка — утомленная всеми этими хлопотами. Его жена была сейчас такой расслабленной, спокойной и красивой, такой умиротворенной, что у Вячеслава сдавило горло и что-то стало колом за грудиной, так, что сглотнуть пришлось, проталкивая воздух внутрь себя. И малышка на руках Бусинки, такое крохотное существо. Он до сих пор ощущал какую-то неловкость и неуклюжесть, когда брал ее на руки, боясь чересчур сильно сжать и что-то повредить своей дочери.
Вот тут его и приложило осознанием.
Такие хрупкие девочки. Его красавицы. Его малышки. Целиком и полностью. Идиотом он был. Не сумеет он их никому доверить или оставить. В этот момент Вячеслав вдруг понял, что все что угодно сделает, лишь бы как можно дольше быть с ними. Чтобы увидеть, как его дочь первый шаг сделает, и слово скажет. И как в школу пойдет. Он ее стрелять научит. Тайком от Бусинки, само собой, зачем любимой волноваться попусту? А его дочка кому угодно должна будет уметь дать отпор, мало ли, пацаны сейчас такие хамы. Нет, он, Вячеслав, конечно, ее от всех защитит и будет присматривать. Но мало ли? И как в университет его дочь поступит, он хотел увидеть. А она обязательно поступит. Наверняка, такая же умная, как ее мать будет. А может — и голосистая такая же, судя по тому, как по ночам орет, когда проголодается. И Вячеслав все-все это вместе со своей Бусинкой увидеть хотел.
Он все свои силы приложит. Руками, ногтями, зубами за жизнь держаться будет, не впервой. Но сделает все, чтобы девочек своих защитить и уберечь. Чтобы любить их и баловать так, как никто на свете.
Сжав пачку сигарет, которую держал в кулаке, он сунул ее в карман и зашел в комнату, послав подальше желание закурить. Осторожно забрал из рук Бусинки спящую дочку, так, что ни одна из них не проснулась. Уложил дочку в кроватку. А потом так же осторожно поднял на руки жену, которая умудрилась вообще не набрать веса за время беременности, хоть ела, как не в себя. И крепко прижимая к себе вздохнувшую во сне жену, понес ее в их спальню, уверенный, что там ей будет гораздо удобней. А тут поддался искушению и так и улегся вместе с Бусинкой на руках. И сам уснул, уткнувшись носом в распущенные волосы жены.
