Его лицо, его голос — всё было таким жёстким, что дыхание перехватило и стало дико страшно. Я чувствовала, как в плену у этого мужчины я не могу ничего, в то время как он мог делать что угодно.
— Марго попросила запереть тебя в карцер на целую неделю. Тебя и на три дня не хватило тогда, а теперь в два раза больше придётся посидеть. Но это не главное.
Тон мужчины и его взгляд вдруг изменились. В жёсткость и грубость добавилось нечто иное, чего раньше я от него не ощущала. Он продолжал придавливать моё тело своим, его рука неожиданно нежно прошлась кончиками пальцев по моим губам, вызывая панику внутри меня.
— Знаешь, ты давно мне нравишься. Ну, ты понимаешь, о чём я, — он осклабился. — И Марго, наконец, разрешила мне наказать тебя так, как мне хочется. А мне хочется вот так!
Он сжал меня в объятиях и внезапно накрыл губы своими во властном, грубом поцелуе, не оставляющем ни шанса на спасение. Он терзал мою нежную кожу, беспощадно ранил ее непослушной щетиной.
— Разомкни губы, — приказал он.
Девушка только плотнее сжала их. В ответ я просто укусил её за нижнюю губу так, что она только и успела пискнуть. Я тут же воспользовался моментом и запустил свой язык в её неопытный рот.
Девушка пыталась ворочаться в моих руках, но я не давал ей даже двинуться с места, прижав намертво к кровати своим телом. Не удержался — сжал её упругие ягодицы пальцами. Она испугалась, начала даже уже плакать. Моя игра перешла границы, я выпустил её и встал с кровати.
— В следующий раз я доведу дело до конца. Не провоцируй меня, — бросил ей через плечо и вышел из комнаты.
* * *
Зря я затеял эту игру. Она вдарила по мне самому. Ноя как идиот раз за разом наедине с ней поддаюсь искушению. Член в мгновение ока стал каменным, и требующим разрядки именно с ней. Но это просто невозможно. И мне это не нужно. Остаётся только лупить грушу, чтобы выпустить пар.
Я ей соврал. Марго не давала такого разрешения мне. Да, иногда она разрешала охране, и в частности мне, резвиться с девочками. Но Виктория изначально была на особом счету. Марго никогда бы не отдала её мне, и на это есть миллион причин.
Первая причина — это Вика. Девушка действительно была очень… Красивой? Мало этого определения. Она притягивала к себе: своей искренностью, своей живой натурой, такой нежной женственностью, еще совсем юной, но уже не детской. Да еще и девственница. Марго хотела и могла такую девушку продать задорого.
Вторая причина — это Он. Марго всегда знала — ничего серьёзного с этими девушками нет и быть не может. Однако, как только речь заходила о Виктории — женщина свирепела и начинала дико ревновать, несмотря на то, что довольно продолжительное время я и не думал ни о чём таком.
Третья причина — это бизнес. Отбросив все предыдущие аргументы, Марго, в первую очередь, строила бизнес и зарабатывала деньги. И Вика была тем штучным товаром, что можно продать очень выгодно, и директриса точно не упустит такую возможность и не отдаст такой редкий экземпляр в лапы Егору.
Но девчонка с лёгкостью поверила во всё, и мой план сработал — теперь она побоится и шагу ступить, лишь бы Егор не исполнил обещанное. Необходимо уберечь ее от необдуманных действий.
Было от этого и противно, и горько. Противно от самого себя — ему пришлось так сделать. Во-первых, чтобы Марго и никто другой ничего не заподозрили о его реальных чувствах, тем более сама Виктория, и чтобы оградить её от дальнейших глупостей. Девочка, и вправду, может доиграться до такого, что Маргарита решит её списать, и поминай, как звали…
Когда дверь за ним захлопнулась, я еще долго не могла двинуться с места. Ужас и боль приклеили её к кровати, и я ещё долго сидела, обняв себя в оборонительной позе и плакала. Поток слёз невозможно было остановить — настолько всё это было унизительно.
Я не сомневалась, что этот тиран точно не пожалеет в следующий раз и решила больше не вставать у него на пути. Ему невозможно врать, невозможно уйти безнаказанной. Он как самый настоящий Волк чувствует всю твою подноготную и неискренность.
Я не знала, почему он не довёл дело до конца. Скорее всего, она реально ему вовсе не нужна и не нравится, а про желание он сказал просто так — дабы напугать, но это вовсе не значит, что он не сможет доделать начатое.
В этот день я поняла, что сломалась. Я больше не могла бороться с ними, потом слишком дорого приходится расплачиваться за это. Я решила довериться судьбе, и только молилась, чтобы случилось какое-нибудь чудо, которое вызволит её отсюда.
Глава 12
Вика.
Меня вновь поместили в карцер.
Всё было, как и в прошлый раз — в одном белье я сидела в холодной бетонной и неуютной комнате одна, в полутьме. Так как срок на этот раз был более долгий, меня не держали на одной воде, а всё же подкармливали, но не сказать, чтобы особенно шикарно. Всё было лёгкое, диетическое, таким невозможно было надолго насытиться. Из-за недостатка еды я очень мёрзла. На пятый день заточения я просто не встала, когда охранник принёс еду.
— Эй, соня, поднимайся! Я поесть принёс, а ты всё дрыхнешь, — позвал меня он.
Я не откликалась, и моё положение тела и белые губы напрягли охранника. Он незамедлительно вынул рацию и сообщил наверх:
— Срочно передайте Егору, тут девчонке в темнице плохо, она, похоже, без сознания!
Но передавать ничего не понадобилось, я сам был на рабочем месте, всё прекрасно услышал и рысью сбежал вниз к камере. Подойдя к девушке, нащупал её пульс. Нахмурившись и, не говоря ни слова, взял девчонку на руки и понёс наверх.
Без стука открыл ногой дверь в кабинет врача и ввалился, бережно неся девушку. Аккуратно положил Викторию на кушетку у входа и грозно посмотрел на доктора.
Аркадий молча подскочил к девушке и начал проводить осмотр.
— Что с ней? Где она была до этого?
— В подвале, — ответил я.
— Сколько дней? — спросил доктор, прощупывая пульс на тонкой руке.
— Пятый день.
— Всё ясно. Отойди от кушетки.
Врач накрыл девушку байковым одеялом, достал приспособления для капельницы и какой-то препарат.
— Чего стоишь? Вы свою работу уже сделали, — с укором сказал Аркадий. — Теперь дай мне ей помочь.
Я отошёл в сторону, но так и не решился покинуть кабинет. Доктор ловко вставил капельницу в руку девочки, поправил одеяло и отошёл.
— Что с ней? — строго спросил его я.
— Она отощала и замёрзла. Без препаратов ей уже не согреться, — с укором посмотрел на меня доктор. — Всё поправимо. Но пока она останется здесь. И в дальнейшем я настоятельно не рекомендую так долго держать её в карцере — вы подорвёте ей здоровье окончательно.
* * *
Ближе к вечеру я снова заглянул в кабинет местного Айболита.
Девушка так же лежала на кушетке, но сейчас явно не была в обмороке, а просто спала. Она все ещё была очень бледной, но губы стали обретать цвет. Аркадия на месте не было, чтобы выгнать его, и я аккуратно присел на край кушетки, склонившись над ней.
Лицо очень бледное и худое — как я позволил до такого довести, что малышку пришлось реанимировать? Бедная, маленькая девочка. Такая хрупкая… Наклонившись, и, не отдавая себе отчёта, что он делает, слегка коснулся губ Виктории, потом ещё и ещё…
Не сразу, но девушка вынырнула из сна и недовольно замычала. Открыла глаза, увидела меня и негромко запищала. Попыталась бежать, чуть не вырвав катетер капельницы из вены. Я заставил её остаться на месте:
— Лежи! Не видишь, что ли? Капельница у тебя стоит.
— Не трогай меня! — прошептала она.
— Ну, прости. Я это сделал… Да блин, сам не знаю зачем! Я не трогаю тебя, идёт?
Я поднял руки ладонями вверх, показывая — я безоружен, бояться нечего.
— Уходи, — она отвернулась к стене.
