— Я уже говорила тебе — мой брат невиновен.
— Я помню, — кивнул он. — Все родственники говорят, что их братья, отцы, мужья невиновны. У нас же одни невиновные в колониях сидят.
— Я говорила, — повторила мрачно, — что те наркотики были не его.
Правда, говорила. А Руслан отмахнулся. И сейчас отмахнется.
— Глупости. Его взяли с сумкой, на пакете с героином его отпечатки были, и…
— Ну разумеется, были! —прошипела я. — Лёша достал, посмотрел что в сумке, и хотел избавиться от нее. Он не наркоторговец.
— Он «бегунок». Мелкая сошка. Тот, кто распространителю приносит товар, делает закладки. Более того — Алексей признался в этом.
Еще бы он не признался. Дуру сестру хотел защитить. Я несовершеннолетней была, на руках Дианка. Заинтересовались бы нашей семейкой, и кого-то в колонию отправили, а Диану бы отняли.
Руслан не послушает. А даже если послушает, то что он сделает? Дело-то он вел, неужели признается, что посадил невиновного?
Нет уж. Руслан меня не слышит, и плевать — сама справлюсь. Лёшка дома скоро будет. Да и пусть, что с судимостью — он молодой, жизнь я ему помогу устроить, и клейма на нем не будет. Брату я крепко задолжала, всю жизнь буду долг возвращать.
— Признался, так признался. Но я тебе говорю — Лёша невиновен, — жестко повторила я. — Все, мне пора. Диан, просыпайся, приехали.
— Постой-ка, — Руслан не позволил мне разбудить мелкую, за руку схватил. — Невиновен? Ты в этом уверена?
— Не лезь в это!
— Ты себя-то слышишь? Говоришь, что брат невиновен, и тут же просишь не вмешиваться. Значит, виновен? — Руслан внимательно смотрел на мое лицо, будто что-то уловить пытался.
А если влезет в это дело? Помешает мне?
— Рус…
— Дело твоего брата одним из самых легких было — есть наркота, есть отпечатки пальцев, есть признание. Ему бы срок меньше дали, сдай он поставщика. Может, условка бы светила в этом случае — приводов ведь у него не было до этого. Это ты по участкам с малолетства торчала. Но Алексей молчал, никого не сдал. И если вспомнить его биографию — отличные оценки до средней школы, в старших классах скатился на тройки и четверки, но он подрабатывал, насколько я помню. Потому и с учебой дела были так себе. И не из-за знаний такие оценки, а из-за прогулов, — Руслан будто сам с собой разговаривал, а я уже жалеть начала, что эту тему подняла. — Характеристики на Алексея его адвокат взял — из школы, со всех мест работы, от соседей. И судя по характеристикам лучше человека свет не видел — работящий, не пьющий, спокойный и ответственный. Хммм…
Тревожно мне. Я поверила Руслану, что он не взяточник, хотя думала про него иначе из-за увиденной мной передачи денег. Может, он и не сволочь — да, не послушал мои истеричные вопли, когда я ворвалась к нему и орала про невиновность брата.
Рассказать? Довериться? А что он сделает в этом случае? Либо ничего, либо вмешается. Возможно, попытается вытащить Лёшу, но получится ли? Или только воду будет мутить, и в итоге сам не справится, и мне помешает брату помочь. Шум ведь может подняться.
Но… а что, если я промолчу, и у меня самой не получится Лёшу вытащить? Достану эти чертовы двадцать миллионов. Отдам их. И меня кинут. Такое запросто может случиться — просто кинут. Я даже в полицию не смогу обратиться. Что я им скажу? Деньги проституцией заработала на взятку, и у меня их украли? Пфф, дурь какая.
Рассказать? Не рассказать? А если расскажу, и за решетку уже меня посадят, и Диану отнимут?
Я четко понимаю — в том, что с Лёшей случилось виновата только я. Значит, и вытащить его должна я. Как-то ответить за это — пусть и продажей девственности. Это — своего рода наказание, заслужила. А если не получится, если меня обманут, кинут, тогда я признаюсь Руслану.
— Забудь про моего брата, — вздохнула я. — И, Руслан, я извиниться хотела. За то, как с тобой себя вела. Я… я плохо про тебя думала и, кажется, ошибалась. Не обещаю, что буду хорошей девочкой, не умею я быть лапочкой, но… постараюсь, короче. Что ты так смотришь на меня?
— Рассказать мне ничего не хочешь?
— Сказку про белого бычка, — фыркнула я.
— Ну ты и язва! Не хочешь, значит?
— Не хочу. Отстань.
— Окей, — сузил он глаза. — Не хочешь — не говори. Вещи собирай. Если проблемы будут, и Диану откажутся отпускать — напиши, я приеду, и с родственниками твоими побеседую.
— Я сама справлюсь.
— Ты всё сама, да? — Руслан нахмурился. — Глупо, Люба. Когда мужчина помощь предлагает — пользоваться нужно. Но… ладно. Гордость убавь хоть в том, что сестры твоей касается. Будет скандал — сразу мне пиши, приеду и разрулю. Мать, может, и не особо за вами смотрит, но вдруг она Диану любит, и не захочет отпускать? Устроит сцену, а для ребенка — травма, слезы, истерика. И насчет всего остального подумай — ты всегда можешь мне всё рассказать. Не как другу, а как мужчине, который готов взять ответственность на себя. Поняла? А теперь иди, заеду в семь, чтобы обе были готовы.
Я растерянно кивнула, вышла, открыла заднюю дверь, и так и не разбудив Диану, подняла сестренку на руки, и пошла к дому.
* * *
«Анализы пришли. Всё чисто. Отправьте номер карты, и сегодня же купите одежду. Фото вещей и адрес магазина будут в следующем сообщении. Карина»
Прочитала сообщение, и поморщилась, рассматривая фото того, что мне нужно купить. Богатому извращуге же девственница нужна, так какого черта он хочет, чтобы я вырядилась как шлюха?! Это даже откровеннее того, что я привыкла носить ради щедрых чаевых.
Скинула номер карты, получила еще одно сообщение — уже из клиники. И правда, анализы чистые. Ну еще бы — не наркоманка, ни с кем не спала, и вообще здорова как лошадь. Даже авитаминоза нет, а все потому что фрукты и овощи ем, и Дианку ими подкармливаю.
— Мы дома? — сонно пробурчала сестра.
— Дома. Отдыхай, соня, — погладила ее по мягким волосам, и пошла к шкафу.
Внизу валяются вонючие вещи любимого отчима. Свинота! Мамины… у мамы и нет ничего толком. Это злит неимоверно — иногда ненавижу ее за то, во что нашу жизнь превратила, а иногда жалею. Добрая она, бестолковая, и жизнь не удалась.
Но нас — себя, Диану и Лёшу я вытащу. Мы не должны так жить. Просто не должны!
Чемоданов нет, отчим их продал и пропил давным-давно, но клетчатые сумки я нашла. Вроде в таких челноки из Китая тряпье в девяностых возили через границу. Положила две сумки около шкафа, и начала вытаскивать нашу с мелкой одежду. Почти всю, кроме той, что мама притащила. Не хочу, чтобы Диана в ворованном ходила.
Справилась я быстро. Спрятала сумки под нашей с Ди кроватью, и зашла в приложение банка.
— Ничего себе! — прошептала, и присвистнула — вот это тряпье столько стоит?! Хмм, видимо мне предстоит визит в очень дорогой магазин со шлюхонарядами.
Еще раз подошла к шкафу, развесила вещи, которые купила мама, чтобы никто не заметил раньше времени, что мы с Дианой покидаем эту прекрасную обитель. Закрыла дверцу, и взглянула на себя по-новому.
Красивая ли я? Да. Без ложной скромности. Пожалуй, очень красивая. Волосы белые, глаза — темные, с золотыми крапинками, все говорят что при свете дня от моего взгляда не оторваться. Фигура стройная, и грудь, и попа — всё есть при тонкой талии.
Но стою ли я двадцати миллионов? Или это для богачей не деньги? Вот так, за одну ночь с девственницей, с которой что угодно можно творить — это того стоит?
Я красивая, но красивых много. И девственница я не последняя на этой планете, и даже в нашем городе.
«Карина, по деньгам все в силе? Мне говорили, что есть какой-то закрытый аукцион по моей фотографии. Он прошел?» — написала я той, которая отправила меня сначала в клинику, а теперь за шлюхонарядом.
Мне нужно двадцать миллионов. Серый говорил, что могут и тридцать дать — смотря какие ставки будут. Ставки, блин. Фу! Мерзкое чувство!
«Двадцать три миллиона рублей» — ответила она мне.
Значит, аукцион был. Все же, это отвратительно — знать, что мою фотографию рассматривали какие-то уродцы, и назначали мне цену. Как какой-то… не знаю, лошади на рынке.
