«Договор будет?» — написала ей.
«Вы же понимаете, что нет. Юридической силы все это иметь не будет, так как законность сомнительная»
«А гарантии?» — написала я, возмутившись.
И добавила: «Аванс?»
Молчала Карина долго. Может, с извращенцем созванивается? Или с его помощником? Но, наконец, она ответила:
«Перед встречей вас встретят в отеле, я напишу какой номер, и во сколько приходить. Перед номером вам вручат конверт. Аванс — миллион рублей, не больше. Остальную сумму получите после. Деньги — не проблема. Устраивает?»
«Да»
«Как только купите одежду — жду фотографию в ней. Желательно в примерочной, чтобы скорректировать все под вкус заказчика»
«Хорошо» — ответила я, и засунула телефон в карман джинс.
Закрыла глаза, представила самого мерзкого на вид мужчину, которого смогла — жирного, сального, очень пожилого, с пигментными пятнами, и вонючего. Смогу ли я лечь на кровать, и быть под ним? Не струшу ли я в последний момент? Девственность — фигня, всегда плевать на нее было, но… смогу ли?
Представила. Тошнотная картина, я буквально кожей почувствовала чужую липкую кожу, и зловоние. Хотя вряд ли богатый извращенец будет таким, все же, такие за гигиеной следят. Но я окончательно уяснила для себя — смогу. Мерзко будет и во время, и после, но переживу, и совесть меня грызть за эту ночь без любви не будет.
Так надо. Я, в конце-то концов, именно это и заслужила.
Разбудила Диану, и потащила ее в магазин, где примерила выбранный извращенцем наряд, и даже скинула фотографию себя в этом кошмаре. Получила одобрение, купила нам с Ди одну на двоих шаурму, и мы пошли домой.
— Ну покажи, что ты купила. Люб, ну покажи, а!
— Отстань.
— Ну покажи! Ну что ты такая!
Дианка ныла всю дорогу, дергала за картонный пакет, и злилась, что я не показываю. А там не только верх, но и нижнее белье, если его можно так назвать — трусы с дыркой в самом интересном месте, и лифчик до половины сосков. Всё прозрачное, с черными и серебряными нитями. Вряд ли Диана поймет, что это разврат, но показывать это я ей не хочу.
— Ну Люб!
— Потом покажу. Дома, — отмахнулась я.
Закину втихаря в пакет что-то из вещей, купленных мамой, и скажу Диане что именно это я и купила.
— Хорошо. А пакет подаришь мне? Такой красивый, — сестренка еще раз дернула за пакет у меня в руке.
— Зачем он тебе?
— Играть.
— С пакетом? — фыркнула я.
— Так он же красивый!
Диана ответила мне будто я дурочка, и ничего не понимаю. Пакет как пакет. Дорогой, плотный, черно-серебряный, с эмблемой и названием магазина. Хм, а я ведь в детстве тоже всякую красивую, но бесполезную ерунду собирала — фантики, обломки от заколок, стразы, даже пуговицы. Забыла уже, что такое детство.
— Пакет будет твоим, если нужен. Только на улицу с ним не ходи.
А то увидят еще, с пакетом из какого магазина разгуливает девочка-дошколёнок. Неловко выйдет.
— Доедай, — кивнула на остывшую уже шаурму, когда мы подошли к бараку. — Дианка, ты же помнишь, что сегодня мы съезжаем? Ты и я, без мамы.
— Без мамы, — тут же надулась она.
Уф, раньше я думала, что гадкий возраст — это лет в двенадцать-тринадцать. Но, оказывается, шестилетки могут дать жару подросткам.
— Когда будем уезжать — не плачь, ладно? Вот смотри, мы сейчас были в магазине, он в нашем городе. И жить мы тоже будем в одном городе с мамой. Видеться будете, не навсегда расстаетесь. Так что давай без капризов. Помни о своей личной комнате, о ванной, вспомни как было дома у Руслана. Мы в таких же условиях будем жить — чистенько, тихо, только ты и я.
— Это хорошо, но я не понимаю, почему мама с нами не поедет.
— Диан, — вздохнула, присела перед ней, и ущипнула за пухлые, надутые щечки, — если мама с нами поедет, то отчим тоже. А следом за ним и его дружки будут к нам ходить. И тогда не будет чистоты и тишины. Это будет притон. Мама от этой жизни и не хочет бежать, а мы с тобой лучшего заслуживаем. Хотя бы потому что мы все это не выбирали. Понимаешь? Если мама поедет с нами, то ничего не изменится, и никому лучше не станет.
Не знаю, поняла ли Диана хоть что-то. Вряд ли, хотя я пыталась объяснить просто. Если говорить сложнее — о том, что нельзя помочь тому, кто не хочет этой помощи, и в итоге все окажутся в болоте — Диана точно это не уяснит.
Дождалась, пока Дианка дожует шаурму, протерла ее руки влажной салфеткой, и мы вошли в барак. Поднялись на второй этаж, и я уже у двери услышала крики. Громкие.
— Убью, тварь! Ты, сука, мои деньги спиздил. Или ты, мразь? Кто-то из вас. По-хорошему говорю — отдайте, иначе кранты! — мужик ревет быком.
Следом грохот, будто шкаф упал, или стол. Женские крики, мужской мат, звон битого стекла. Ладошка Дианы дрожит в моей руке. Мы перед дверью, входить страшно, и глупо — прилетит обеим.
— Идем, у подъезда постоим, — потянула сестру за собой обратно, на улицу.
— Но там же мама! Там мама кричала, — запищала сестра.
— Это не она. Другая женщина, — соврала я.
Мерзко. Полицию не вызвать, либо не приедут, либо приедут, ужаснутся, и отберут Диану, увидев всю эту прелесть. Самой лезть — покалечат, защитник из меня аховый. Остается стоять с сестрой, врать ей, и надеяться, что маму не зашибут.
Я застыла в шоке. Впервые мне в голову пришло, что это конец. Даже если не сейчас, то потом, через год или пять — мамы не станет. Либо цирроз, либо отчим убьет, либо кто-то из его дружков. И так страшно стало — думала, любви уже и не осталось к ней, но… мама. Папы нет, мамы тоже не будет. Её уже, можно сказать, нет. И хоть волком от этого вой.
Села перед Дианой, и обняла ее крепко — не чтобы сестру успокоить, а чтобы самой легче стало. Плакать нельзя, иначе испугаю сестру, а хочется — плакать, а лучше оставить ее здесь, забежать домой, схватить нож, и прикончить их всех. Чтобы перестали нас мучить. Но я не могу.
Так мы и оставались у дома. Я на корточках, обнимаю сестренку. Диана гладит меня по волосам, успокаивая. Я что-то думала про ее гадко-противный возраст? Дура я. Дианка хоть и почемучка, но добрая. Сейчас она меня успокаивает, а должно быть наоборот. Обеим неудобно — мне сидеть на корточках, ноги уже не чувствую; Диане жарко от моих объятий, но отпустить не могу, сорвусь. Никто ведь из барака не выходит. Может, там уже все друг друга поубивали.
Не знаю, сколько прошло времени, но в себя меня привел звук подъехавшей машины. Руслан. Он вышел на улицу, я выпрямилась, морщась от боли в затекших ногах, и не смогла к нему ни шага сделать — ноги не слушаются пока. Зато Дианка побежала к Руслану, забыв о том, что мы обе услышали в подъезде.
— Дядя Руслан! Привет!
— Привет, принцесса. Вы готовы? А вещи где?
— Потом заберем. Поехали, — сделала несколько шагов, и чуть не заорала — слишком долго я сидела на корточках, сейчас кровообращение налаживается, и это мучительно.
— Что с тобой? — Руслан сам подошел ко мне.
— Ничего. Ноги затекли. Поехали.
— Мы с Любой здесь были. Дома опять драка, — пропищала Диана, и всхлипнула: — Там мама.
— Оставь это. Поехали отсюда, Руслан, — устало покачала я головой.
Он, к счастью, послушал. Открыл машину, усадил нас обеих на заднее сидение, и спросил:
— Здесь сидите обе. Вещи собраны, или мне их самому собрать?
— Они под кроватью за шкафом, но… куда ты? Я же сказала, что завтра съезжу!
— В машине оставайтесь. Проверю, что у вас там, и приду, — Руслан захлопнул дверь, и пошел к нашему бараку.
Один.
12
РУСЛАН
Поднялся на второй этаж. Дверь в квартиру нараспашку, коридор завален хламом. Воняет невыносимо. Даже понять не могу — чем именно. Тут и рвота, и перегар, и рыба, и… капуста?! Что-то невообразимо мерзкое. Как Люба этим всем не пропахла — не понять.
— Зарежу, сука. Клянусь, урою. Тебя, и твоего хахаля! И ничего мне за это не будет! — орет невменяемый мужик в глубине квартиры.
