— Какого… Эй, я же не дерево!
Я легонько отталкиваю собачку ногой, и она теряет равновесие. Качается и заваливается на бок, как пьяный моряк, вылизывает себя (опять же, как пьяный моряк), затем вскакивает и тявкает на меня.
Тут подбегает какая-то женщина, бросает на меня злобный взгляд, словно я в чем-то виновата, подбирает эту собачку размером с крысу, подносит прямо к лицу и, драматично воркуя, позволяет той себя облизать, а точней, облизать свои губы.
— Он только что вылизывал свой пенис, — замечаю я.
Да, Реджи, тебе обязательно было нужно произнести это неуместное замечание вслух!
Ожившая Скульптура Мужчины скрывает смешок за покашливанием.
К счастью, женщина, похоже, меня не слышит, так что мое унижение ограничивается посмеивающимся мужчиной. Женщина надменно возвращается к своему столику, засовывает собачку в обратно сумку и ставит ту на пол. Люди частенько втихую проносят сюда своих собак в сумках. Я, конечно, не против создания благоприятной среды для домашних животных, но быть для них туалетом мне как-то не хочется.
Я поворачиваюсь к самому прекрасному мужчине во вселенной и к своему удивлению произношу слова четко, а не как набор бессмысленных невнятных звуков.
— Мне так жаль. — Качаю головой. — Je suis tres…
Он останавливает меня взмахом руки.
— Можно на английском.
О боже! Его голос сладкий, как шоколадный круассан, и глубокий, как Большой каньон. Но знаете, что самое лучшее? Британский акцент. Он мог бы целый день напролет зачитывать шепотом пункты из полиса автострахования, и для меня это было бы раем.
Мужчина говорит что-то еще, но я улавливаю лишь тембр его голоса, а не слова.
— Извините, простите, но я не поняла.
Не волнуйся, Реджи. Держи себя в руках. И не предлагай вместо аперитива себя!
— Если хотите привести все в порядок перед тем, как принять заказ, я подожду.
— О! Точно! Конечно!
Я опускаюсь на корточки и достаю из передника салфетку, собираясь вытереть место, где напрудила собачка, но все уже впиталось в покрытие, а также в мой носок и ботинок.
— Я имел в виду вас, а не пол. — Британская Скульптура Мужчины нежно проводит кончиками пальцев по моей руке, отчего мое сердце делает сальто и ныряет прямиком в пах. — Если вам нужна минутка, я подожду.
Мои соски напрягаются, а внизу живота все невольно сжимается. Я стою перед ним чуть ли не на коленях. Могу юркнуть под стол, и никто ничего не заметит.
— Все нормально. Я в порядке, — сипло отвечаю я, вставая. — В полном.
— Правда? — скептически переспрашивает он.
Где-то в глубинах сознания мелькает мысль, что он, возможно, не хочет, чтобы его обслуживал человек, от которого пахнет мочой, но я уже здесь и могу принять заказ.
— Еще никогда в своей чертовой жизни не была так уверена, — непроизвольно произношу я с фальшивым британским акцентом.
Мужчина слегка склоняет голову набок, уголки его губ приподнимаются, а возле глаз собираются морщинки. Господи, помоги мне, даже его недоумевающий взгляд восхитителен.
— Я не высмеиваю ваш акцент. Такой великолепный. Ваш акцент, в смысле. И вы тоже. — Я машу руками как ненормальная. — Прекрасны, как ваш голос. Просто… как только я слышу британский акцент, то мысленно тут же сама становлюсь англичанкой, а потом такое вот вылетает из моего рта. Прошу прощения. Вы кого-нибудь ждете или будете обедать один?
На тысячу процентов уверена, что мое лицо сейчас по цвету не отличается от помидора.
Надеюсь, остальные посетители не обратили внимания на мой словесный понос.
— Да, я кое-кого жду. — Он откидывается на спинку стула, и в его голубых глазах загораются искорки веселья.
Зуб даю, рядом с ним женщины частенько теряют дар речи. Серьезно, быть таким привлекательным должно быть запрещено законом. Как рядом с ним кто-то вообще может работать?
— Хорошо, конечно. Принести вам пока что-нибудь выпить?
Он заказывает стакан «Перье» с долькой лайма. Невероятно, но слово «Перье» из его уст звучит еще бесподобнее, чем сексуальный британский акцент.
Прежде чем проверить остальные столики, я несусь к своему шкафчику, чтобы найти запасную пару обуви, носков или еще чего, чем можно заменить мокрый кошмар, который сейчас на мне. К счастью, у меня есть кеды, которые я ношу на улице, они не особо подходят для обслуживания столиков, но на них хотя бы нет собачей мочи. Носков, увы, нет, не люблю ходить без них, но повторюсь: все лучше, чем то, что сейчас…
Помыв руки, я возвращаюсь в обеденный зал и тут же вижу, как Горячий Британец встает, чтобы поприветствовать свою спутницу.
— Ну разумеется, она красотка, — бормочу я, рассматривая ее стройную фигуру, роскошные темные волосы и длиннющие ноги в туфлях на каблуках, на которых я и стоять бы не смогла, не то что ходить. Наблюдая за ее движениями, неосознанно шевелю пальцами в своих кедах.
Держу пари, у этого парня все вечера забиты свиданиями. И меня бесит то, что я тоже не прочь куда-нибудь с ним сходить. Более того, я бы не отказалась от такой возможности, даже зная, что буду одной из многих женщин, которые ловят каждое его слово. Смею предположить, что у него самомнение размером с Канаду. С такими-то идеальными физическими данными иначе и быть не может.
Я дожидаюсь, когда он пододвинет женщине стул и займет свое место, а затем приношу «Перье» и спрашиваю, желает ли его спутница что-нибудь выпить. Она заказывает бокал красного вина, после чего тянется через стол и накрывает руку британца ладонью.
— Ты уже решил, что закажешь, Гораций? — спрашивает она с милым французским акцентом.
Гораций? Это имя ему совсем не идет. Давид, Микеланджело, да Винчи, даже Господь Всемогущий подошли бы гораздо больше.
— Наверное, фирменное блюдо. — Он вытягивает руку из-под ее ладони и переводит свои ярко-голубые глаза на меня. — Что вы порекомендуете, Реджи?
На какое-то мгновение я теряюсь в догадках, как он узнал мое имя, но затем вспоминаю, что на мне бейджик… как и каждый божий день на работе.
— Крок-минет, — морщусь, — крок-месье очень популярен.
— Сами пробовали? — ухмыляется он.
Его спутница, очевидно, не расслышала мою оговорку.
— Слишком много углеводов, — бормочет она, содрогаясь в своем маленьком — реально крошечном — черном платье. Понятия не имею, как можно носить такое в лютый холод, но, полагаю, будь у меня свидание с этим мужчиной, я наверняка тоже явилась бы полуголой, просто чтобы потом быстрее раздеться.
Я еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Франция — страна углеводов. Это рай из багетов и сыров. Диета здесь — кощунство. Ну, по крайней мере, так должно быть.
В итоге подруга Горация заказывает салат «Нисуаз», но без картофеля, соуса, оливок, анчоусов и бекона.
— Значит, только латук, помидоры и яйца? — прищурившись, уточняю я.
— Ах, нет, и без яиц.
Гораций заказывает каких-то членистоногих. Скорее всего, просто чтобы произнести слово «член», не выглядя при этом явным извращенцем.
Странно, но на протяжении всего обеда он украдкой поглядывает на меня. Или же мои органы чувств слишком обострены, потому что я успела перед ним облажаться.
В какой-то момент я замечаю, что Гораций постоянно отодвигает полы пиджака. Сначала мне кажется, что он поверяет телефон, но затем я понимаю, что это гребаный пейджер.
— Как думаешь, что у них там происходит? — Полируя серебро, Элоди подбородком указывает на Горация.
Парочка уже закончила есть и вот уже десять минут просто сидит за столиком. Я предложила им еще выпить, но оба отказались. Наконец сексуальная стройная француженка берет клатч и пиджак. Они оба встают, целуют друг друга в щеки, и она плавной походкой покидает кафе.
— Без понятия. Но у этого парня есть пейджер.
Я заворачиваю серебряные приборы в чистые льняные салфетки, которые пахнут отбеливателем и въедливым запахом кухни.
— Ого. Это же прошлый век.
— Не говори. Кто сейчас пользуется пейджерами? Кроме пожарных и сутенеров.
