Не пара для волка

Дрожащей рукой подняла стакан, надеясь услышать, что мне не нужно этого делать. Но все молчали, просто наблюдая за мной.

Задержала дыхание и одним глотком осушила содержимое. И почти сразу закашлялась, слезы побежали градом. Хватая ртом воздух, я поставила стакан обратно и сипло спросила:

– Теперь я могу уйти?

Меня начала бить нервная дрожь. Хотелось сбежать и спрятаться под одеялом, как в детстве, когда самым страшным были монстры под кроватью. Выдуманные, а не настоящие.

Но оборотень покачал головой.

– Всё зависит от твоего отца, дорогая моя. Витюша, – слишком ласково обратился от к нему, – что скажешь?

Папа побледнел и затрясся. Я не видела его таким даже в тот день, когда умерла мама.

– Прошу... Я выплачу все, но мне нужно время.

– У тебя было время.

– Я не успел!

Оборотень пожал плечами.

– У тебя был месяц. Мы так договаривались. Ты не сдержал своего слова, Витюша, понимаешь. А деньги – это деньги. Я не могу заморозить их или выбросить на ветер.

– Я простой врач, Михаил Львович! Моя клиника не приносит таких доходов...

– Или приносит, но ты все проигрываешь?

Я прижала пальцы к губам. Что? Он же обещал больше не играть! Никаких карт и игорных клубов! В память о маме...

Но быстрый виноватый взгляд на меня, и простая истина ударила по голове будто молотком. Он проигрался, залез в долги и теперь не может их отдать. И самое страшное, я ничем не могу ему помочь. Я всего лишь студентка с нищенской стипендией, которой хватает на чашку кофе по утрам и все.

– Я найду деньги...

– Найдёшь, – ласково согласился Михаил. – Но пока ты будешь искать, твоя дочурка поживет у меня.

На моё плечо легла тяжёлая ладонь. Я втянула воздух и всхлипнула. Стало очень страшно, но я верила, что папа не даст меня в обиду, сможет найти решение, выпутается как всегда.

– Михаил Львович, но как же...

– Не бойся, я лично прослежу, чтобы с ней ничего не случилось.

– Пап...

– Вы не тронете её?

– Волкам хватает своих женщин.

Я не верила. Я до последнего не верила...

– Саша, так будет лучше, – папа попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкой. – Я выкуплю, это будет быстро, ты даже не заметишь.

Крик рвался из груди, но я молчала. Я словно забыла как это – говорить. Всё чувства застыли, перестали существовать, сердце окаменело. Я должна была верить, что все будет хорошо, но не могла.

Михаил Львович кивнул своему спутнику, тому, кто поймал меня, кто удерживал на месте одной рукой.

– Девочка теперь будет жить с нами. Отведи её в машину, я скоро приду.

Мне не дали собрать вещи, не дали взять ничего, что было дорого. Жизнь закончилась, но началась другая. И я не могла сказать, будет ли там хоть что-то хорошее.