— Похорошела ты. Расцвела прям, — продолжает разливаться соловьем. — Молодец. Рад тебя видеть.
А я не рада. Совсем не рада. И дело не в самом Юрии, а в том, что он связан, пусть и косвенно, с болезненными воспоминаниями из прошлого.
— Вы знакомы? — интересуется Олег Дмитриевич.
— Да, было дело, — лаконично отзывается Селезень.
— Вот видишь, как все удачно складывается? И договор заключили, и знакомых увидел, сейчас еще местных яств отведаешь и окончательно влюбишься в наши края.
Я раздаю мужчинам папки с меню и удаляюсь, давая им время для выбора заказа. Липкий холодный пот катится по спине под белоснежной блузкой.
Я уехала из столицы почти сразу после развода. Мои отношения рухнули, с работой тоже начались траблы, да и по деньгам оставаться там, учитывая мое тогдашнее положение, я просто не тянула.
Вернее, до родов еще как-то можно было продержаться, а вот после пришлось бы туго. Поэтому я и решила вернуться в глубинку, пока еще была возможность.
О своей беременности Стасу я так и не рассказала. Вначале была обижена, а потом стало поздно. О таком либо говорят сразу, либо молчат до гробовой доски. Тем более, как поведали мне наши общие знакомые, у бывшего тогда начались крупные проблемы в бизнесе, компанию лихорадило так, что она едва не обанкротилась, так что вряд ли ему было дело до ребенка, которого я носила под сердцем. До меня в целом.
А после я оборвала все ниточки, связывающие меня с прошлым, и запретила себе интересоваться жизнью Стаса. Точка должна была стать точкой, а не запятой. И я старалась не вспоминать о нем.
— Катюш, все в порядке? — замечает мое состояние Настя — коллега по работе.
— Что? Да, в порядке.
— Касатик не в духе, что ли? Или его гости тебя чем обидели? Ты чего такая бледная?
— Никто не обижал, Настюх. Просто голова разболелась.
— А, бывает, — сочувственно кивает она. — Ты, если что, скажи. Я подменю.
Я грустно улыбаюсь, подумывая на самом деле передать ей этот стол, но в этот момент девушку отвлекает администратор. На кухне какое-то ЧП, и требуется помощь.
В обычный день вряд ли кто-то по доброй воле согласится расстаться с жирным кушем в виде солидных чаевых от постоянного клиента, но сегодня не тот случай, чтобы думать о деньгах. И мне бы на самом деле попросить коллегу о помощи, но останавливает тот факт, что Юра уже видел меня здесь, а значит, прятаться поздно. И замена официантки проблему не решит: у Селезня из памяти наша встреча чудесным образом не сотрется. Поэтому натягиваем на лицо дежурную улыбку и идем работать.
На мое счастье, старый знакомый больше не обращает на меня внимания. У них кипят сугубо деловые разговоры про сроки строительства какого-то объекта и про финансирование из бюджета. Я немного выдыхаю. Ровно до того момента, пока мужчины не заканчивают с трапезой. Касатик поднимается, подзывая меня, собираясь расплатиться, но его останавливает Селезень. Забирает чек, шкатулку для денег и со слащавой улыбкой выводит меня из вип-зала.
— Цены у вас демократичные, мне нравится, — изучив бумагу, делится впечатлениями.
— Спасибо.
— А ты давно здесь? — обводит взглядом зал.
И я не понимаю сути его вопроса: он спрашивает о моем стаже в этом заведении или о прожитых годах в этом городе?
— Достаточно, — ухожу от прямого ответа.
— Замуж не вышла?
— А вы с личной целью интересуетесь?
— Помилуй, Катюш! У меня жена и двое ребятишек. Просто спросил, не чужая как-никак.
— И не родная, — обрываю его.
Он смотрит на меня странным взглядом, словно хочет то ли поспорить, то ли еще что-то спросить, но в итоге передумывает. Достает бумажник, отсчитывает купюры и кладет в шкатулку.
— Кто знает, как жизнь повернется, кто знает! — изрекает философски, хлопая приятельским жестом по плечу. — Всего хорошего, Катюш. Будет время — еще заглянем. Хорошо тут у вас, вкусно. И главное — душевно!
Он уходит, оставив после себя неприятную недосказанность. Что значит "заглянем"? С кем? С мэром? Или же со своим боссом? И что это за "кто знает, как жизнь повернется"? Что это вообще за чушь?!
— Ну? Чего? Сколько в этот раз? — подлетает сзади Настюха.
— Не знаю.
— Ну так считай!
Мы часто делимся друг с другом, сколько оставил тот или иной клиент. Бывает, что один и тот же человек одной из девчонок дает чисто на чай, а другой — на икорочку с маслом. Состоятельных людей не поймешь, а наш основной контингент — люди с деньгами. Заведение находится в историческом центре города, напротив администрация города, банки, солидные конторы — и никакой конкуренции, если не считать забегаловки, торгующие гамбургерами и газировкой.
Хозяину повезло: он застолбил это помещение, сделав из него конфетку, и работал на качество. Как итог — за десять лет это едва ли не самое престижное заведение, где часто обедают все сливки города.
Я пересчитываю купюры, оставленные Селезнем, и перевожу взгляд на любопытную мордаху Насти.
— Без чаевых.
— В смысле? Касатик и не оставил ничего? — смотрит неверяще.
— А расплачивался сегодня не он, — вылетает нервный смешок.
— Охренеть! А я еще предлагала подменить тебя. Сочувствую, подруга. Бывает.
Настя разочарованно уходит, а я понимаю, что если и надо мне сочувствовать, то точно не по поводу недополученных чаевых.
Глава 2
Домой я возвращаюсь после одиннадцати вечера. В квартире тихо, только в ванной за закрытой дверью слышен шум льющейся воды. Ритка — подруга, с которой мы делим съемную жилплощадь, — принимает душ.
Скидываю обувь и в первую очередь иду в спальню к сыну. Ромка спит, раскинув руки. На лбу капельки пота, волосы взмокли. Это хорошо, значит, не заболел. С утра сын плохо себя чувствовал, сопливел, и я боялась, что в течение дня у него поднимется температура. Слава богу, обошлось.
Дверь ванной распахивается, выпуская клубы пара, как из парной, и замотанную в полотенце Риту.
— Пришла? — шепчет она из коридора.
— Угу, — отзываюсь я.
Вытираю ладонью пот со лба Ромки, поправляю одеяло. Сынишка все больше становится похож на меня. Те же светлые вьющиеся волосы, тот же курносый носик, те же черты лица. Разве что цвет глаз ему достался от отца — темно-карий.
— Все хорошо? Он не жаловался на сопли? Горло? Кашель? — спрашиваю, выходя из спальни.
— Нет. Все норм. А у тебя как дела?
— Да тоже… ничего.
— Клиент попался вредный? — тут же замечает паузу в моем ответе подруга.
— Хуже.
— Тебя уволили? Не пугай!
Переживать Ритке в случае моего увольнения есть о чем. Во-первых, сразу встанет вопрос об арендной плате с ее стороны. Сейчас у нас действовал договор: я полностью оплачиваю жилье, а она забирает Ромку из садика и сидит с ним до моего возвращения домой. Няня на полставки, одним словом. Во-вторых, на продукты Ритка тоже не особо любит тратиться, поэтому и этот пункт чаще всего оплачивается из моего кармана. А если меня уволят, то все расходы тяжким бременем лягут на плечи подруги. И на прочие хотелки у нее просто не останется денег.
— Нет, не до такой степени, — успокаиваю ее, направляясь мыть руки.
— Уф! Остальное можно пережить.
— Надеюсь.
Захожу в ванную комнату. Кафельная плитка на стенах запотела, на полу вода, воздух влажный. Ну Рита, блин, ну опять! Неужели так сложно включить вытяжку и вытереть после себя лужи?! А еще убрать намотанные на сливное отверстие волосы!?
Прикрываю на мгновение веки, чтобы не сорваться на подругу, не накричать, выплескивая накопленный за день негатив. Я понимаю, что она не виновата. Просто я устала и встреча с Селезнем потрепала мне нервы, а все эти мелочи — последние капли в чаше моего терпения.
— Рит! — не оборачиваясь, зову подругу.
Спокойствие, только спокойствие!
— Что?
Я переступаю лужу, чтобы не поскользнуться, прохожу к раковине, включаю воду. Ритка терпеливо ждет меня у двери.
