— Вы можете написать, что беременности нет.
— Зачем? – тут же хмурится она, и я вспоминаю закон пациента. В записях может быть указано или не указано о беременности. Это право пациента до того момента, пока он не встанет на учет.
— Просто ничего не пишите. Просто осмотр. Просто анализ крови. Не комментируйте то, что вы обнаружили, — встаю резко и киваю на записи. – Или вам нужны дополнительные…
Она сразу прищуривается. В пару строчек записывает результаты осмотра и отдает мне карту.
— Светлана Игоревна. Вам следует поторопиться с анализом. И если родственные узы подтвердятся, сделать анализ крови на патологию плода. Это нужно.
— Я понимаю. И спасибо вам за… — нравоучения? Не обидится ли? — За все.
Не подтвердилось.
Уже на следующий день перед самым вылетом домой Максим, победно улыбаясь, кладет передо мной анализ ДНК. В котором очень четко. Черным по белому указано, что общей крови между нами ноль целых один десятый процент. Ну то есть мы не брат и сестра. Мы никто, кроме разве что двинутых друг на друге любовниках.
И я даже не сопротивляюсь, когда Макс садится передо мной на колени и разводит мои ноги в стороны и вжимается губами в ткань трусов.
Он соизволил прикупить мне шмотья, чтобы не я появилась в клинике голой.
— Теперь ты довольна?
— А тебя волнует это? – усмехаюсь я, смотря только вперед на стол, где одиноко лежат результаты анализов и нетронутый бокал вина.
— Меня всегда очень волновало, чтобы ты была довольна, — смеется он глазами, носом проходится по намокшей ткани трусиков, руками захватывает мою грудь в тиски. Больно, но его касания как воздух. Даже грубые. – Лана, девочка моя.
— Нам вылетать через несколько часов, — опускаю я взгляд и тут же теряюсь. Рядом с ним все мои чувства обостряются лезвием, душа клокочет где-то в горле, а мозг откровенно плывет. Когда он так смотрит, ради него я готова снова лечь под Андронова, умереть.
Но вот не отдать своего ребенка. И вчера в клинике я поняла, что освободилась от Максима, потому что у него появился соперник. Самый страшный. Особенно учитывая, что его еще нет на свете.
— Хочешь, чтобы я прекратил? — подцепляет он зубами полоску ткани и тянет на себя, заставляя меня снова проходить все круги чувственного ада. Того места, где хозяин только один.
— Только попробуй, — хватаю его за волосы и выгибаюсь, хочу сполна ощутить весь спектр удовольствия, что подарит мне Максим. Последний раз.
Глава 33.
*** Максим ***
Как по мне, все получилось. Если сначала Лана брыкалась как молодая кобылка, то после посещения врача стала спокойной, ласковой киской. И ее уже не надо принуждать и уговаривать. Она сама раздвинула передо мной ноги, сама выгнулась и сладко простонала, когда я языком прижал клитор. Жадно втянул пьянящий аромат и завис на нем, продолжая вылизывать. Пить сок, который не сравнится по вкусу с самым вкусным нектаром.
И нет ничего лучше, чем касаться языком, слушать не сдержанные пошлые стоны, чувствовать в волосах ее тонкие пальцы.
В башке гудит. Сердце отбивает ритм, желание хлещет по лицу, и хочется уже скорее туда. В самое нутро. В тугую, горячую плоть, что крепким кольцом сожмет меня. Стиснет член, выпуская наружу лютого зверя. Первобытное существо, которое даже не думает, что когда-нибудь отпустит свою женщину. Скорее по башке даст.
Дубиной.
Той самой, что уже болит от прилива крови. Той самой, что уже наружу рвется, чтобы ворваться глубоко внутрь.
Достаю ее, освобождаю, рукой натачиваю, чтобы проникновение было без заминок, чтобы ощутила меня всего. Без остатка приняла. Чтобы и не думала никогда сбежать или бросить.
Однажды отпустил, больше я такой ошибки не совершу. Только разберусь с Андроновым, вышибу мозги тому, кто лишил меня Ланы на три долгих, одиноких года, кто решил, что может управлять нашей судьбой, и стану, наконец, полноценным человеком.
Такой я только с ней.
Без нее я просто существо. Просто никто. С ней хочется жить. Ради нее сворачивать горы. И смотреть. Смотреть, как она натягивается струной, как открывает рот в безмолвном крике, как стягивает мои пальцы мышцами влагалища, снова и снова кончая.
— Макс, Макс, господи.
А самое главное, быть дома. Внутри нее. Вставить аккуратно, не потревожить ту нирвану, в которой она живет, в которую я ее погружаю снова и снова. С головой. Чтобы захлебнулась. Чтобы знала, чья она собственность.
— Лана, — зову хрипло, пока член протискивается в пульсирующее отверстие. Пока кровь приливает к мозгу, пока сердце готово вырваться из груди. – Лана, я знаю, что такое любить тебя. Это воздухом дышать. Свежим, морским. А без тебя, как газом. Травишься. Дохнешь.
— Максим, господи, прекрати, не говори это, — почему-то плачет она, и я делаю толчок, вхожу так глубоко, что яйца о задницу шлепаются. Создают звук, стрелой в мозг входящий. Так же резко, как вбиваюсь в любимое, самое сексуальное тело. Мягкое и упругое одновременно. Идеальное. Мое. Выжигаю клеймо членом, подтверждаю свое право с каждым ударом конца о матку.
— Я эгоист, Лана, я жить хочу. Дышать. Тобой хочу дышать, — рычу на каждый толчок, беру за задницу и поднимаюсь наверх. С ней. Чувствую, как ее плоть вокруг члена плотно сжимается. Как внутри меня ураган бушует, как сперма просится наружу, но я сначала еще на один оргазм посмотрю. На стол Лану кладу, ноги высоко задираю и толкаюсь глубже. Сильнее. Резче.
До ее крика. До собственного стона, пока внутри все не начинает огнем гореть. Мозг плавится. И дыхание перехватывать. С ней каждый раз, как на гору забираешься. Как будто на краю скалы стоишь. И страшно, и охуенно.
— Кончай, давай, со мной, Лана… — прошу, молю и стискиваю грудь руками, сжимаю соски и рычу, пока яйца как будто кипятком ошпаривают, член будто в капкане сжимает, а сердце вскачь.
Лана кричит, и я ловлю ее возглас ртом, рычу и заливаю нутро спермой. Не сбиваю ритм, а наслаждаюсь каждым пароксизмом. Каждой затихающей фрикцией. Долго целую дрожащие губы, долго ловлю стоны, долго чувствую, как Лана сотрясается в экстазе. Ловит кайф, что сжигает нас в грешном костре. Как она жадно обвивает меня ногами и шепчет вдруг: еще.
Еще не получается, звенит будильник, и мы спешим на самолет. В реальность. Туда, где придется забыть на время страсть и окунуться в дела.
Но как же приятно идти вместе по аэропорту, сидеть в кафе перед вылетом и играть в любимую игру фактов. Смотреть на закуток за барной стойкой и думать, что наши тела прекрасно бы там поместились. Сплетенные, дрожащие от очередного оргазма.
— Ты мне расскажешь дальнейший план действий? — спрашивает она, попивая чай. Странно, обычно она литрами кофе хлещет. Прямо требует по утрам. Крепкий, без сахара.
— В Аэропорту тебя заберет машина и ты поселишься в квартире, что на краю Москвы. Она не новая, но вполне приличная.
— Андронов?
— Будет думать, что тебя изнасиловали и убили.
Она поднимает брови и широко открывает рот. Отводит глаза и сглатывает.
— Не думаю, что его это сильно расстроит, я так понимаю, он согласился выкупить только тебя?
Неудобно за это, но и врать не хочется.
— Да.
Она истерично смеется и, прикрыв глаза, качает головой.
— Глупо было ждать от него чего-то хорошего. Ладно хоть о тебе заботится.
— Я его самый дорогостоящий проект, как иначе-то, — смеюсь я.
— Ладно, — смахивает она слезу и улыбается. – Расскажи лучше, в чем заключается наш план.
На словах наш план. Я беру ее руку и прижимаюсь к ней губами. Ласкаю нежную, сливочную кожу. Даже не солнце она всегда была прохладной. Как вода в реке. Всегда свежая, всегда сладкая.
И я рассказываю. Об интересе Андронова к Грановски и Черкашину. Об их страсти к своим девушкам, и о том, как прослушка помогла понять, что Андронов хочет использовать их слабости. Забрать девушек и сделать их жизнь рычагом управления. А мы используем его недальновидность. Лана проникнет в дом, когда Андронов будет отстреливаться. Потерявшие своих любимых, мужчины не оставят все так просто. А я и помогу узнать, куда отвезли их девушек.
