"И сына моего не трожь. Ты ему никто", — звучат ее последние слова. Царапают.
Никто. И трогать я его не собирался, но иногда ребенок — единственный способ повлиять на женщину. Мать часто повторяла: "Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, к сердцу женщины — через ее дитя". Отец в свое время много чудил, мать уходила от него несколько раз, но каждый раз возвращалась из-за нас с сестрой. Потому что, какие бы ни были между родителями разногласия, к нам он всегда относился с любовью и заботой.
Наверное, где-то и у меня щелкнуло, что я решил надавить на Катю через ее сына. Все-таки мама-финансист звучит куда более престижнее, чем мама-официантка в ночном клубе, и она не может этого не понимать.
Сигарета подходит к концу, обжигая пальцы. Я оглядываюсь вокруг в поисках урны, но ничего подходящего не нахожу. Пора возвращаться в номер. Настроение испорчено в ноль. Я последний раз бросаю взгляд в сторону Кати с ее мужиком и вижу, что они уходят. Он придерживает ее за талию, шагая рядом. Длинный, как жердь, сутулый и несуразный.
Хочется крепко выругаться. Не знаю, где она нашла этого задрота, но он ей не пара. Даже если откинуть мои чувства к ней.
Рядом с такой шикарной женщиной должен быть как минимум… я! Усмехаюсь своим мыслям. Да, собственный эгоизм не позволит дать независимую оценку в таком вопросе.
В номер возвращаюсь на взводе. Настроения нет, делать нечего. Разве что напиться? Как вариант.
Достаю из мини-бара темную бутылку с коньяком, наливаю в стакан и выпиваю залпом.
Хорошо, что завтра уже назад, домой. Мне все сложнее и сложнее становится приезжать в этот город как в плане свободного времени, так и относительно личных заморочек.
Наверное, нужно завязывать с прошлым и прекращать трахать мозги. Себе, ей, окружающим. Все равно ничего хорошего не выйдет.
Пять лет назад было актуально сохранять наши с Катей отношения, но я самонадеянно просрал этот момент. А теперь все, финита ля комедия. Поздно.
Стук в дверь отвлекает от мрачных мыслей.
— Чего тебе? — недовольно смотрю на Набережного.
И мне сейчас плевать, что он мой друг и одновременно юрист в моей компании, что именно благодаря его усилиям движется дело с гребаным памятником архитектуры и стройкой на этом месте.
Мне хреново. Я хочу побыть один. И он не вовремя.
— Карина просила узнать, где ты. Искала тебя.
— На хрена я ей?
— Зовет вниз, на улицу. Там вроде какая-то развлекательная программа намечается.
— Пусть развлекается без меня, — огрызаюсь вяло.
Меня сейчас меньше всего волнует организация досуга своей будущей-бывшей.
— К ней какой-то мужик клеился, охрана отшила, но все равно, Стас. Если ее отец узнает, что доченьку обижали, а тебя не было рядом, не похвалит.
— Да плевать мне на ее отца! — вырывается в сердцах. — Пусть катятся оба…
Вадим неодобрительно качает головой, замечая мое состояние.
— Что случилось?
— Ничего. Все отлично. Нажраться хочу. Устал.
Я и правда устал. Морально. Физически. Во всех смыслах, в общем. Мне бы выспаться по-хорошему и мозги в порядок привести. Но это не сегодня.
— Я понимаю. Нас всех вымотала эта бодяга со стройкой, — делает свои выводы Набережный. — И мэр только обещает помочь, а по факту резину тянет. Забей. Немного осталось. А потом дома уже можно и расслабиться. Давай доведем дело до конца и после уже отпразднуем?
Не хочу я ничего праздновать. Вообще ничего не хочу. Жалею, что ввязался в эту авантюру.
— Посмотрим.
— А девушку одну оставлять некрасиво, Стас. Все-таки ты ее привез сюда, ты и отвечаешь. Она же не виновата в твоих проблемах.
Не виновата. Он прав. Но и идти развлекаться нет никакого желания.
— Просто посидишь за столом, — добавляет Вадим.
— Хрен с ней, пойдем. Там напьюсь, — делаю свой выбор.
В конце концов, может, и правда отвлекусь. В четырех стенах это сделать сложнее.
Глава 20
Мы спускаемся вниз, направляясь в парковую зону, где выделена специальная площадка для подобных мероприятий. Небольшая сцена, на которой дрыгаются и орут то ли подростки, то ли переростки, косящие под продвинутую молодежь, с микрофоном, гитарами и прочей музыкальной лабудой. Песнями я их творчество назвать не могу. Может, настроение не то, а может, просто не мое. Некоторые современные направления в музыке я понять не в силах, как ни пытаюсь.
Столик Карины находится почти у самой сцены, и видно, что ей нравится выступление. Тем лучше: меньше будет дергать меня.
— О, смотри, а тут твоя знакомая, — толкает Набережный, указывая в сторону аллеи, откуда почти в нашу сторону идут Катя с сыном.
Ее сутулого дрыща рядом с ней нет, что на мгновение дает надежду.
— Слушай, — хмурится Вадим, — я все думал, кого мне ее пацан напоминает. Вот эти светлые вьющиеся волосы, черты лица, улыбка. Твою сестру Настю. Вернее, ее дочку, племяшку твою. Один в один. Как брат с сестрой. Надо же. Бывает такое…
"И сына моего не трожь. Ты ему никто, не строй из себя заботливого…"
Мгновенная вспышка, озарение и понимание, почему меня так царапнули эти ее слова.
Ты ему никто.
Ты ему…
Твою мать!
Я резко выдыхаю, переводя взгляд на Катю, а после на ее сына. Может ли быть такое, что это мой ребенок? Что она утаила от меня сына?
Сколько ему лет? Навскидку около пяти, плюс-минус. То есть вполне.
Пытаюсь вспомнить, было ли что про его возраст в тех материалах, что нарыл на Андрееву мой безопасник. Хрен его знает, я тогда вообще про ребенка не думал, и мысли не было, что он может быть моим. Меня Катя интересовала.
— Ты иди, я подойду чуть позже. Мне позвонить нужно, — киваю Набережному.
Достаю телефон и набираю номер Андрея.
— Слушай, помнишь, я просил тебя узнать все, что сможешь, о Екатерине Андреевой? — начинаю с главного. — Сколько лет ее сыну? Мне нужна точная дата. И выписка из его медицинской карты, вернее, данные о том, в какой срок он родился. Доношенный, нет?
— Эм, прямо сейчас не скажу. За рулем. Через полчаса буду дома, гляну. Подойдет? — уточняет безопасник. — Или тебе прям срочно надо?
— Да нет, в течение вечера скинь мне смс-кой.
— Договорились. Сделаю.
Я провожаю взглядом Катю с сыном, которая, сменив траекторию, обходит меня стороной.
Рано я радовался, когда думал, что хмырь самоустранился. Он ждет ее вместе с какой-то девкой за столиком. Оживляется, вставая и двигая для нее стул. Суетится.
Раздражение копится как снежный ком. Катя, Катя…
Она ведь понимает, что если я узнаю правду, если этот пацан действительно мой сын, то я от нее не отстану. А мальчишка и правда похож на мою племяшку. Даже мимика одинаковая. Как я сразу этого не заметил?
Интересно, тест ДНК потребуется делать или Андреева сама признается, когда поймет, что я все знаю?
Иду к Карине, которая, заметив меня, машет рукой. Другого варианта нет. Набережный был прав, когда говорил, что Карина ни при чем. В конце концов, окончательное решение о том, чтобы взять ее с собой сюда, принимал я, значит, мне и отвечать.
Сесть отдельно означает дать повод для сплетен, которые мне сейчас не нужны. Да и вообще не нужны, не только сейчас.
— Что тебе заказать? Меню у них ограниченное, так что выбор не особо большой, — наклоняется она к уху, когда я присаживаюсь за стол.
Пробегаю глазами по названиям блюд, тыкаю пальцем в парочку. Есть все равно не хочу, но для приличия на столе должно что-то быть.
Карина подзывает официанта, передавая заказ.
— Как прошел день? — интересуется она.
— Продуктивно.
— Все сделал, что хотел?
— Почти, — отвечаю сухо.
Народа собирается достаточно. Все свободные места заняты, а те, кому не хватило, остаются стоять. Я так понимаю, приехали местные фанаты музыкальной группы. И все бы ничего, но меня начинает раздражать количество лишних людей, особенно когда они закрывают обзор того, что мне на самом деле здесь интересно, а именно — столик Кати.
