— Пока ничего. Может быть, прекрасная Женевьева сумеет уговорить своего любовника позволить мне спасти мир. Я не так глуп, чтобы верить в кодекс благородства наемных убийц, они не откажутся от контракта, но сейчас нужно просто выиграть время. Я разберусь с Леаваном. А потом подумаю, что делать с «Темными Охотниками». Воевать на два фронта я не в состоянии.
— Мы можем открыть на них охоту. Это наш город, Филипп.
— Может быть… Если другого выхода не будет.
— Кстати, что если эта девица не случайно назвала оружейный магазин в Нантере? Почему именно Нантер? Вдруг наемники прячутся где-то там? И это наводка?
— Зачем ей выдавать своих? Женевьева хорошая девочка, и старается поступать так, как считает правильным, но она очень привязана к этому своему Раулю, настолько привязана, что верит во всякую ерунду вроде кодексов и правил чести. А он пользуется этим, чтобы манипулировать ею… Я тоже кое-что слышал о «Темных Охотниках», они отнюдь не команда Робин Гудов.
— Ладно, верить ей или нет, время покажет. Я не могу придумать, как проверить ее слова и, знаете, мне все больше нравится мысль поскорее отправиться в Альпы, оказаться где-нибудь подальше от Парижа.
— Ты прав, мы потеряли кучу времени, гоняясь за призраками, — согласился Филипп, — Едем завтра же… Скажи, кого бы мне посадить в гробовозку? А, Лоррен?
Лоррен молчал, глядя на него как-то странно.
— Что? — настороженно спросил его Филипп.
— Перед тем, как мы поедем, вы наденете бронежилет.
Принц на мгновение потерял дар речи.
— Ты рехнулся?! Зачем?!
— Она же сказала — берегитесь пули.
— Мне еще только бронежилета не хватало! Не зли меня, Лоррен. Вот сейчас совсем не время! — воскликнул Филипп, но на Лоррена его возмущение возымело мало действия.
— Вы наденете бронежилет, — сказал он, — Я найду вам такой, который не будет отличаться от куртки. И не смейте возражать. Иначе я надену его на вас силой.
Хотя принять решение и было трудно, к утру Филипп все же выбрал водителя для гробовозки, — одного из помощников Жака, показавшегося ему наиболее толковым из всех. Тот был так откровенно счастлив оказанным доверием, что хотелось его убить, но в таком случае снова пришлось бы мучиться с выбором, и Филипп решил оставить все, как есть.
На сей раз сборы проходили более напряженно, словно все ждали какой-нибудь еще катастрофы, которая помешает поездке. Стражи в полном составе были на постах, пытаясь контролировать все до мельчайших деталей, их теперь усилили еще и колдунами, которые должны были дежурить в прихожей, и которым вменялось в обязанность каждому вошедшему смотреть в глаза.
И все равно оставалось ощущение, будто что-то снова упущено, и Филипп никак не мог просто развернуться и уйти, продолжая бесконечно раздавать указания уже, похоже, по третьему кругу.
У командира стражей явно терпение было на исходе, казалось, что он едва сдерживается от того, чтобы схватить принца, связать, засунуть ему в рот кляп и затолкать в машину силой.
Теодолинда получила список музеев, куда ей предстояло наведаться в поисках железного меча, стражи были предоставлены и в ее распоряжение тоже, обязанные оказывать ей любую необходимую помощь. И сейчас посланница Кассандры наблюдала за тем, как готовится экспедиция с каким-то двойственным чувством. С одной стороны ее радовало то, что все идет как должно, с другой — на душе ее было неспокойно из-за того, что она позволяет избранникам судьбы идти в капкан вслепую, зная почти в мельчайших подробностях, что там произойдет… У нее была в этой пьесе своя роль, Теодолинда понимала, что должна вести себя, как сторонний наблюдатель, лишь фиксирующий происходящее. Богатый жизненный опыт научил ее тому, что если все идет к нужному финалу — лучше не вмешиваться, даже если знаешь больше других, потому что это может просто все испортить.
Возможно, Кассандра осудила бы ее за это, но Теодолинда была уверена, что ее поступок ничего не изменит, не помешает событиям идти своей чередой. И за миг до того, как Лоррен вышел из дома, чтобы сесть в машину, Теодолинда не удержалась и остановила его.
— Будь осторожен, — сказала она, — И береги его.
Они посмотрели друг на друга, и Теодолинда позволила Лоррену прочесть в ее глазах то, о чем она не могла сказать вслух.
И тот медленно кивнул, подтверждая, что все понял.
4.
Как ни странно, они стартовали вполне благополучно, и даже, несмотря на то, что было еще не поздно, выехали из города довольно легко, не застряв ни в одной глухой пробке. Еще в самом начале пути Филипп избавился от бронекуртки и зашвырнул ее куда-то в багажник, заявив, что это идиотизм ехать в ней в машине. С Лорреном они достигли консенсуса, когда принц пообещал, что непременно наденет ее на обратном пути перед въездом в Париж.
Дорога была полупустой, и они уложились в расчетное время, прибыв к гостинице, когда до восхода солнца оставалось еще более часа. У стойки регистрации их дожидался заспанный юноша: заселения посреди ночи здесь, конечно, не практиковались, но за дополнительную плату с людьми всегда можно было договориться очень о многом. Юноша зарегистрировал странных гостей, выдал им ключи от трех, расположенных рядом номеров, а потом вдруг ощутил неодолимую сонливость и отрубился, уронив голову на стол, поэтому не видел, как гости внесли за собой в номер помимо обычного багажа еще и парочку гробов.
Гробы были светонепроницаемы, запирались изнутри и вскрыть их было посложнее, чем иной сейф, и все равно вампиры проследили, чтобы шторы были задернуты плотно, а Клоду, человеку, избранному Филиппом в водители фургона, было поручено весь день находиться рядом и следить, чтобы в комнату никто не входил в неуемном желании прибрать, и не случилось никаких иных катаклизмов. Клод хорошо подготовился к предстоящему испытанию, он не выглядел усталым после семичасовой гонки по ночному шоссе, и, вроде как, готов был бодрствовать еще целый день. Должно быть, принял какие-то стимуляторы, оставалось только надеяться, что они не подведут его в ответственный момент.
Филипп снова представил на его месте Жака. Тот уже давно мог запросто не спать по трое суток, даже без допинга в виде вампирской крови. Поначалу Жак пил кровь каждую ночь, но спустя всего несколько лет жизни в качестве слуги, необходимости в этом уже не было, достаточно было нескольких глотков пару раз в неделю, и это уже воспринималось ими обоими скорее как удовольствие, нежели чем необходимость, как некий темный ритуал их абсолютной нерасторжимой близости. Филиппу нравилось, когда Жак прижимался губами к ране на его запястье и жадно высасывал кровь, долгий опыт научил его делать это изящно и аккуратно, совсем по-вампирски, и принц с горечью подумал, что этого ритуала ему тоже будет не хватать.
