Lina Mur - Fifty And One Step Bac

столько энергии, что я чувствую её ответ в

покалывании на своей коже. И свет из окна становится

ярче, ослепляя меня и заполняя тишину между нами

блестящими огоньками.

— Прикоснись ко мне, Мишель, — его голос разрывает

мою туманную фантазию, и я испуганно бегаю глазами

по его серьёзному лицу.

Пока в моей голове происходит атака из совершенно

различных мыслей и вопросов, Ник проходит

пальцами по моей руке, оставшейся на его щеке, до

плеча и теряется под одеялом, находя талию и резко

притягивая к себе.

Я не знаю...не могу понять, что происходит. Но его

лицо так близко. Мы оказываемся на одной подушке.

Его. Эти глаза, гипнотизирующие меня своей

решимостью. Этот жар, опаляющий моё тело и

проникающий под кожу, чтобы кровь забурлила

внутри. Эти губы...черт, какие прекрасные губы.

Запретный плод...

— Ник, — шепчу я, слабо улыбаясь и словно отмирая, проводя ладонью по его лицу и запуская пальцы в его

волосы.

— Мишель, — он ещё крепче сжимает мою талию, придвигаясь настолько близко, что я чувствую его

горячее дыхание на своих губах. Сердце

незамедлительно начинает биться громче: я

потерялась. К моему бедру прикасается горячая плоть, он такой невероятный, уже готовый обладать мной, и

пытается...пытается перешагнуть через себя.

Ещё немного, только податься вперёд, и я воплощу

свою самую смелую фантазию в реальность. Поцелуй.

Его губы манят, как невероятно вкуснейший десерт, а

он не двигается. Я наслаждаюсь изгибом его губ, желая слизать и вылечить ранку на них. Моя вина.

Я поднимаю глаза, встречаясь с тёмными зрачками, в

которых вижу невероятный страх и силу. Это

заставляет все моё сознание выплыть из тумана и

качнуть отрицательно головой, прикрыв на секунду

глаза.

Ему больно. Больно даже подумать о том, чтобы я

прикасалась губами к его губам. Это не то, что я жажду

получить от него. Я не хочу, чтобы он ломал себя. Нет.

Не сейчас. Я знаю, что для него это всё очень важно и

без шагов назад. Я не могу поступить так с ним, не

хочу быть эгоисткой и причинить эту муку, только ради

своих грёз. Я слишком сильно повязла в своей

одинокой любви, чтобы позволить ему страдать снова.

Я не вынесу, если он решит, что я лгунья, ведь совсем

недавно я заверяла его, что проживу без поцелуев, только бы он так не терзал себя.

Я приближаюсь к его лицу, чувствуя, как его тело

напрягается с каждым миллиметром, становясь

каменным.

Я оставляю мягкий поцелуй на его щеке, а затем

утыкаюсь носом в его шею, вдыхая аромат мужского

тела и, ощущая, как он расслабляется, безмолвно

благодаря меня несильным сжатием талии.

Я люблю его. И мне плевать на то, что он никогда не

сможет переступить черту. Это неважно. Любовь не

имеет границ, и она терпелива. Да и неужели поцелуи

такие необходимые для нас? Ни черта. Я готова

умереть вот так, в его руках, и слышать, как

успокаивается его сердце, перебирать его волосы, обещая, что сама никогда не позволю себе шаг туда, где томятся в ожидании сладкой и свежей крови

демоны. Его крови.

— Прости, — тихий голос полный горечи раздаётся в

моих волосах, а я только качаю головой, давая ему

понять, что сейчас это лишнее.

— Мне хорошо с тобой...вот так хорошо. Не надо, Ник, — шепчу я, целуя его в шею, и он вздыхает, кладя

подбородок на мою макушку.

— Думал, что смогу. Ты так смотрела на меня. Не

готов. Но я хочу сказать тебе спасибо за это

возникнувшее желание. Даже пусть оно и...о, Мишель, — его новый тяжёлый вздох, и я жмурюсь от

покалывания в глазах.

Как сильно можно чувствовать другого человека? Как

глубоко можно застрять в нём? Как интуитивно можно

разделить с ним все его переживания? Ведь это иной

организм, полноценный. Только вот любовь творит

чудеса физики, и часть твоей души навсегда останется

в нём.

— Обещай, что никогда не подумаешь о суициде.

Никогда, как бы тяжело ни было в жизни. Лучше приди

ко мне, расскажи всё, но не позволяй себе эту

слабость. Твою смерть...черт, крошка, не смей так

больше пугать меня, — Ник отрывает меня от себя, заставляя посмотреть в его глаза, а я хмурюсь, совершенно не понимая, о чём он говорит.

Воспоминания вчерашних событий, как яркие вспышки

возникают в голове, обрывки его фраз, и я словно

стою на его месте...в его теле. Зарина.

— Ты знаешь...знаешь, что она...

— Обвинила меня в своей смерти, написав

предсмертную записку, которую Райли, как верный

друг, решил уничтожить? И то, что к её гибели не

причастен верхний, а она покончила с собой из-за

меня? Конечно, знаю. Я не глуп, не верю в сказки, и

докапываюсь до правды, сколько бы это времени ни

заняло, — он приподнимает уголок губ, но это выходит

печально, даже обречённо. Я киваю, выпуская пряди

его волос из рук и кладя руку на его грудь. Только его

сердце может подсказать настоящее отношение ко

всему. И сейчас оно бьётся быстрее обычного, как и

моё.

— И ты решил, что я... — я даже не могу окончить

фразу, а отвожу взгляд от его лица, смотря на стену

позади его, пока вся мозаика встаёт на свои места.

— Ты сказала, что...что...не хочешь дышать. Я напугал

тебя. Знаю. Я не хотел, чтобы ты боялась меня.

Наверное, хотел. Я был очень зол, ревность...да, она

такая отвратительная штука. Первый раз с ней

сталкиваюсь и пока не нашёл оружия против неё.

Вчера ты была не готова к обсуждению, как и я. Но это

требует объяснений. Моих объяснений. Я бы не

ударил тебя без твоего разрешения. Даже чтобы

наказать. Я хотел просто трахнуть тебя и не дать

кончить, а ты поняла всё совершенно иначе и сбила

меня с мыслей. Я не переношу, когда кричат. А

сейчас...обещай мне, что никогда этого не сделаешь, — он поворачивает моё лицо к себе, крепко держа

подбородок. От его взгляда полного тепла и заботы, мои глаза начинают слезиться, и я подбираю слова, чтобы не сказать правду: я никогда не поступлю как

она, потому что, когда любишь ты ни за что на свете

не подвергнешь любимого опасности и чувству

самобичевания и вины.

— Ник, я не собиралась. Я не думала об этом...я

обещаю...я не такая, как она, — мой голос севший, скорее всего, от моих переживаний внутри, но я