Кажется, она даже потеряла сознание, а когда очнулась, увидела нависающего над ней, улыбающегося Демьяна. И столько обожания было в его взгляде, столько всего невысказанного, что, не пытаясь анализировать собственные действия, Дарина обвила руками шею мужчины и потянулась к его губам.
— Дарька, маленькая, остановись, я ведь не железный, — надсадно протянул Демьян, явно с большим трудом оторвавшись от губ девушки. А Дарина только и могла, что его выдержке удивляться.
— Я хочу.
— Чего?
— Тебя, — улыбнулась Даря, понимая, что действительно хочет. Только его и прямо сейчас.
— Дааарряяя.
Наверное, именно ее слова стали последней каплей. Словно одержимый, Демьян набросился на губы девушки, в процессе срывая с себя джинсы.
— Ты красивый, — зачем-то произнесла она очевидное.
А потом провела пальчиками по крепкому, рельефному торсу, задержавшись на кубиках, взгляд против воли скользнул ниже, и вытаращив глаза, Дарина откровенно уставилась на член сводного брата.
— Что-то не так? — поинтересовался Демьян.
— Нет, — покачав головой, девушка снова покрылась румянцем, — просто ты явно не среднестатистический, — выдала она и прикусила язык.
А Демьян, поняв, о чем она, громко рассмеялся, обнажая белый ряд зубов.
— Если боишься, ничего не будет, Даря.
— Нет, в смысле, я не боюсь.
Ей больше не нужно было говорить, наклонившись, Демьян накрыл губы девушки своими, заставляя ее забыть обо все на свете и только чувствовать его присутствие, его тепло, его желание. Касания, нежные, ласковые, шепот тихий, прерывистый, лишали Дарину последних остатков здравого смысла. А Демьян дразнил ее, гладил, целовал, подводил к черте и начинал сначала.
— Пожалуйста, Дема, я…
Не позволив ей договорить, Демьян впился в ее губы, и в следующую секунду острейшая боль пронзила тело девушки, вынуждая ее дергаться и вырываться из крепких объятий парня. Ей было больно, так больно, словно в нее раскаленный метал всадили, не меньше. Из глаз потоком хлынули слезы, с губ сорвался жалобный стон.
— Тише-тише, уже все, маленькая, уже все, сейчас станет легче, сейчас пройдет, — успокаивающе шептал Демьян, стиснув зубы и стараясь не шевелиться.
— Не проходит, больно, очень больно, — заскулила Даря, извиваясь под тяжелым телом сводного брата.
— Не дергайся, малыш, только хуже сделаешь.
— Почему так больно? — едва слышно спросила Даря.
— Это нормально, Дарь, в первый раз, так больно больше не будет, маленькая.
Его слова, на удивление, действовали успокаивающе, Дарина сама потянулась к его губам, боль начала уступать и лишь когда Демьян медленно задвигался, Даря поморщилась от неприятных, немного болезненных ощущений.
— Красивая моя, любимая девочка.
С каждым движением Демьяна Даря все больше расслаблялась, отдаваясь в умелые, опытные руки мужчины, отвечая на его поцелуи, поглаживая плечи, чувствуя, как сложно ему сдерживаться, как напряжено его тело. Он всегда был таким, всегда заботился о ней, и не выдержав, Дарина снова расплакалась, так глупо, но счастливо, под тихий, сдавленный стон брата. Еще несколько резких движений и Демьян со стоном излился в девушку, и лишь спустя долгие секунды заметил слезы на глазах Дарины.
— Маленькая, прости, слышишь? Больно? Даря, не молчи, пожалуйста.
— Я тоже.
— Что тоже? — не понял Дема.
— Я тоже тебя люблю.
16. Тяжелая правда…
— Я тоже тебя люблю, — прошептала Дарька, а Демьян потерял способность дышать.
Сколько раз, черт возьми, сколько раз он представлял себе этот момент, но даже самые смелые его фантазии не шли ни в какое сравнение с реальностью. С реальностью, в которой его любимая девочка, его малышка, его сокровище только что призналось ему в любви. Он смотрел на нее, не умея отвести взгляда, всматривался в каждую черточку на любимом лице и не верил, просто не верил в собственное счастье.
Как же много он потерял, как много времени потратил по собственной глупости. Его распирало от нахлынувшей нежности, от эмоций, что бурлили в крови. Нет, он знал, уверен был, что добьется от нее взаимности, чувствовал ее реакцию, но не думал, не мечтал даже, что самые важные слова он услышит так скоро.
— Дем? Все в порядке? — его минутное замешательство не осталось незамеченным. Широкая улыбка исчезла с лица девушки, а в глазах отчетливо читалось беспокойство.
— Дарька, ты даже не представляешь, насколько, — рассмеялся Демьян, уткнувшись носом в шею девушки, вдыхая ее ни с чем несравнимый аромат. Она была его наркотиком, его зависимостью, болезнью, от которой не существовало в этом мире лечения.
А он и не хотел лечиться, абсолютно и совершенно точно.
— Ты тяжелый, — честно произнесла Дарина, чем вызвала у Демьяна очередной приступ смеха, а потом слегка приподнявшись на локтях, Дема осторожно вышел из Дари, перекатившись на спину и утягивая девушку за собой.
Он готов был вечность так лежать, прижимая ее к себе, перебирать такие приятные наощупь рыжие локоны и чувствовать, как она дрожит от его прикосновений, как откликается на его касания. Его единственная, такая чувствительная девочка. И, если бы не боль, которую он мог причинить Дарине, Демьян бы совершенно точно пошел на второй круг, а может и на третий.
Никогда, ни разу в своей жизни он не хотел никого так, как хотел ее одну, ни с одной женщиной он не испытывал того распирающего, разрывающего на части, сумасшедшего, нереального просто удовольствия. Чистый, ни с чем несравнимый кайф, разливающийся по телу.
— Дем я не…
Дарина дернулась, почувствовав его ладонь в том месте, где еще недавно соединялись их разгоряченные тела.
— Не бойся, я только поглажу, только поглажу, малышка, не бойся.
Демьян буквально пьянел от ее близости, дурел от того, какой податливой, какой отзывчивой была его девочка, сходил с ума под ее приглушенные стоны и тихое «Дема». И невозможно было сдержаться, невозможно было контролировать непреодолимое желание еще хоть раз взглянуть на то, как она дрожит от доставленного им удовольствия, как удивленно распахиваются ее глаза, как размыкаются алые, припухшие от его поцелуев губы. Разве может быть что-то в мире прекраснее, чем она, такая открытая, чистая, совершенно невинная и только его.
— Дема, Демочка.
Дарина извивалась, шептала его имя, млея и отдаваясь такой сладкой, такой приятной ласке, а его разрывало от счастья, потому что теперь Даря принадлежала лишь ему одному. Дождалась, сама того не желая, не осознавая, она дождалась его.
Уставшая, изнуренная несколькими волнами запретного, непередаваемого удовольствия, Дарина провалилась в сон, а Демьян, некоторое время понаблюдав за спящей, умиротворенной девушкой, поднялся с постели и прикрыв Дарю легким покрывалом, оделся и вышел из комнаты. С трудом волоча ноги и уговаривая себя дать девушке время на отдых, он вернулся на кухню, где все еще хозяйничал младший брат.
Демьян лишь усмехнулся, глядя на брата, намывающего тарелку. Марку нужно было отдать должное, свиньей он никогда не был. Закончив с посудой, Марк выключил воду и повернулся к Демьяну, одарив последнего странным, испытующим, отчасти даже придирчивым взглядом. Всегда улыбающийся и веселый Марк, сейчас был мрачнее тучи. Как никогда он походил на их с Демьяном отца, пусть внешне был точной копией матери. В его небесного оттенка глазах вспыхнул гнев, а губы сжались в тонкую линию.
— Может перестанешь смотреть на меня как на врага народа? — прервал гнетущую тишину Демьян.
— Что ты собираешься делать дальше? — поинтересовался брат, продолжая сверлить Дему недобрым взглядом.
Что-то изменилось в Марке за те годы, что они с Демьяном не виделись. Что-то незримое, едва заметное и ускользающее от пытливого взгляда старшего брата. И вроде это все тот же веселый Марк, беззаботный, немного назойливый и совершенно беспардонный, не признающий границ, но нет, сейчас Демьяну все больше казалось, что стоит перед ним не брат, а отец.
