Я не была невинной барышней, однако никогда не слышала о таком понятии, как «коттедж для развлечений».
Шел снег. Но погода была не такой, когда хочется бросаться снежками, пить горячий шоколад и веселиться. Это был слякотный снег, колючий, противный, такой, что можно сломать шею, идя пешком на работу, и не быть найденным до весны. Мы обсудили погоду и стоит ли ехать вообще, но, посмотрев дорожные сводки, пришли к выводу, что в худшем случае доберемся туда часа за два, и решили ехать хотя бы потому, что в коттедже зимой, вероятно, теплее, чем в моей квартире, да и бронирование не подлежало отмене.
Поездка на машине была сплошной нервотрепкой. Мы почти не разговаривали, пока Адам сосредоточенно всматривался в дорогу. Хотя состояние дороги было не настолько коварным, вследствие плохой погоды водители вели себя, как идиоты, а притом что путь был незнакомый, Адаму приходилось быть еще более бдительным, чем обычно. Стояла тишина, а значит, мысли мои блуждали, и я начала думать о том, что я себе позволю, будет ли это одно длинное приключение или ряд коротких сексуальных эпизодов.
Мы нашли коттедж, спрятанный в конце тихого жилого проезда (я хотела, чтобы соседи ничего не заподозрили), уединенный, как и было обещано. Припарковали машину, взяли ключ, спрятанный в цветочном горшочке у порога (ах, эти маленькие радости сельской жизни), и разгрузили багажник. У меня была довольно увесистая для одной ночи сумка, но в ней было только чистое белье и одежда для поездки обратно, пакет с принадлежностями для ванной и телефонная зарядка. Я втащила ее внутрь, и мы побродили вокруг дома, обследуя территорию.
В гостиной у стены разместился Андреевский крест. Я подошла к нему так, как обычно подходят к экспонату в художественной галерее.
Каждая комната, которую мы осмотрели, казалось, имела некий налет извращенной направленности, как, смею предположить, вы и ожидали. В гостиной у стены разместился Андреевский крест. Я подошла к нему так, как обычно подходят к экспонату в художественной галерее. Я смотрела на него с замиранием сердца и, видя, какой он крепкий, попыталась представить, каково это — быть привязанной к нему. Адам пристально наблюдал за моей реакцией, возможно, даже слишком пристально. Он взял меня за руку и повернул к лестнице.
— Может быть, потом.
Я почувствовала, как зарделись мои щеки, а он улыбнулся; я улыбнулась в ответ, уверенная в том, что у меня будет возможность поразвлекаться здесь с ним, что, независимо от того, насколько сильно воздействует обстановка, он не превратится в сверхдоминанта, который ввергнет меня в пучину того, что я не смогу выдержать.
Хорошо, что эта мысль возникла у меня прежде, чем я добралась до верха лестницы, потому что у меня пересохло в горле от того, что я увидела с лестничной площадки. Три закрытых двери вели в разные комнаты, но глаза мои не отрывались от клетки, аккуратно поставленной наверху лестницы — дверца призывно открыта, сверху лежат подушечка и одеяльце.
Адам толкнул первую дверь и открыл ее. Мне потребовались все мои усилия, чтобы заставить себя следовать за ним. Ванная комната с ванной, рассчитанной на двоих человек (ладно, не на двоих — больше, и уж, конечно, предостаточно для нас). Вторая дверь скрывала огромнейшую спальню, в которой стояла кровать из темного дерева с пологом, оснащенная (ничего не могу с собой поделать, чтобы особо не отметить) металлическими кольцами, прикрепленными с интервалами вдоль всей главной перекладины и предназначенными для целей подчинения. Адам открыл третью дверь. Перед тем как он снова плотно ее закрыл, я успела мельком увидеть большое количество оборудования, и это выглядело совсем не как домашний спортзал.
— Потом, — снова сказал он, и его нежный поцелуй в носик противоречил знакомому голодному взгляду его глаз. — Давай сначала распакуем сумки.
Мы спустились вниз по лестнице, по пути обнаружив кухню. Кухня была просто кухней, в ней не было особенного оборудования или игрушек, но что меня поразило, так это то, насколько хорошо она была оборудована. Духовка из нержавеющей стали, плита и вытяжка, большая столешница для готовки, кофемашина, соковыжималка. Я заглянула в духовку. Все пространство дома было девственно-чистым, что развеяло мои сомнения насчет гигиены, однако кухня была гораздо чище любой из комнат. Надеюсь, в этом был заложен какой-то смысл, но все же это казалось расточительством — ну кто, проводя выходные в такомкоттедже, станет вместо этогоготовить жаркое? А потом я повернулась, увидела лицо Адама — и все мысли о готовке вылетели у меня из головы.
Я нервничала и была взвинчена, осторожно глядя на его лицо. Адам стоял передо мной, выжидая. Он привез с собой две сумки. Одну, со сменной одеждой, он оставил внизу. Другая же, из черной мягкой кожи, в которой, я уже хорошо знаю, хранятся все его игрушки, сейчас была зажата в его руках.
Он пристально смотрел на меня. Не дожидаясь, пока я отведу взгляд, он расстегнул ширинку и вытащил член, манящий меня больше, чем любое приглашение. Я улыбнулась, сделала шаг к нему, но остановилась как вкопанная, когда он прорычал:
— Нет. Ползи.
Внезапно тишина стала поистине оглушительной. Я могла услышать, как быстро забилось мое сердце. Я одарила его мрачным взглядом, но встала на четвереньки и поползла через вымощенный плиткой кухонный пол, чувствуя себя немного нелепо в джинсах и свитере. Когда я доползла до него, меня одолели сомнения. Его член был прямо передо мной, но я не осмеливалась рискнуть и самовольно взять его в рот. Я посмотрела на него снизу вверх.
Он засмеялся и потрепал меня по волосам.
— Молодец. Можешь пососать.
Я почувствовала, что залилась краской, смущенная тем, что он принял мою заминку за молчаливую просьбу разрешить, хотя даже я сама понимала, что так оно и было в действительности.
Я нежно взяла член в рот, мягко посасывая, и Адам застонал, опершись о барную стойку. Его вздохи удовольствия, когда я подключила язык, немного восстановили мое равновесие. А чувство собственной силы вернулось, когда я увидела, как он на мгновение отключился, и веки его, дрожа, закрылись, пока он наслаждался ощущениями.
Тем не менее это было еще не все. Он открыл глаза и, не глядя на меня, отвернулся от стойки. Я двинулась за ним, но он продолжал идти вперед спиной, и, медленно пройдя через все помещение к дверному проему, вышел из кухни.
Он не говорил мне продолжать держать его член во рту, но я уловила намек на это в его медленных движениях. Я сама, честно говоря, не хотела его отпускать, и это привело к тому, что я ползла вслед за ним, хотя чувствовала себя неуклюжей и несколько неизящной. Он провел меня через гостиную, а потом направился к лестнице. На мгновение мне показалось, что он собирается подниматься по ней так же, спиной вперед, и я стала мысленно прикидывать, должен ли такой неуклюжий человек, как я, действительно рискнуть и проползти целый лестничный марш, не переставая делать минет (а если я поскользнусь? В лучшем случае пропадет все настроение, в худшем — несчастный случай и гарантированная поездка на «Скорой» обеспечены). Внезапно он протянул руку, схватил мои волосы, оторвал меня от члена и поставил на ноги. Я даже пикнуть не успела.
