Я не приблизилась к ответу ни на один из вопросов, когда въезжала через ворота на полукруглую подъездную дорожку нашего семейного поместья и парковалась на своем обычном месте позади автомобиля S-класса Алессио. Отсутствовала только машина Маттео.
«Ну, еще бы».
Он, вероятно, сейчас был на пути домой, после того как тайком улизнул из квартиры какой-то бедняжки, даже не попрощавшись. Я закатила глаза от одной только мысли об этом, ступила босыми ногами на булыжники, поднялась на цыпочках по лестнице, и как можно тише вставила ключ в замок. Меня встретила лишь тишина, когда я проскользнула в дверь и с тихим щелчком закрыла ее за собой. Старинная настольная лампа в гостиной была зажжена, как и несколько других ламп в доме, освещавших путь. Папа всегда оставлял их включенными для нас.
Молниеносно взбежав по парадной лестнице, я понеслась по коридору, изо всех сил надеясь, что папа уже спит. Но когда подошла к библиотеке, то заметила, что дверь приоткрыта, и из-под нее пробивается свет.
«Чтоб меня».
Прижимая к груди свои туфли и телефон, я подошла ближе, напряженно прислушиваясь к звукам в комнате. Здесь было так же тихо, как и во всем доме, и, глубоко вздохнув, я проскочила мимо двери, но остановилась, услышав резкое «Иден!».
Скорчив гримасу, я мысленно прокляла себя за глупость и вернулась на несколько шагов назад, толкнув дверь кончиками пальцев.
Папочка расположился на кожаном диване цвета эспрессо, скрестив ноги в лодыжках, с книгой в руках. Он посмотрел на меня из-за оправы своих очков для чтения, и его брови с любопытством приподнялись.
― И тебе доброе утро. Не хочешь рассказать мне, где ты была?
Его звучный голос был еще более пугающим и хриплым чем обычно, вероятно от недосыпа.
Я замерла на пороге как провинившийся ребенок, которого только что поймали, когда он тайком пробирался в дом.
― Я… э-э-э… пыталась выйти на след.
― И на чей же? ― спросил он, захлопывая книгу с громким хлопком, который чуть не выбил меня из колеи.
Постаравшись как можно быстрее вспомнить последнюю жертву, о которой я говорила папе — человека, известного как Натаниэль «Крэкоман» Прэскотт, я выпалила имя, которое следовало за ним.
― Фернандо Солано!
― И? Как он поживает?
― Ну, я довольно долго следовала за ним по городу, но, когда он припарковался у ресторана «О'Мэлли», поняла, что там слишком много народу, чтобы я могла предпринять какие-либо действия.
― Ясно, ― произнес он, поднимаясь на ноги.
Клянусь, если бы не знала, что это не так, я бы решила, что он знает, что я лгу.
Бросив книгу, которую читал, на журнальный столик, папа подошел к тому месту, где стояла я, щелкнул выключатель на стене и обняв меня за плечи, закрыл дверь. Мы шли по коридору в тишине, и мое сердце все это время бешено колотилось в груди. Когда мы достигли двери моей спальни, он обхватил мои щеки ладонями и поцеловал в лоб.
― Завтра, хотя на самом деле уже сегодня ― будет новый день. Отдохни немного, Лепесток. Я уверен, ты что-нибудь придумаешь, когда проснешься.
Я кивнула и повернула фигурную ручку, пройдя всего пять шагов внутрь своей комнаты, прежде чем повернулась.
― Папа?
Он замер на полпути к двойным дверям своей комнаты и взглянул на меня через плечо.
― Люблю тебя, ― пролепетала я.
Он улыбнулся уголком рта.
― Я тоже люблю тебя, малышка.
Глава 13
Бежать без оглядки
Ксандер
Вам знакомы сны с падением? Те, в которых вы внезапно падаете с обрыва или лифт ломается, бросая вас на смерть, но вы так и не переживаете свою гибель, потому что просыпаетесь за несколько мгновений до столкновения с землей? Вот именно так я и проснулся, задыхаясь и вспотев, всего через несколько часов после того, как Иден пыталась убить меня. То же самое происходило и во сне, что делало его скорее гребаным кошмаром, чем просто сновидением. Это было красочное воспроизведение всей нашей встречи с мрачным дополнением того, каким на самом деле мог быть финал. Она лежала на мне сверху, проводя лезвием по моей груди, и зловещее выражение омрачало ее прекрасные черты, словно она наслаждалась происходящим. Чем ближе она подбиралась к моему горлу, тем тише становился мой голос, не оставляя возможности отговорить ее, как мне удалось сделать в реальной жизни. Затем, когда Иден уже собиралась провести лезвием по моему горлу, откуда-то из глубины моей души вырвался леденящий кровь крик, и все вокруг стало черным.
Мое тело содрогнулось, и я открыл глаза в темноте ночи, окутавшей мою спальню. По моему лицу стекали струйки пота, оставляя следы на простынях. Сделав глубокий вдох, я заставил себя успокоиться, в основном потому, что Иден все еще лежала, свернувшись калачиком, рядом со мной, и я не хотел пугать ее, но потом понял, что тяжесть на моем плече исчезла, и она тоже.
Повернув голову туда, где она заснула после нескончаемого потока слез и долгих извинений, я увидел пустую, холодную постель. Если бы я не был уверен в обратном, то решил бы, что все это мне только приснилось, но события были слишком реальными и свежими, чтобы считать их плодом моего воображения.
Не считая маминого диагноза и нескольких раз, когда ее забирали в больницу, я не думаю, что когда-либо в своей жизни был настолько напуган. Иден превратилась из аппетитного ночного лакомства в злобную, безумную убийцу по щелчку пальцев. Это было похоже на щелкание выключателя и наблюдение за тем, как комната озаряется демоническим красным светом. И ведь я был бессилен остановить ее. В то время как мой мозг кричал о необходимости защищаться, тело не могло совершить ни малейшего движения. Паника сковала меня, когда темная тень смерти нависла надо мной, готовая высосать жизнь из моих вен и бросить меня под землю. Лезвие, хотя оно так и не пронзило меня насквозь, казалось, обжигало кожу, прожигая все мое трепещущее тело и навечно запечатлевая воспоминание в моем сознании. Я отточил искусство блокировки болезненных воспоминаний своей жизни, но это останется со мной навсегда.
Встав с кровати, я прошел в маленькую ванную комнату и открыл кран, плеская на лицо ледяную воду, чтобы отогнать нежелательные образы, которые грозили со временем свести меня с ума. Но мог ли кто-нибудь винить меня? На меня напали в моем собственном доме, причем женщина, которую я привел домой после нескольких бокалов и непринужденной беседы. То, что я делал бесчисленное количество раз до этого. Я не ожидал этого, в особенности от нее, но, в те минуты, когда моя жизнь была поставлена на карту, я определенно должен был подумать о такой возможности.
Скарзи охотился за мной, и теперь человек, которого он послал убить меня, не выполнил свое поручение. Она обещала мне, что разберется с этим, разберется с ним, но сможет ли? Неужели наша бесспорная взаимная симпатия заставила ее раскаяться, причем так, что она не сможет больше находиться в моем присутствии? В конце концов, она ушла, не попрощавшись. Кроме того, Иден призналась, что он убьет ее, если узнает, что она отпустила меня. Неужели она действительно подвергнет свою жизнь такому риску, чтобы защитить меня?
Нет, скорее всего, нет.
Неприятно было признавать это, но скорее все так.
Какое бы чувство не охватило нас обоих сегодня ночью, этого было недостаточно, чтобы гарантировать ее лояльность. Было ли что-либо из случившегося искренним с ее стороны или все это оказалось лишь частью плана, которого, как она утверждала, у нее не было?
Вернувшись в постель, я закутался в простыни, и различные мысли о том, что ждет меня в будущем, закрутились хороводом. Все будет непросто, отнюдь. Каждый день станет борьбой, еще большей, чем раньше. Мне придется постоянно оглядываться, одновременно пытаясь оживить «Ройс» и заботясь о маме.
«Мама…»
Задыхаясь, я в ужасе вскочил на ноги, а мое сердце бешено заколотилось.
Неужели?
