Ни к чему определенному я так и не пришла, оба пакета определила на их законное место и вернулась к бумагам. Документы на дом, лицензия, заключение от пожарных, несколько договоров, которые я бегло пролистала, разобравшись только в одном — на поставку мебели, двухгодичной давности. И большой тонкий конверт. Простой, белый. В такие обычно укладывают расписанные цветами открытки "с юбилеем!". Явно непустой и точно не с открыткой. Я отогнула треугольник с полосками сухого клея по краям, сразу узнав почерк Фаины. Непослушными от волнения пальцами вытащила бумагу и отпятилась к кровати, села и только тогда побежала глазами по строчкам.
«Завещание
Я, Гренц Фаина Аркадьевна, будучи в трезвом уме и добром здравии, завещаю: всё своё недвижимое имущество, земельный участок, а также всю имеющуюся на момент моей смерти наличность своей племяннице Гренц Асе Евгеньевне. Главным условием наследования является: земля и вся недвижимость находящаяся на ней продаже не подлежат (Условие не распространяется на наследников Аси).
P.S. Не хочу, чтобы мой дом пустили с молотка и очередной богач снёс тут всё до основания, дабы построить безликого монстра. Я вложила в этот дом душу, девочка, будь добра не дай ей зачахнуть.
Мой тебе добрый совет: много работай и никогда ни перед кем не унижайся.
Надеюсь, ты проживешь более счастливую жизнь.
И заведи в дом собаку!»
Дата, подпись. Данная директива составлена за месяц до тетушкиного ухода. Написано от руки, на обычной офисной бумаге, аккуратно подрезанной с краёв для того чтобы поместиться в конверт, ни одним свидетелем и более того нотариусом не заверено, следовательно, такую писульку оспорить проще простого. Но это не важно. Важно совсем другое. Я прижала листок к груди и беззвучно заплакала.
И когда успокоилась, утирая тыльной стороной ладони слезы, где-то далеко, в самой глубине сознания, толком не сформировавшись, мелькнуло — может теперь подхожу?
Глава 16
В порт меня отвез Гамлет. Я хотела заказать такси, сомневаясь в способностях его машины преодолевать подобные расстояния, но тот ничего не желал слушать. Он бы и внутрь, провожать меня увязался, но тут я уже проявила непреклонность и настойчиво возразила, сославшись на то, что дом остался без присмотра. Настроение ни к черту. Весь вчерашний вечер я поджидала Гордея, ни секунды не признавая очевидное, но он так и не появился. Возможно именно поэтому улетать особенно тоскливо.
Город, приютивший меня почти на восемь лет, встретил хмурой, серой ночью. Дождалась смс о прибытии машины, плотнее запахнула пальто и направилась к стоянке такси. Уличное освещение ещё подсвечивало дорогу, дома, хотя местное время шагнуло далеко за полночь. В два, кажется, отключают. Наблюдая в окно за мелькающими вывесками и тротуарами, я пыталась понять, соскучилась ли? Стал он для меня родным, этот город? И как-то выходило, что нет. Не стал. Я только вернулась, а меня уже тянет обратно. В маленький городок на побережье, туда, где осталось моё сердце. Оно замерло там, остановилось. Меня тянуло к морю. И отсюда, с расстояния в тысячи километров, казалось я наберусь смелости подойти ближе, возможно, даже пройтись по самой кромке воды, остужая ступни в его прохладе. Меня тянуло к Гордею. Хотелось прижиматься к широкой, такой спасительной груди, забывая обо всем на свете… Обиды, боль, унижение.
Но я, как никто другой, знала — этот, нарисованный моими робкими мазками, мирок всего лишь иллюзия. Былого счастья там не сыскать.
«Никогда не унижайся», вспомнила я и подняла глаза, ткнувшись взглядом в серую обивку — а что если я уже унижена? Что, если растоптана и вывалена в грязи?
«Отряхнись и за работу!» — звенит в голове строгим, тёткиным голосом. И я первый раз за день улыбаюсь.
Воздух в квартире спертый, тяжелый, как если бы я забыла выкинуть мусор перед отъездом, но я помнила наверняка — выносила. Я прошла к окну и открыла его. А теперь душ и спать, без ужина. Билет я взяла самый дешевый, без кормежки, да и есть совсем не хотелось. Чашки горячего чая, чтобы согреться будет достаточно. Наполнила электрический чайник, стукнула по клавише и отправилась в тесную ванную комнату.
Ночью мне снилась Фаина. Она водила меня по дому, бесконечно тыкала пальцем по сторонам, наказывая что и где требуется доработать. Когда мы переместились в сад, там нас поджидала Роза, тянула мне огромное желтое яблоко приговаривая — ешь, милая, витамины. И пока я вертела угощение в руках, соседка выболтала тётке о случившемся со мной на пляже. «Откуда она знает?!» — билась испуганная мысль. Яблоко оказалось кислым, а лицо Фаины перекосила негодующая гримаса. Палка в её руке появилась словно ниоткуда. Тетка ударила меня по ногам — раз, следом ещё один. Брошенное яблоко покатилось, на тяжелых ногах я отпрыгнула, но палка удлинялась, помогая ей наносить новые удары. Я замахала руками; быстро-быстро, что есть сил, подобно крыльям. И когда поняла: ещё секунда и оторвусь от земли, предвкушая как взлечу, взмахнув над садом, услышала гортанное, почти театральное ржание. Так смеются отрицательные герои громко, напоказ, там, где остальным не смешно. Поворотом головы отмечаю, Роза исчезла, а вместо неё стоит Сарган, друг Гордея, именно он и смеётся…
Проснулась в поту, почти за час до будильника. Провожу пододеяльником по лбу, намереваясь снова уснуть и понимаю — не смогу. С кухни несет холодом, так и не прикрыла окно, я включаю ночник, встаю и бреду туда, шлепая голыми ступнями по полу. Протяжный звонок застает в коридоре, заставляет вздрогнуть — последствия тяжелого сна — и замереть. Кто в такую рань? Да и не спозаранку визитеры меня не балуют.
На цыпочках делаю несколько шагов, осторожно прикладываюсь к глазку и смело распахиваю дверь, забывая, что я всклокочена, в пижаме.
— Никогда, слышишь, никогда больше не сбегай от меня! — взволнованно грозит он мне.
— Мне на работу нужно, — невпопад отвечаю я и сглатываю. — Доброе утро, Гордей.
— Пустишь? — прижался он к косяку.
— Да, конечно, входи.
Я пропустила его в прихожую и, не дожидаясь, когда он избавится от обуви, отправилась в кухню. Закрыла окно, ежась от скопившегося в тесноте кухни холода, нажала кнопку чайника. Почувствовала, что он возник за спиной, повернулась и спросила:
— Как ты меня нашел? Только не говори, что опять Наташка постаралась, — предупредила я, — ей этот адрес неизвестен.
— Было бы очень удобно, но нет, пришлось приложить некоторые усилия, — улыбнулся он. Окинул беглым взглядом помещение, выбрал стул у окна, присел, коснулся ладонью батареи и разочарованно заметил: — Черт, холодные.
— Замерз? — спросила я, приглядываясь к тонкому, больше похожему на рыбацкую сеть джемперу. На такой сверху не мешало бы накинуть пальто или пиджак, но день был достаточно жаркий, а лететь он никуда, и тем более за Урал, не собирался. Поездка вышла спонтанной, домой заскочить он, судя по всему, не успел, иначе додумался бы прихватить кое-что из вещей. — В этих краях весна зачастую опаздывает. Наливай чай, грейся, а если хочешь кофе, можно сварить в турке. Только придется самому, я должна ненадолго отлучиться.
— Не беспокойся, я справлюсь.
Я достала из шкафа турку, кофе и коробку с чайными пакетами. Показала где взять приборы и со словами: «не думай, что я забыла про свой вопрос, мы к нему ещё вернемся», заторопилась в ванную. Следовало умыться, причесаться и сменить, наконец, пижаму на более подходящий для приема гостей комплект. И гость этот особый, пусть и видевший меня без пижамы. От которого трепещет нутро, сердце заходится в беге и только разум призывает сохранять спокойствие, равнодушие. У него почти получается вразумить… но не очень.
