— Нет, красавица, не жаль. Но ты будешь жалеть.
Он вышел из комнаты. Кора поежилась на кровати. Все произошло так быстро, что у нее закружилась голова. Она закрыла глаза, пока мягкие шаги не вернули ее внимание к Маркусу.
Несмотря ни на что, ее пульс затрепетал при виде его огромной обнаженной груди, покрытой темными волосами.
— Что будет дальше? Что ты со мной сделаешь?
— Все, что захочу. — Он оскалился в акульей улыбке. — Ты не умрешь. Ты проживешь очень, очень долго. Рядом со мной, как моя жена. Навсегда.
Как он может быть таким холодным? Настолько безжалостным? Как она могла так глупо думать, что он любит ее? Теперь ее брачная ночь превратилась в кошмар. Вот тебе и счастливый конец.
Она не могла сдержать слез, которые потекли по ее щекам.
— Правильно, красавица. Поплачь для меня.
Именно тогда она увидела, что Маркус взял телефон — его телефон. Он включил камеру и направил в ее сторону. Красная ярость вспыхнула в ней.
— Нет.
— Да, — Маркус попятился, как будто делал идеальный снимок. — Нам нужно сделать несколько свадебных фотографий, чтобы отправить их твоей семье. Это самое меньшее, что мы можем сделать, учитывая, что твоя мама и твои дяди не смогли приехать на свадьбу.
Ее дяди? Она даже не знала, что у нее есть дяди.
— Хватит. — Ее мольбы звучали приглушенно, когда она отвернула лицо. — Пожалуйста, перестань.
— Посмотри на меня, — приказал он. — Кора, — его шаги приближались. — Так надо.
— Нет. — Думай, она должна думать. Это все еще был Маркус. Внутри этого человека, этого монстра, таилось сильное влечение к ней. Может быть, ей удастся найти намек на Маркуса, которому не все равно.
Рука сжала ее запястье, словно железные кандалы. Она сопротивлялась.
— Кора, я не буду повторять тебе дважды.
У нее все затрепетало внутри. Ей удалось высвободить свою руку. Он посмотрел на нее сверху вниз, и ее тело вспыхнуло под его пристальным взглядом.
— Ты больной, — выпалила она. Что угодно, лишь бы отрицать притяжение ее тела к нему.
— Я не буду фотографировать, если ты мне подчинишься.
Ее смех сотрясал все тело. — Как? Я же не могу убежать.
— Я брошу камеру, если ты подчинишься мне. И будешь вести себя как жена.
— Ты имеешь в виду, что должна любить тебя?
Он наклонил голову.
Из трещин в ее сердце сочился яд. — Я и вправду любила тебя, ты знаешь. Это не было ложью.
— Я знаю.
— Все, что ты мне говорил… было ли все притворством? Неужели это никогда не было настоящим?
Он не ответил.
— Отлично. Я сделаю это, — она вздернула подбородок. Притворяясь храброй. — Нет ничего такого, чего бы я не делала раньше.
Он выключал камеру, когда снова повернулся к ней, его обычно серые глаза потемнели. — Извини?
— О, неужели ты думал, что я девственница?
Он вернулся и положил руку ей на колено. Он сжал его, и ее дыхание сбилось, выдавая ее. — Я не думаю, что ты девственница, — сказал он ей. — Я знаю, что это так.
Она вздернула подбородок. — У меня были парни, — солгала она. — Очень много.
Он покачал головой. — Ты ужасная лгунья.
— Это правда.
Маркус навис над ней, его большое тело с головы до пят прижалось к ней. Запах его одеколона смешивался с хрустящим льняным ароматом белой рубашки. Кора лежала обнаженной, он — нет, но в его напряженных мускулах и бесконечной глубине глаз виднелась струящаяся по телу сила. Между ними потрескивало пламя. — Много парней, да? Мне придется заставить тебя забыть о них.
Как всегда, его прикосновение обожгло ее. Ее ноги дрожали, и она моргала, глядя на него, ища в его лице хоть какое-то подобие мужчины, который принял ее и заботился о ней.
А потом она вспомнила его безжалостную улыбку, когда он направил на нее камеру.
— Ненавижу тебя.
В его взгляде появилась ледяная усмешка, которая не коснулась его губ. Он фыркнул. — Разве так можно разговаривать с мужем, жена?
— Не называй меня так.
— Женой? Ты она и есть.
Она отрицательно мотнула головой, и его лицо потемнело. — Да. — Он положил руку на ее напряженную грудь, скользнув к шее. — Моя жена. В богатстве и бедности, — его взгляд блуждал по ней, глаза были серо-стального цвета, — в болезни и в здравии. Пока смерть не разлучит нас.
Она закрыла глаза от его насмешливой версии их клятв. Он собирался унизить ее, причинить боль, но ее телу было все равно. Она откликнулась на прикосновение Маркуса и возбудилась. Сердце ее бешено колотилось. Она задыхалась, как будто пробежала марафон.
Он потянулся к пряжке ремня. Раньше глаза Коры были широко раскрыты, но теперь они стали еще больше. Все ее тело вздрогнуло. Зачем она позволила ему связать себя? Глупая.
Но она верила, что он ее любит.
«Он никогда этого не говорил. Так почему же ты так решила?»
Потому что он сделал предложение! Какая еще у него могла быть причина? Очевидно, месть за преступления, совершенные более десяти лет назад, о которых она даже не подозревала.
— Ты сказал, что позаботишься обо мне, — ее голос прозвучал тихо и жалобно.
— Я забочусь. — Его глубокий голос сочился обещанием. — И буду.
— Пожалуйста, — выдохнула она, понимая, что умолять бесполезно, но все еще не в силах поверить, что в жестоком мужчине, сидящем сейчас перед ней, не осталось ничего от Маркуса, который так нежно обнимал и целовал ее. — Не прикасайся ко мне.
— Нет? — Он скривил губы. — Ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе?
— Нет. — Но он все равно слегка прикасался к ней, поглаживая ее грудь. Это было так приятно. Она не хотела, чтобы он останавливался. — Ты хочешь, чтобы я остановился? — спросил он, словно читая ее мысли.
— Я…
— Тебе нравится, когда я прикасаюсь к тебе.
Она крепко сжала бедра. И всхлипнула. Он не переставал поглаживать ее пальцами.
— Признайся, — его голос стал глубже, овладевая ее чувствами. Комната исчезла.
— Я буду прикасаться к тебе, когда захочу, жена. И тебе это понравится.
— Но… ты ненавидишь меня, — ее голос дрогнул, и ей стало стыдно. И еще больше ей стало стыдно за то, что она откликнулась на его прикосновение. Но он казался таким родным. И даже сейчас его прикосновение успокаивало.
— Ненависть еще никому не мешала получать удовольствие.
Кора нахмурилась. Что это значит?
Темные волосы Маркуса касались ее живота. Он склонился над ее телом и, словно последних ужасных пятнадцати минут никогда не было, снова поцеловал ее в живот. Приятный и сладковатый запах его одеколона окутал ее.
Она обмякла, мышцы живота слегка подрагивали. Кора смотрела на его склоненную голову. Его рот был теплым на ее прохладной коже, а затем его руки оказались там, сжимая ее бедра, как она любила, так крепко. Ох, ох!
Она не смогла сдержать вырвавшийся из горла стон, и он остановился.
— Ты будешь бороться со мной, ангел?
Она должна бороться. Она должна выкрикнуть «да» и попытаться вырваться из оков, сделать все, что потребуется, чтобы освободиться.
Но он коснулся языком гладкой поверхности ее живота, и что-то внутри нее щелкнуло. Она не была готова к этому, и ее мышцы сжались от внезапного шокирующего прилива удовольствия. Золотистая вспышка пронеслась сквозь нее, заполняя пульсирующий клитор. Она почувствовала, как ее ноги увлажнились, а лицо вспыхнуло от смущения.
— Думаю, что нет, — усмехнулся Маркус. Он отстранился, и она поняла, что он восхищается влажностью, заполняющей пространство между ее ног. — Позор. Я бы с удовольствием поборолся.
Слезы тут же потекли по щекам Коры.
Он провел пальцами по ее бледной коже, вызвав румянец на груди. Затем провел по ее трепещущему животу, погружаясь во влагу. Кора ахнула и потянула на веревках запястья. Маркус прищурился, но продолжал ласкать ее. Она приподняла бедра, подергиваясь в такт его движению.
— Знаешь, ты можешь прекратить это в любой момент.
Что? Он что, серьезно?
Он запустил палец в ее девственную дырочку. Кора уперлась ногами в кровать, и ее пресс напрягся, когда она приподнялась под его рукой. Ее тело пульсировало вокруг его пальцев.
