Глава 5.2
— Так…Так! — он приходит в себя, — Это шутка такая, да?
— А то! Я ж тот еще юморист. Стендапер, епть.
— Все завязывай со своими воспитательными маневрами. Я все понял, прочувствовал, такого больше не повторится. Извини.
Тот случай, когда «извини» вообще ничего не значит, но Игорь свято верит, что это какое-то магическое заклинание, способное решить любые проблемы.
Нервы измотал? Извини. Бабу левую завел? Извини. Ночью хер знает где шароебился? Что надо сказать? Правильно. Извини. И все сразу станет зашибись. Розовые единороги начнут скакать по облакам, какая зефирными конфетами, жена растечется в блаженной улыбке и понесется задабривать любимого мужа.
Увы. С четырнадцатого февраля у меня иммунитет к цыганской магии и аллергия на чужую ложь.
— Нет.
— Что нет? — хмурится он
— Не извиню.
— Ладно, — усаживается напротив, — чего ты хочешь?
— Ничего не хочу. Вообще.
По крайней мере с тобой.
Он понимающе улыбается, всеми силами изображая хорошего мужа, но я вижу, как неистово бьется жилка у него на виске, и на лбу проступают капельки испарины.
Нервничает гад. Чувствует, что хвост прижали, но еще уверен, что сможет выбраться сухим из воды.
— Солнце, хватит. Тебе не идет хмуриться, — бережно убирает прядь волос с моего лица, — Давай сходим в наш любимый ресторан, потанцуем. Помнишь, как танцевали раньше? Медленная музыка. Только ты и я…
Если он думал, что я скачусь в ностальгию, пущу восторженную соплю или брошусь к нему на шею, то это он зря. Я, наоборот, разозлилась еще больше. Вспомнила все его слова, что я любимая, единственная, свет в окне и прочий бред, и завелась не на шутку. Потому что это все оказалось полным фуфлом. И кроме нас двоих, еще бабы всякие на заднем плане скачут и титьками своими бесстыжими размахивают.
— Потом я сделаю тебе массаж, — продолжает этот блаженный, не замечая, что я уже награни.
Возможно, он спутал кровожадный блеск в моих глазах с отголосками прежних чувств, но подался вперед и взял меня за руку. Мне было неприятно. Никакого сбоя в сердце я не почувствовала, никакого всплеска эмоций или приступов предающего тела. Просто неприятно.
Пытаюсь вытянуть свою ладонь из его потных ручонок, но он вцепился как клещ, да его и поглаживать начал. И глаза стали такие масленые, как у кота готового подобраться к крынке со сметаной.
По-моему, он всерьез решил меня выебать. Правильно. В любой непонятной ситуации вдуй жене, чтобы лишний раз не ворчала и мозги не выносила. Он всегда такой тактики придерживался.
Такая наглость просто обескураживает. Я словно зачарованная, наблюдаю за тем, как склоняется все ближе и ближе ко мне. Его взгляд не отрывается от моих губ, ладони скользят по моим плечам…
Да фууу блин. Я беру кружку и, глядя мужу прямо в глаза, медленно выливаю остатки чая ему на башку.
— Сдурела?! — он отшатывается и неуклюже падает с табуретки на пол.
— Скажи спасибо, что не горячий, — философски замечаю я и иду к чайнику за новой порцией.
— Я не понимаю, что тебе не так! — рычит он, — я пришел, а ты тут устроила шоу!
Все, надо его добивать. Пускать в ход тяжелую артиллерию и выводить этого гада на чистую воду. И поскольку, на самом деле у меня ничего нет кроме своей интуиции, которой я полностью доверяю, и косвенных признаков измены, я решаю блефовать.
Уже плевать. Я настроена разворотить это гнездо до самого основания. Терять мне нечего.
— Ты плохо выбираешь себе любовниц.
— Нет у меня никаких любовниц!
— Да? — хмыкаю, — а вот цаца твоя сказала совсем другое…
— Какая на хрен цаца? — на последнем слове дал петуха. Разволновался бедняга.
Вспоминаю, как однажды нашла на его пиджаке длинный светлый волос, и продолжаю добавлять деталей.
— Блондиночка, с которой ты провел день Святого Валентина.
— Я был на работе.
— Да-да. По фоткам я так и поняла.
— Каким еще нахрен фоткам?
— Ну как же. Кровать. Вино. Лепестки роз, — описываю свою собственную подготовку к празднику, и очень надеюсь, что у его бабенки фантазии хватило ровно настолько же.
И да! В точку! Потом что глаза у муженька начинают бегать, а кадык как-то уж совсем нервно дергаться.
— Она у тебя миленькая, — руками рисую в воздухе мнимые перегибы его подруги, — Одобряю… И ты такой счастливый на фотографиях.
— Оль, — он уже сипит. Отступает на полшага, зарываясь пятерней в свои волосы, — блин…Оль.
Поверил бедолага.
Мне больно. Но я прусь от этой боли. Наматываю ее на кулак, упиваясь каждой секундой. Потом, наверное, будет отходняк, и может я даже всплакну, но сейчас мне хочется крови.
— Кстати, ты в курсе, что она беременная?
Он аж дергается, вскидывает на меня перепуганный взгляд, выдавая себя с головой.
