— Хорошо, что Ванечка у нас не второй, а первый. Терпеть не могу эти ваши чернила.
Ванечка — первый, это безусловно. Зависаю, глядя в окно со счастливой улыбкой.
— А что это ты цветëшь? — палит меня мама, подозрительно прищуриваясь.
— Да так…
— Я, надеюсь, ты ничего там себе с Корниенко не позволила?
— Да, мам! — гремлю ложкой. — Мы с Дэнчиком друзья.
— С утра их водитель залез твои вещи. Как они у него оказались?
— Да в машине я у него оставила. Просто болтали.
— Нда? — скептически.
— Ну хватит…
— Отец не переживет интрижки с Корниенко, так и знай.
— А с кем переживёт? — фыркаю я.
— Яся, прекрати. Это недостойно.
— Мам… — вожу ложкой по тарелке, опуская взгляд. — Я не люблю Эдика.
Нервничая, бросает в раковину вилку, которой размешивала салат.
— Очень вовремя разлюбила!
Выходит из кухни.
Я виновато прячу в ладонях лицо. Надо отложить это всë до выборов. Ну нельзя сейчас…
В горло больше ничего не лезет. Суп давно остыл. Я не знаю, как сказать Ване, что камин-аут с Эдиком откладывается.
Всего-то несколько дней! До моей казни… Есть шанс, что после выборов родители воспримут чуть мягче наш разрыв. Может, гад сжалится?
Через некоторое время мама возвращается. Забирает у меня чашку. Переставляет в раковину. Передо мной появляется чай с лимоном.
— Иван приехал… — смотрит в окно мама. — Что-то рано.
Забираю чай.
— Я к себе!
Потому что, когда мы увидимся, нас так коротнет, что… Это будет нельзя не заметить! И пусть нас лучше не видят вместе.
В комнате пугаюсь своей неземной красоты в зеркале. Я уже и забыла, что у меня масочка!
Скинув халат, быстренько смываю всё. Сделав пару глотков чая, прямо в майке и трусиках, бегу через балкон в его комнату. Слышу его шаги на лестнице…
Сердце бьётся в горле.
Он открывает дверь. Взгляд вспыхивает! Отворачивается, чтобы запереть еë. И снова встречаемся взглядами. Застыв, стоим…
Одновременно срываемся с места. Я бросаюсь ему на шею. Поднимает меня под бёдра над собой. Кружит… Мы, закрывая глаза, встречаемся губами. Он такой нежный… чувственный…
Я умираю от щемящий эйфории, едва касаясь его губ невесомыми поцелуями. Мы падаем на кровать, ласкаясь лицами, устраиваемся уютнее. Он натягивает на нас покрывало. Закрывая глаза, ловим пульсы друг друга губами — виски, шея, запястья… Проваливаемся в блаженный сон.
Глава 31 — Идиллия
Алексей Михайлович нанизывает шашлык на шампур. У нас типа семейный вечер, первый раз за эти дни он вырвался, чтобы провести время с нами. Ольга Валерьевна подаёт ему черри и маленькие луковки, которыми он разделяет куски мяса.
Мы с Яськой сидим рядом на качелях. Хочется в обнимку, но сидим на разных концах диванчика, забравшись с ногами, незаметно касаясь ступнями. Лениво перебираю струны. Идиллия…
Ольга Валерьевна поднимает телефон, делая несколько фоток.
— Улыбайтесь.
Да мы и так щеки уже порвали — улыбаться! Губы наши, расслабляясь, расплываются в счастливых улыбках.
— Красавцы наши! — гордо и довольно хвалит нас Ольга Валерьевна. — У Ванечки ямочки прямо как у отца. Леш, улыбнись, я ещё сфотаю…
Под брошенной на ступни подушкой, Яся сжимает пальчики, заигрывая со мной.
— "И ты люби меня нежно, люби если сможешь, — закрываю глаза, потому что текст плюс взгляд — это провал, Штирлиц. — Я придурок конечно, ты с приколами тоже… Но ты моя абсолютно, ты моя безвозвратно… "
Родители отворачиваются, разговаривая по телефону с кем-то из родственников.
Гитара затихает, мы дергаемся друг к другу, на мгновение касаясь губами. И снова падаем в разные стороны, как только они оглядываются.
— "Стоит жара аномальная, ты вообще ненормальная… — улыбаясь, продолжаю я. — Мне с тобою так круто…".
— Бабушка приедет скоро, — разворачивается мама. — Хочет с Иваном познакомиться.
Интересно, это моя бабушка или Яськина?
— Дочь, — поднимает от экрана взгляд Алексей Михайлович, — почему Корниенко привёз твои вещи? Как они у него оказались?
"Да, блять! " — беззвучно психует Царевна.
— Я их оставила у него в машине. Всë?
— Нет, не всë. А что ты делала у него в машине?
Яська зажмуривается, сжимая кулаки и, пропсиховавшись, выдыхает.
— Мне тоже… Очень… Интересно… — бормочу под перебор я, прищуриваясь.
"Мы курили", — шевелит она губами мне, раздраженно растопыривая пальцы.
— Ответ будет? — раскладывает Алексей Михайлович шампуры на угли.
— Нет.
— Ярославна… — строго.
— Пап, я уже взрослая девочка!
— Ты девочка не свободная.
— Эдик спросит, ему отвечу! — бросает зло Яська.
Давлюсь воздухом, прокашливаясь.
"В смысле?? " — шевелю губами, гневно поглядывая на неё.
Закрывает ладонью глаза.
Наступаю на еë пальчики своими.
— Ясь…
Достаёт телефон.
Царевна: "Вань, ну давай после выборов! Пожалуйста! Чтобы без громких скандалов. Ты ж понимаешь…"
Бастард: "А до выборов — что?! Он будет считать тебя своей?"
Царевна: "Да он всë равно болеет, мы и не увидимся".
Сижу, прислушиваюсь к мерзкому ощущению в груди.
Бастард: " Ты можешь поговорить с ним, но не делать эту информацию публичной, верно? "
Царевна: "Ты не понимаешь!.. "
Бастард: "Ну так объясни!"
Яся складывает умоляюще кисти, зажимая между ними телефон.
"Пожалуйста!!" — шепчет мне.
Пишу ей в мессенджер: "Он до тебя не дотрагивается, поняла?".
Убедительно кивает.
«И встречаетесь вы только для того, чтобы расставить все точки над «i».
Поджимая губы, кивает. И всë равно — стрëмно.
— Иван, как дела в спорте? — интересуется Алексей Михайлович.
— Не очень, — пожимаю плечами.
— Почему?
— С ритма немного сбился.
— Чем помочь?
— Да… ничем. Я сам.
— А что там за история с твоей квартирой? Почему она в залоге?
— Мм… Ну, мне дали социалку в…
Жопе мира!
— В худшем районе, в аварийном состоянии. Я её продал. Ипотеку мне никто в восемнадцать не дал. Денег у меня на нормальную не было. Поэтому пришлось купить квартиру у застройщика под залог. Выплачиваю… А что?
— Там какие-то зверские условия по платежам.
— Ну… Да. Но других никто не предложил.
— Ладно, разберёмся.
— Не надо, — хмурюсь я. — Я сам.
— А откуда ты берёшь деньги?
— Она пока сдаётся.
— Этого не может хватать.
— Ну… Стипендия… Спонсорские ещё… Премии… Рекламные… Подработка… Разное прилетает.
— Вот, умница какой, — режет салатик Ольга Валерьевна. — Самостоятельный мальчик.
Яська, кривляясь, открывает рот под мамины реплики, дразня меня "хорошим мальчиком".
"Да-да… " — играю ей бровями.
— Но кредит всё же надо выплатить, Леш.
— Нет, не нужно! Я — сам, — вмешиваюсь в их разговор.
— Почему?? — недоумевает отец. — Мы же от чистого сердца.
— Не хочу зависеть ни от кого. И быть обязанным — тоже. Вы уж не обижайтесь.
Но они обижаются, хмурятся… Мне неловко. И всë же, я не могу просто взять бабки.
"Ты — дурак? Соглашайся! " — пинает слегка меня Яся, строя мне претенциозные рожицы.
Сама ты дурочка!
Отрицательно кручу головой. Крутит в ответ пальцем у виска.
Мама уходит в дом, Алексей Михайлович отвлекается на телефонный разговор.
Мы с Ясей протягиваем друг к другу руки, касаясь пальцами.
— Хочу тебя… — шепчу я.
Распахивая в ужасе глаза, отрицательно крутит головой.
— Не понял, — осаживаюсь я.
— Мне после твоих зверств нужен травматолог, — шипит она, закатывая глаза.
О…
— "Мы всë сломали"?? — свожу жалобно брови, улыбаясь.
— "Вообще, всë!"
