— Могу и другие места потрогать, — не дожидаясь ответа, я притянул ее к себе и начал поглаживать руки и плечи.
— Не надо, — вяло отмахнулась Цветочкина, но глаза не открыла. — Страшно… Будущее такое неопределенное. Твоя Гришина практически не разговаривала со мной. Как-то все это неправильно. Получается, меня взяли на работу, потому что ты попросил. Она ничего не спросила, даже резюме не посмотрела.
— Я в тебя верю, и других заставлю, — прижался щекой к ее плечу. — Все будет хорошо.
— Кто она? Ты любишь ее? — Настя запустила руку в мои волосы.
Я возвел глаза к потолку и отодвинулся, растирая заспанное лицо.
— Коллега с работы пристала, — на ходу сочинил объяснение. — От нее в данное время зависит решение очень важной задачи. Пришлось взять душевное состояние сотрудницы на контроль.
Цветочкина засмеялась и легла на подушку:
— Меня поражает твоя способность выдумывать ахинею. Ни за что не поверю, что вибратор для какой-то там сотрудницы! — фыркнула она. — Может ты и переехал в Москву и начал новую жизнь, но характер не изменился.
— Ревнуешь? — улыбнулся я, поворачиваясь к ней. — Ладно, скажу. Ко мне пристала толстая тетя, очень толстая, поэтому я надумал подарить ей вибратор. В шутку конечно.
— На работе? — рассмеялась Настя. — Я бы обиделась. Ужасный подарок! Отвратительный!
— Наш кадровик, — подтвердил я, вспомнив про Марину. — Объемная, внушительная, масштабная, мне не вытянуть… Пристала как репей, говорит, давай и все. К тому же мое сердце занято, пришлось отказать.
Я горестно вздохнул.
— И кем же занято твое сердце? — она подперла щеку ладошками и не сводила с меня любопытного взгляда. — Рассказывай.
— Да есть тут одна дурешка, — я упал рядом и вытянул руки вверх. — Мучает и постоянно динамит, но я упорный…
— Ты меня имеешь ввиду?
Я перекатился и навалился на нее, разводя ноги. Цветочкина не сопротивлялась.
— Конечно! Скажи “да”! Не мучай, садистка!
— Нет! — дерзко сверкнула глазами. — Тебе полезно воздержание!
— Тогда я сам его нарушу, — пробурчал я и поцеловал ее в губы.
— Ты не сделаешь этого, — прошептала Настя, почти рыча от отчаяния, я выпустил ее и уткнулся лицом в одеяло. — Мое сердце тоже занято.
— Кем? — насторожился я. — Ты влюбилась?
— Я рассказывала про него. Сережа Арбатов…
— Ну конечно, куда нам до женатых руководителей строительных корпораций! — издевательски подытожил я. Цветочкина испуганно вздрогнула.
— Откуда ты знаешь, что он женат и руководитель?
— Сама рассказала, забыла что ли? — вывернулся я, вскакивая. — Твой Арбатов — козел и хочет того же, что и я.
— Он другой, — покачала она головой. — Чтобы ты не говорил, я доверяю сердцу.
— Ах это обманчивое сердце, — протянул я, одеваясь. — Переночую в офисе, много работы.
— Уходишь на свидание и сочиняешь про работу, — Настя сняла халат и стала натягивать черное платье в горошек. — Я тоже прогуляюсь, неохота дома сидеть. Погода чудесная.
— С кем? — ревность расплавила мне мозги. — Вечером по дворам шляется всякая шушера.
— Ну ты же не сказал, с кем идешь развлекаться, — огрызнулась Цветочкина.
Обедали мы молча и почти не общались. Я украдкой разглядывал ее и пытался взять себя в руки. В конце концов сидеть в облезлой съемной квартире скучно. Чего я прицепился. Вытер салфеткой губы и между прочим предложил:
— Хочешь, вместе поедем? Поможешь с документами.
— Что-то я не в духе сегодня, не обращай внимания. Он не пишет… — ее глаза наполнились печалью. — Подсела на эти письма. Ничего не могу с собой сделать. Постоянно проверяю почтовый ящик. Сергей работает в Москве и мог бы позвать на встречу…
— Знаешь, что такое стройка? Куча ленивых таджиков, которые ни хрена не умеют, пьющие прорабы, кидалы поставщики, воровство и давление сроков, — я отпил сок и уставился в открытое окно. — Занят он, напишет еще.
— Откуда столько знаний про стройку? — удивилась Цветочкина, убирая со стола посуду. — Мне кажется, я ему просто не нужна. Постоянно называет другом. Это я идиотка влюбилась, — тарелка выпала из ее рук и с грохотом приземлилась на дно раковины.
— Ты должна начать новую жизнь и думать о будущем. Забудь о нем, — твердо сказал я.
— Ты прав, сто раз прав, — ее невидящие глаза ударили по моей совести. — Надо взять себя в руки, выкинуть ерунду из головы.
— Умница, — я обнял Цветочкину и зарылся в ее волосы. — Обещаю всегда быть рядом и помогать.
— И не приставать, — сквозь слезы улыбнулась Настя.
— Ну вот этого не могу обещать! — возмутился я и поцеловал ее в лоб. — Ты такая сладкая, землянично-клубничная, в общем никак не получится.
— Действительно идешь на работу? — Цветочкина стала домывать посуду.
— Завтра подписываем договор с Нинтендо, это не мое желание, давление обстоятельств, — нехотя сказал я. — Так уж получилось.
— Тебе нужно учиться отдыхать. По выходным я хочу побывать везде. В театре, на концерте…
— Цирке, кино, зоопарке, музее, все будет, — кивнул я, включая ноутбук и усаживаясь за стол. — Здесь мы ненадолго, я купил жилье. Через месяц переедем.
— Правда!? — воскликнула она, обернувшись. — Какой же ты молодец! Свое жилье в Москве!!!
— Друг помог, — смутился я, слушая незаслуженные похвалы. — Сам бы не скоро…
— Господи, как это здорово! — Настя возбужденно захлопала в ладоши. — И молчал! А где, в каком районе?
— Черт знает, — рассмеялся в ответ и прикусил язык, я не заглядывал в ипотечный договор и понятия не имел, где находится купленная Владом квартира. — Сюрприз, потом покажу. Мне нужно поработать.
— Трудоголизм — это болезнь. — убежденно сказала Настя.
— Может быть, — я открыл почтовый ящик и начал писать ей письмо.
“Настя, простите за молчание. В последние дни затянуло в поток событий, в котором я начал захлебываться, не мог ни за что ухватиться, лишь барахтался в надежде на чудесное спасение. Рухнуло здание, которое мы построили. Я сейчас в Выборге, пытаюсь исправить ситуацию. Надеюсь и верю, что все получится. Часто думаю о Вас.
Я пишу тебе письма, под свет керосиновой лампы.
Под нелепые мысли, бессонницу, сухость во рту,
Скоро выпадет дождь и роса. На передние лапу
Ельник будет хромать. И меня обходить за версту.
Я пишу тебе письма. На белой как попа бумаге,
В тишине. При луне, или кто это смотрит в окно,
От знакомых — привет и молчок, о Форсайтах — ни саги.
То, что было со мной — либо кончено, либо давно…
Я пишу тебе письма. Рассвет умирает по капле
Весь в помарках и кофе последний и первый листок
Наступает душа на забытые господом грабли.
Я пишу тебе письма. И значит я не одинок.
Сергей Арбатов”.
Отправив письмо, прислушался. В квартире стояла гробовая тишина.
— Настя? — позвал я, но никто не откликнулся, позвонил Цветочкиной и облегченно вздохнул, услышав веселое щебетание:
— Я в магазине, скоро приду!
Пока ее не было, вытащил купленный заранее коньяк, засыпал в бутылку измельченную таблетку димедрола, потом подумал и добавил вторую. Влад был здоровым.
— Напиток любви готов, — пробормотал я, закупоривая горлышко.
В десять вечера приехал японский лев. Ни на минуту не опоздал. Я поспешно затолкал в рюкзак белье, щетку и зубную пасту и забежал на кухню. Вытащил из шкафа бутылку оливкового масла и, поморщившись, сделал несколько глотков.
— Что ты делаешь?! — ахнула Настя, которая забрела следом. Она распечатала мое письмо и ходила как лунатик, блаженно улыбаясь.
— Коллеги собираются отпраздновать сделку, они будут пить. Масло защищает желудок и голову, — я вытер губы и поцеловал ее в плечо. — Все хорошо?
— Он написал! — помахала перед моим носом листочком. — А ты говорил, забудь! Я засяду за твой ноутбук?
— Не пойдешь гулять? — удивился я. — Ты вроде хотела подышать свежим воздухом…
— Буду писать ответ! — Настя затискала меня в объятьях. — И ждать тебя!
