От привкуса мыла на её губах член напрягается так, что становится больно. Тщательно, зараза, растёрла, вон как распухли, лопаются под моим напором будто спелая слива. И сок терпкий, сладкий — ядом по горлу, в самое нутро, где всё давно взрывается, искрит огнями сварочными. Ещё пара секунд и обуглюсь.
Прохожусь языком вдоль влажного нёба, от удовольствия меня разносит в щепки. В этот раз даже безжалостнее, чем прежде, потому что всё — осталась жалкая пара секунд до рая. Прямым рейсом, бля.
Из груди рвётся нетерпеливый стон. Глушу его начисто, чтоб ни звука не отвлекало от ритма её дыхания. Возбуждённая женщина звучит треском пламени. Тут либо имитация, либо пожар. А у нас даже круче — в нас бурлит магма Земного ядра. По-другому не может быть, когда тот единственный… с той самой, единственной. Это не спутать со страстью, не сыграть, не списать на случайность. Это перерождение. Это залог, что друг без друга мы уже никогда не будем полноценными.
В тщетной попытке вырваться Ася дёргается вперёд. Будто нарочно жмётся промежностью к моим напряжённым бёдрам! Снова хлопок. И снова мокрый. Пусть другому кому-нибудь расскажет, как сильно она меня не хочет…
Правда, здесь немного неудобно. Машинка слишком низкая. А до спальни терпеть совсем не вариант.
Рычу в последней попытке обрести контроль, заламываю ей руки за спину. Какого-то чёткого плана у меня нет. Просто обвиваю узкие кисти ремнём. Крепко фиксирую, иначе в кровь меня исполосует кошка дикая. Ключицы вовсю уже горят следами прикусов.
Ася пораженно застывает, снова обманчиво-беззащитная с опущенной головой, с облаком спутавшихся волос, которые щекочут мне грудь. И на что это она там уставилась, что выдохи стали частые, быстрые — шпарят по коже как закипевший чайник? О чём думает?
Перехватываю пальцами острый подбородок, заглядываю в глаза, чтоб убедиться готова ли, перед тем как продолжу.
Ох, чёрт возьми…
Вот это нас накрыло. Смотрюсь в неё, как в зеркало. От обоюдной страсти мышцы огнём простреливает, в ушах шумит, дух захватывает.
С нажимом веду ладонями по стройным ногам, задирая платье до самой талии.
Мать моя женщина, да я могу кончить прямо сейчас. От одного только её бесстыжего взгляда. Но… дамы вперёд. Сначала сотру всю досуха, как мечтал каждую ночь с момента встречи.
Отстраняюсь от Аси на долю секунды лишь для того, чтобы рывком развернуть её спиной к себе. Помогаю упереться связанными руками в стену над машинкой и… прощай рассудок. Надеюсь, ещё встретимся.
Глава 28
Я так сильно хотел её. Так тянулся к ней изломанной гордостью, каждым сорванным нервом, что теперь содрогаюсь под жалами эмоций. В мыслях, в лёгких, под закрытыми веками — везде только она. Видимо, слишком сильно желал и слишком жадно затянулся. Меня уносит. Это не метафора, я пока в своём уме, и всё же ощущения какие-то за гранью. Не галлюцинации, но очень к тому близко.
Согнувшись, достаю из кармана брюк пачку презервативов. Жест чисто механический, потому что внимание отдельно от движений петляет по раздражающей сейчас изумрудной ткани платья.
Слишком плотный шифон, бесконечный ряд пуговиц… Даже думать больно, сколько времени понадобится, чтобы все расстегнуть! Мне просто нужно рухнуть в жар её тела, пробраться под кожу. Прямо сейчас. Немедленно.
Губы царапает острым краем фольги, когда я прихватываю серебристый квадрат упаковки зубами, освобождая себе руки. В три рывка обрываю ненавистные пуговицы до самой задницы. Ещё два рывка трачу на то, чтобы приспустить по локти рукава с худых плеч. Стянуть целиком бесящую тряпку мешают связанные кисти Аси. Приходится довольствоваться тем, что есть.
Пальцами непроизвольно сжимаю головку, раскатывая латекс по гудящему стволу, будто это как-то поможет унять нетерпение. Хочу подольше. Даже не удовольствия. Чёрт знает чего, лишь бы продержаться одним целым всласть.
Прикипеть друг к другу хочу назло всему. Сейчас, правда, не вспомню, что конкретно с нами не так. Оно всё где-то там осталось: далёким эхом, размытым фоном. Сейчас важнее её напряжённые плечи и абсолютная, неживая прямо неподвижность.
Как кукла. Коллекционный шедевр ручной работы.
Так не пойдёт.
Придвигаюсь чуть ближе, краями ногтей намеренно задеваю гладкую кожу, отодвигая в сторону трусики, как обещал тогда в парке. Я всегда держу слово.
Пьяно смотрю на целиком раскрытую моему взгляду влажную промежность. Сжимаю в ладонях белоснежные ягодицы, с нажимом оглаживаю, легонько шлёпаю. Лица её не вижу, только профиль… очень растерянный порозовевший профиль. Она что думала — изобразит бревно, я быстренько возьму своё и навсегда отстану?
С усмешкой чуть надавливаю на поясницу, вынуждая Асю максимально прогнуться. В паху от поблескивающей, готовой принять меня глубины всё углями шипит, давлением изнутри член распирает. А от неё по-прежнему минимум эмоций.
Просто ждёт, зараза вредная. Хотел — забирай.
Значит, вот как?
Нет, дорогая… Так не пойдёт.
Сделав шаг назад, неторопливо оглаживаю неподвижные бёдра, спуская к щиколоткам нижнее бельё. Не глядя кидаю стринги куда-то за спину, встаю коленями на пол и касаюсь её языком. Ася дёргается. Сбито вздыхает, тело напряжено… и всё. Железная выдержка. С таким приколом это она меня сейчас отлюбит, а не наоборот.
И хочет ведь! Языком её возбуждение слизываю. На самом латекс чуть ли не плавится, будто на раскалённой арматуре сжимается. Ещё немного пузырями покроется, дымиться начнёт.
Её потрясающий вкус, кажется, вот-вот закипит на нёбе. Мне снизу видно, как белеет Асина нижняя губа, закушенная мелкими жемчужными зубами. Девочка явно решила меня проучить. И чёрт меня раздери, если я когда-нибудь видел что-то более провокационное.
— Чего ты боишься? — шепчу, продолжая исследовать её уже пальцами.
— Втянуться, — признаётся она отрывисто. — Привыкнуть. Зависеть… Не знаю!
Не разобрать чего во мне больше: возбуждения или ярости от сопротивления. А потом озаряет.
Ася ведь может не знать, что такое ослепнуть, оглохнуть, одуреть от удовольствия. Да, не девственница, но не факт, что до конца понимает о чём так сладко рассказывает, что мне тогда чуть башню не сорвало и сейчас, стоит вспомнить, туманом всё плотным затягивает.
Похоже, моя девочка никогда не кончала.
Где б терпения набраться, чтоб хоть часть показать, как может быть… как должно быть между мужчиной и женщиной. Член колом стоит, а водраться в неё не могу, и всё тут.
Закрываю глаза, воздух рывками со свистом заглатываю. Бесовка рыжая всего уже изнутри искромсала, а сама целёхонькая, ждёт, когда паду к её ногам. А я не против. Но тогда она переступит и дальше пойдёт. Такой расклад нам не нужен.
Поднимаюсь на ноги — резко, аж морщусь от шума в ушах. Нависаю над выпрямленной тонкой спиной. Слышу, что не дышит. Неизвестность, видимо, пугает.
— Со мной бояться не надо. Я не обижу.
Прохожусь поплывшим взглядом по задранному, изорванному платью, по выгнутой пояснице, взлохмаченной гриве волос. Я думал, цвет мне не нравится, а это был страх — вколоченное в подкорку представление о ведьмах, о некой сверхсиле, которой принято сторониться. Может, и надо бы, но я уже по уши…
Пропускаю медные пряди сквозь пальцы, заворожено наблюдая, как те переливаются в свете лампы. Самовнушение, знаю, но кожу печёт будто пламенем. Не в силах терпеть, отдёргиваю руку. Осторожно прижимаюсь губами между острых лопаток. Веду языком вверх, прикусываю тонкую кожу над позвонками, выстанываю в затылок зудящее внутри меня возбуждение.
Ася мелко дрожит.
Душистый ворох волос лезет в лицо: оплетает живой паутиной, забирается в рот, щекочет ноздри, лезет в глаза. Выжигает всё, что не она. Грёбаная психоделика.
— Пару минут назад ты казался решительнее.
Хриплый голос кусает издёвкой.
Ася не хочет нежности, боится её. А я слишком взвинчен и растерян.
