— Может присядешь? Чай, кофе? — словно не замечая витающего в комнате, звенящего напряжения, Демьян нарушил тишину, привлекая к себе внимание отца.
— Я не чаи приехал распивать, — стальные нотки в голосе отца практически лишили Дарину чувств.
Бледная, совершенно окаменевшая от леденящего душу ужаса, она практически вросла в холодный пол, не в силах пошевелиться, мертвой хваткой вцепившись в края домашнего платья. Не было даже слез, ничего не было, только большой, нет, просто огромный ком, застрявший в горле, не позволяющий дышать, и тупая, саднящая боль в грудине.
— Пап, — хрипло прошептала Дарина, собираясь с силами.
Ведь должна же она что-то сделать, хоть попытаться достучаться до отца, ведь он слышал, раньше он всегда ее слышал и лучше в мире родителя просто не могло быть. Но прежде, чем Дарина успела продолжить, Демьян вновь нарушил их с отцом, никак не желающий складываться, диалог.
— А для чего ты приехал? — нахально усмехнувшись, Демьян прислонился к дверному косяку, заняв максимально расслабленную позу и скрестил руки на груди, всем своим видом давая понять, что ему, в общем-то, все равно, что думает отец.
А вот Дарине не было все равно, ей было важно, мнение отца для нее было важно.
Отец тем временем скользнул не слишком заинтересованным взглядом по интерьеру, и сделав несколько шагов, опустился на диван.
— Даря, оставь нас, пожалуйста, — казалось, спустя целую вечность, наконец произнес отец, одарив Дарину пустым, ничего не выражающим взглядом.
Будто в один лишь миг он потерял к ней всякий интерес, словно разочаровался в ней и больше не желал видеть.
Никогда, никогда отец не смотрел на нее вот так — холодно и равнодушно, словно она никто, пустое место.
— Пап…
— Я сказал, выйди, — повторил отец тоном, не терпящим возражений.
Слезы скопились в уголках глаз, обжигая нежную кожу, в носу противно защипало, а дыхание участилось. Даря прикладывала небывалые усилия, чтобы просто дышать. Перед глазами все поплыло, голова закружилась, боль в груди стала невыносимой. Наконец не выдержав, Дарина сорвалась с места, в стремлении сбежать, исчезнуть, просто раствориться, чтобы не видеть больше этого разочарования в глазах отца.
И она уже было собиралась покинуть комнату, скрыться наверху в спальне, дав волю эмоциям, но тут же была перехвачена подоспевшим Демьяном, буквально впечавшись в широкую грудь мужчины.
— Пусти, — прошептала она тихо, практически обессилив под натиском бури захвативших ее эмоций.
— Тихо, — тихо, но твердо приказал Демьян, прижимая девушку к себе, окутывая заботой, давая понять, почувствовать, что она в безопасности. — Она останется здесь, а тебе я советую сменить тон, — лишь спустя долгие несколько секунд Дарина поняла, что Демьян говорит не с ней и замерла от очередного приступа тошноты и ужаса.
Нет, ну не мог же он в самом деле так говорить с отцом. Просто не мог. Отец всегда был для него авторитетом.
— Ты будешь меня учить, как мне говорить с собственной дочерью? — казалось, даже стены затряслись от грубого, сквозящего яростью, баритона отца, разлетевшегося по пространству.
Вжав голову в плечи, Дарина зажмурилась и сильнее прижалась к Демьяну, словно ища защиты, а он, будто чувствуя, понимая, прижал ее крепче прежнего, давая понять, что не даст ее в обиду.
— С ней ты в подобном тоне говорить не будешь, никто не будет, — в голосе Демьяна слышались угрожающие нотки. — Я тебе в прошлый раз сказал, пап, не лезь в это, она моя.
— И ты считаешь нормальным трахать собственную сестру?
Вот теперь, казалось, отец окончательно вышел из себя. Вскочив с дивана, он словно разъяренный буйвол, двинулся в их с Демьяном сторону. И тут Дарина не выдержала, испугавшись не на шутку — не за себя, за Дему, — она чудом извернулась и, вырвавшись из стальных оков, встала между братом и отцом, будто бы от нее что-то зависело, будто, она могла бы остановить отца. Просто в тот момент ей казалось, что так правильно и Даря даже не поняла, в какой момент, грубо схватив девушку, Демьян дернул ее на себя и задвинул за широкую спину.
— Еще раз так сделаешь, прибью, — прошипел он через плечо. — А ты, — обратился он к отцу, — следи за языком и лучше остановись, пока не стало поздно, пап.
Отец и сын продолжали буравить друг друга взглядом, а до Дарины лишь сейчас дошел смысл отцовских слов.
«Трахать собственную сестру».
Это даже звучало мерзко. Он прав. Господи, как же он прав. Это ведь неправильно, не нормально. Извращение какое-то, пусть даже не было между ними родственных связей, пусть по крови они были чужими, но ведь отец прав, все это выходило за грани нормальности. Вот только даже понимая всю абсурдность, всю неправильность их с Демой отношений, Даря не смогла бы отказаться от него, от человека, без которого вся ее жизнь не имела никакого смысла.
— Она твоя сестра, черт тебя дери, долбанный ты извращенец, — взревел отец, заставив Дарину вздрогнуть.
— Она никогда не была мне сестрой, — звериный рык пронесся по помещению, казалось, Демьян окончательно слетел с петель. — Ты слышишь меня, она никогда не была мне сестрой. С самого первого ее появления в нашем доме, с самого первого дня она была кем угодно, но не сестрой.
— Демьян, — тон отца внезапно изменился, но Дему уже было не остановить.
— Ты не видишь ни хрена, да? Я живу ради нее, я, блядь, дышать без нее не могу, подыхать буду, к ней приползу, потому что нет в этом мире ничего важнее нее, ты можешь это понять? Я из каждого дерьма выходил живой и невредимый ради нее, чтобы вернуться к ней, как долбанный цепной пес, потому что она для меня все и мне насрать, что ты думаешь по этому поводу, насрать, что думает об этом кто-либо, потому что только она одна имеет значение!
— И что дальше? Может еще женишься на ней?
— Это даже не обсуждается, — отрезал Демьян, ни секунды не сомневаясь, не тушуясь перед гневом отца.
— Да? А не рановато ли ей в любовь играть? — поинтересовался отец, припоминая Демьяну его собственные, неосторожно брошенные, недавно слова.
— Не рановато, — прошипел Демьян, отражая нападки отца. — И предупреждая твой следующий вопрос, отвечаю: уже.
— Что? — не понял отец.
— Я уже наверняка заделал ей ребенка, будешь дедом, — отчеканил Демьян, а Дарина теперь готова была провалиться сквозь землю.
То краснея, то бледнея, Дарина хватала ртом воздух. Господи, ну как ему вообще в голову пришло произнести подобное.
— Этого не будет, я не позволю, — наконец нарушил тишину отец, видимо, отойдя от шока, вызванного словами сына.
— Ты еще не понял? Тебя это не касается.
— Хочешь проверить?
— Хватит, — не ожидая от самой себя, воскликнула Дарина, привлекая внимание мужчин.
Внезапно все стало так просто, так ясно, словно пазл в голове наконец сложился. Отца Дарина любила и лишиться его доверия, его присутствия в своей жизни было сродни ампутации конечности. Больно и обидно. Но лишиться Демьяна, хоть на минуту, хоть на секунду представить, что его нет — все равно, что лишиться жизни. Сейчас, после всего сказанного, после слов брата, Дарина как никогда понимала, что точно также, как и он, она будет загибаться от боли, но приползет к нему.
— Хватит, пап.
— Дарина, — предупреждающе. — Я все сказал, собирайся, мы уезжаем.
— Нет.
— Что?
— Я никуда не поеду, я останусь здесь.
— Даря!
— Я сказала нет, папа.
— Ты хоть понимаешь, что делаешь, девочка. Какую глупость совершаешь? У тебя все это еще будет, но ваши отношения я не приму, и никто в семье не примет.
— И что, поставишь меня перед выбором?
— пожалуй, слишком дерзко отозвалась Дарина.
Отец молчал, буравя молодых людей взглядом.
— Я выберу его, — продолжила Дарина, так и не дождавшись от отца ответа, — не ставь меня перед выбором, пап, потому что я выберу его, слышишь, я всему предпочту его.
Дарина понимала, что сейчас, возможно, окончательно сожгла мосты, отец не простит и не поймет, а она не отступится и не прогнется.
