он загнал себя в угол одиночества. Которое он заслужил. Так он думал.
Но может стоит рискнуть? Поделиться болью с теми, кому не всё равно. Хотелось бы, но страшно. До чёртиков боязно. Он не хочет, чтобы из-за его эгоизма кто-то умер.
Но что делать? Надолго его не хватит. Психологическое состояние каждый день ломает его личность. Всё же заставлять себя жить в одиночестве, которого он боится до жути, очень больно бьёт его.
— Я правда хочу рассказать. Честно. Но…
— Какие тут могут быть “но”? — спросил Глюк.
— Я боюсь того, что из-за моего эгоизма вы пострадаете. А я не выдержу ещё смертей.
— Инк… Прошу, не отталкивай нас. Попытайся нам открыться, хотя бы понемногу. Постепенно.
— Я подумаю, — ответил творец.
Их разговору помешал Рипер, что принёс Инку вкусняшек.
— Я не во время? — произнес Рипер.
— Вовремя. Инк уже давно проснулся. Что говорят врачи?
— Тебя выписывают. Твои кости просто болели от того, что ты много и долго бегал, — сказал он Глючному, после чего обратился к художнику, — Солнышко, как ты?
— Не называй меня так, — хмыкнул художник.
— А насчёт Инка?
— Его подержат пару дней. Если ему станет лучше, то уже завтра выпишут.
После этих слов, Рипер положил на тумбочку Инка пакет с мандаринами. Яркими и сочными рыжими фруктами. Где он только их нашёл? Сейчас конец лета, а вкусных и сладких мандаринов не сыщешь.
— Это тебе. Ты же их очень любил в детстве! — воскликнул Рип.
— Убери. Терпеть не могу всё, что связано с зимой, — с отвращением произнёс творец, — Уходи из моей палаты.
— Ладно. Я буду рядом, в случае чего.
Рипер ушёл, оставив двух скелетов в тишине.
***
Их молчание длилось недолго, покуда один не заговорил.
— Мне нужно поговорить с Рипером, — произнёс Глюк.
Инк же спросил:
— И о чём же?
Глючный ответил:
— Хотел бы кое-что узнать. Ты же вряд ли мне откроешься, верно?
— Но Эррор, я обещаю, через какое-то время я всё тебе расскажу. Правда, лишь дай мне время.
— Нет, Инк. Ты постоянно мне говоришь об этом. ПОСТОЯННО. Но вместо этого, ты продолжаешь пользоваться масками, зная, как я ненавижу ложь. Хватит увиливать от разговоров, я всё равно узнаю правду.
— Эррор, я знаю, что ты беспокоишься, но у меня есть причины молчать.
— И КАКИЕ ЖЕ? — прокричал Глюк, — Пытаться защитить меня от какой-то опасности? Ты же сам не знаешь, от чего хочешь меня спасти.
— Но… я… — на глазах художника выступили новые слёзы.
— Я спрошу это у Рипера, с твоего позволения.
С этими словами, Глючный вышел из палаты.
Оказавшись в просторном коридоре, он стал выискивать глазами скелета, чьи ответы ему были нужны. К счастью, тот был рядом.
Рипер сидел на стуле, попивая крепкий и ароматный кофе. По-видимому капучино. Глюк это понял по слабому запаху молока, чьи нотки играли немаловажную роль в пенном напитке.
Вероятно, Рипер был в столовой, что расположена на первом этаже. Там продают множество прекрасных напитков на любой вкус! А также различные вкусности, по типу булочек и полноценного обеда или же завтрака.
Рипер, завидев чёрного скелета, поставил стакан с кофе на маленький столик, что стоял совсем рядом.
— Как Инк? — задал он вопрос.
— Относительно обычного состояния? Такой же. Грубый и резкий.
— Ну, живой, это главное, — усмехнулся Рип, вновь беря в руку ароматный напиток и делая пару глотков.
— Но зачем он это сделал? Он же понимал, что может сжечь наш дом?
— Сомневаюсь, что это была его истинная цель, — сделав пару глотков, произнёс Рип, — Как я уже говорил ранее: сжигание картин считалось осквернением и неуважением. За это наказывали уголовно. А если это делал сам художник… Тут всё намного жёстче. Про него сразу поплывёт дурная слава, — вновь отпив кофе и выбросив пустой стаканчик в мусорку, продолжил Рипер, — Я надеюсь, что ты не станешь распространяться об этом? Не ради Инка, так хоть ради себя.
— И не собирался. Но раз он сжёг их, то должна была быть очень веская причина. Он, зная что это считается нарушением правил, оступился. А раз сделал это, то должна быть очень серьёзная причина. Такая причина, что он не побоялся нарушить правило.
— Не знаю, Эррор. На самом деле, я совершенно его не знаю. Наверняка за эту неделю ты смог его узнать. На работе и дома. Понять и увидеть, чем он занимается и что делает. Что вредит ему, а что он любит.
— Но ты же не чужой ему? — поинтересовался Глюк, — Ты должен его знать.
— Я не помню, когда последний раз видел его. Всё наше общение проходило через дверь, эти два года. В основном говорил я, сидя на полу перед дверью. А 10 лет назад, я видел его очень редко.
— Это… Жестоко. Почему он так с тобой, Рип?
— Если бы я знал, Эр. Он относится ко мне так ужасно, с такой ненавистью. Но я думаю, что знаю причину.
— И какова причина? — Глюк был заинтригован.
— В его родителях. Наверняка он винит меня в их смерти. За это и ненависть. Я пытался с ним говорить, был рядом, помогал, поддерживал. Но он не слушал, только отталкивал, не давая и шанса. Но я не знаю, как получить его прощение.
— Мне кажется, что он винит не тебя, а себя. Поэтому ведёт себя так.
— Что? — Рипер явно не думал о таком.
— Не важно. Я не имею права лезть в ваши отношения. Во всяком случае: верь. Рано или поздно, он расскажет тебе. Просто жди и надейся. Не отпускай его. Для него это не так просто.
— Спасибо тебе, Эр. За всё. В благодарность я лишь могу тебе рассказать о том, что случилось с ним.
— Но я уже знаю.
— Ты знаешь лишь о смерти родителей. А также его версии происходящего. О многом он умолчал, в этом я уверен.
— Было что-то помимо смерти родителей? — удивился Глюк.
— Да, рассказать?
Глючный задумался. Он хотел всё узнать лично от художника. Но вряд ли тот бы рассказал это, в ближайшее время. Любопытство берёт верх.
— Ага.
После недолгой паузы, он начал свой длинный рассказ.
— Я думаю ты знаешь о том, что его родители были известными художниками. Ты видел их картины, я уверен. Вернёмся к Инку. Ему было 7 лет, когда его родители умерли. Он нашёл их тела. Бедный, я даже не знаю, как страшно ему было. У него с детства ещё был сильный страх одиночества, из-за чего его нельзя было оставлять одного на долгое время. Начиналась истерика, паника. Его сложно было успокоить.
