— Люция, я хочу медленно тобою наслаждаться, изучить каждый закоулок твоего божественного тела, если ты мне позволишь, потому что каждый раз меня охватывает безумие и я забываю о прелюдии, — он вопрошающе посмотрел в её сосредоточенный на нем взгляд.
— Позволю, — прошептали пересохшие губы в ответ.
И почувствовала как лобок, прикрытый тонким лиловым трикотажем, опалило жаром его ладони. Вздрогнула. Он поводил медленно кончиками пальцев по краям резинок, посылая волны лихорадки по всему телу. Ладонь сменилась губами.
— Как я мечтал узнать твой сокровенный аромат, — шептал он в перерывах между поцелуями ее бедер. — Ночами не спал, а лишь рисовал самые развратные фантазии на твой счет.
Захватив зубами ткань, стал спускать её, девушка подалась всем телом ему навстречу, помогая освободиться от бремени одеяния. Его цепкие пальцы впились в её крепкие ягодицы, сжимая до боли от неистового желания. Она вскрикнула. Он попросил прощения, но отпустить не смог. Она вцепилась в копну его волос, то ли от желания, то ли в отместку, но это понравилось обоим. Он зарычал и слегка прикусил её живот. Она хотела вырваться, но он стал резко бархатным, лизнув укушенное место, расслабив бунтовщицу. Она откинулась назад, утопая в подушках, пряча от стеснения лицо. В этот раз все было противоположно: медленно, воздушно, бережно. Он как будто приносил раскаяние за все предыдущие случаи. А Люция наслаждалась его тактичными ласками. Прогибалась, когда просили его ладони, покорялась, когда требовали. Издавала мурчащие звуки, подстегивая на новые завоевания своего тела.
— Ты истинная кошка, Люц, — высказался Селим, когда она, увернувшись от его рук, плавно перекатилась по кровати и игриво выставив ягодицы, кокетливо засмеялась.
Он больше не мог терпеть её игрищ. Она испытывала его терпение. Билась только одна мысль: об обладании этой женщины-кошки.
— Ну всё, Мурка, прекращай бездушничать.
И, захватив её бедра, укусил за ягодицу, ту, что не повредилась при падении, и, наоборот, зацеловал место ушиба второй. Перевернул к себе лицом. Увидев лишь озорство в глазах и скрытое желание, ринулся в бой. Поймав губами губы сначала прикусил, потом обведя языком контур, принялся нежно лизать гладкий рот. Она хотела вытолкнуть его языком, но поймалась, как рыбка на крючок. Он умело сплел свой язык с её и понес в мир неистовства и удовольствий. Лишь почувствовав толчок меж бедер, слега пришла в себя. На миг. Открыла веки, смешав небеса своих глаз с его горьким шоколадом. До предела возбужденный, он все ещё ждал, когда она взмолит, но Люция так истосковалась по наслаждению, что не желала выпускать на волю птицу счастья, растягивая удовольствие. Она стонала и металась, шептала милые слова, перемежая их с непристойными, от чего Селим приходил в крайнее возбуждение. Не выдержав долгой пытки, он пропустил свою ладонь между их лобками, немедля отыскав набухший бутон, нажал, обвел кружком. Она вдруг встрепенулась, замерла и, не удержавшись на скалах страсти, покатилась вниз, сопроводив свое падение эмоциональным взрывом. Он с восторгом наблюдал за ее сексуальной агонией. Немного спустя, вернув ее в реальность, Селим отстранился, нависая над Люцией и довольно улыбаясь, медленно разглядывал её милые черты. Наткнувшись на отрезвевший взгляд её синих глаз, посерьёзнел. Пристально посмотрев в их глубину, тихонько произнес: "Я люблю тебя!" — всего три коротеньких слова, но сколько в них было чувств, доверия, признания, благоговения. Люция, приняв их, прикрыла глаза, открыв, призналась откровенно:
— Я тоже тебя люблю, Селим!
От услышанного содрогнулся, припал к её губам, вложив в свой поцелуй всю душу без остатка.
— Коварная, что же ты сделала со мной?!
Она хихикнула в ответ, прогибая ладони ему за шею, притягивая снова на себя. Взяв инициативу в свои руки, заставила его перевернуться на спину, уселась сверху и с довольным видом приступила искушать. Её распущенные волосы щекотали ему живот и грудь, пальчики находили уязвимые места, вызывая рябь на коже. Селим хихикал, просил прекратить, но эти ласки обоих ещё больше распаляли.
— Люция! Прекрати, я на пределе, давай скорей люби меня.
— О нет! Ещё не время, мой герой, ещё тебе чуток терпенья.
И, взяв в ладони напряженный член, к нему дыханьем прикоснулась. Его хозяин застонал. Поощрённая его реакцией, продолжила исследовать объект, лаская. Селим, запустив в копну волос свои ладони, ласкал их, то стягивая сильно, то отпуская.
— Люция, — через силу прошептал. — Я сейчас кончу, поднимись, дай мне тебя поцеловать.
Он резко её приподнял, насаживая на свой восставший орган, не дав и подумать, услышал только, как она ойкнула в ответ, и притянул, зажав в объятьях, впился в губы, не давая отступить. Люция инстинктивно закачала бедрами, отыскивая нужный ритм. Все еще возбуждённая, она мгновенно ощутила спазмы и он, сдерживая себя неизвестно сколько, с радостью отдал свой горячий источник, позволив напиться из него сполна.
— Что это было, Селим? — утомленная, но довольная спросила Люция, продолжая лежать у него на плече.
— Оргазм!
— Это я и так знаю, — шлепнув шутника по плечу. — Что еще ты ощутил?
Попросила признание. Он покрепче прижал её, поцеловав в висок и виновато заглянув в глаза, сказал:
— Что кончил в тебя, так что бегом в душ, мыться!
А мысленно добавил “ Как мне тебя теперь отпустить? ”
Никогда не доверяй
коварной самке богомола.
Глава 20
Каникулы закончились
Впервые они просыпались в одной постели. Никто не осмелился нарушить единение, хотя они и нарушили правило дома. Слишком много эмоций сейчас жило в комнате. Жажды, тоски, любви и потери. Это последнее утро вместе. Вместе телами, взглядами, органами чувств. Слова не находили места. Наслаждались друг другом с отчаянием и упоением, как птицы югом перед кочеванием на зимовку.
Спустились в столовую одновременно, на чем и спалились перед младшеньким Мансуровым.
— Селим, ты что спал в комнате Люции? — изобразил удивление тот.
— Тебя это вообще не должно касаться: кто, где и с кем, — отчитал старший.
— Ок, а че такой злой тогда? — скривив недовольную рожицу, отзеркаливая брата.
Селим, сцепив челюсти промолчал.
— Люц, ты ему отказала что ли? — наглое любопытство не имело тормозов.
— Заткнись, а, займись лучше завтраком, — и потопал к холодильнику.
— Сулейман, у тебя девушки не били ни разу? — встряла гостья.
— Да нет, — недоуменно.
— Значит, я буду первая, — быстро сократив расстояние, дважды успела шутливо хлопнуть парня по спине, пока тот не отскочил.
Накрыли завтрак из бутербродов, сварили кофе, без слов понимая друг друга. Сулейман с лихвой компенсировал нехватку диалогов.
— Родители где? — задал вопрос Селим брату, усаживаясь за стол.
— А я их не видел, но слышал, как отец заводил мотор.
Все догадались, почему отсутствовали глава семьи с супругой: Али, оценив ситуацию в доме, боялся развить скандал за завтраком, потому сбежал ранним утром.
— Я удивлен, ты пропустил намаз, — провоцировал брат, потягивая чай.
— Не переживай, я сегодня типа “в походе “.
— Ну, ну, — и обратился к девушке. — Люц, а ты все же уезжаешь вечером?
— Да, — на миг кинула взгляд на ведущего допрос, без энтузиазма поедая булочку.
— Значит Селим тебя не уговорил остаться, — вынес вердикт.
Селим раздраженно и горестно вздохнул.
— У меня достаточно причин вернуться на Родину, Сулейман.
— Слушай, брат, Люция уже твоя супруга перед Богом. Вы же спали вместе, — и вопросительно — утвердительно кивая головой.
Парочка переглянулась на его шокирующее умозаключение.
— Ты закроешь рот?! — гаркнул Селим.
— Вот ты заноза! — Люция перегнулась через стол, пытаясь повторить шлепок.
— Да я вам помочь хочу, а вы не цените моего альтруизма. Смотреть тошно на кислые ваши лица.
